В Лесное королевство пришло лето, но в волосах Владыки сияли кристальные нити - короны он не надел, но весь его облик был словно подернут первой изморозью, хотя до зимы было еще очень далеко.

Трандуил поднял на вошедшего взгляд, и в глазах его за снежной дымкой усталости промелькнуло любопытство - прежде Риннельдор редко являлся пред его очи, хоть и был, по сути, воспитателем королевского наследника.

- Ты хотел меня видеть…- Король сделал паузу, словно забыл имя стоявшего перед ним эльфа,- я слушаю тебя.

- Я пришел к тебе с просьбой, о король, - проговорил Риннельдор, проглотив слова о том, что боится побеспокоить и отвлечь от важных дум. - Леголас хочет научиться стрелять из настоящего лука. Он хочет во всем походить на Трандуила, короля нандор, охотника и стрелка.

Трандуил удивленно изогнул темную бровь.

- Ему пять лет,- напомнил он так, словно хотел убедиться, что они говорят об одном и том же Леголасе,- он сам вдвое меньше настоящего лука.

- Конечно, - согласился Риннельдор, - Леголас не сможет стрелять из него. Пока. Но если бы у твоего сын был лук, подаренный отцом, он был бы рад одной лишь мысли, что научится стрелять из него когда-нибудь. А время пройдет так быстро, о король, что мы и не заметим течения лет. Мы откроем глаза завтра - а Леголас уже взрослый муж. Ты ведь знаешь, как это бывает.

Трандуил нахмурился.

- Нет, я не знаю, как это бывает,- ответил он, и длинные пальцы нервно постучали по подлокотнику кресла, будто король вспомнил что-то, о чем вспоминать не хотел,- мне не приходилось прежде быть ничьим отцом. Но даже так я не уверен, что хочу, чтобы мой сын становился охотником и стрелком.

- Дети хотят походить на родителей, - проговорил Риннельдор тихо и медленно, словно уговаривая ребенка. - Так и я хотел стать кузнецом, потому что мой отец был кузнецом. Разве ты, о король, не хотел быть таким, как твой отец, когда был еще маленьким мальчиком?

- Скажи мне, Риннельдор,- король склонил голову к плечу, прищурился, и пальцы его сжали подлокотник,- ты проводишь так много времени с моим сыном - не замечал ли ты за ним чего-нибудь настораживающего, кроме желания быть похожим на меня?

- Нет, ничего странного, о король! Мы теперь с Леголасом друзья. Я рассказываю ему про историю эльфов и людей, и про славные дни Эрегиона, а он учит меня, как ходить по деревьям. Но ученик из меня никудышный, - улыбнулся Риннельдор.

Трандуил же не обратил на его легкий тон и улыбку ни малейшего внимания, продолжая хмуриться.

- Я брал его с собой на охоту,- сказал он, чуть помолчав и не сводя с Риннельдора глаз,- и я видел, как мой сын впервые встретился со смертью. И теперь я боюсь, что, стань он охотником, он войдет во вкус.

Риннельдор внимательно поглядел на Трандуила - их взгляды встретились. Серые глаза нолдо и зеленые глаза синда из Дориата, ставшего королем лесных эльфов. Прав ли Трандуил, опасаясь, что Леголас может полюбить убивать? И не странно ли слышать это от того, кто сам не видит ничего дурного в том, чтобы отнять жизнь у зверя, и чтобы съесть его плоть? Риннельдор отвел взор, чтобы осуждение, которое вызывала у него охота, не стало чересчур заметным.

- Я не слыхал такого, чтобы квенди нравилось отнимать жизнь , - проговорил Риннельдор. - Разве не из печальной необходимости мы убиваем? Разве мы не предпочли бы войнам мир, если б была такая возможность? Но увы, рано или поздно приходит война. И тогда искусство охотника может пригодиться воину.

- Я не понимаю тебя,- откликнулся Трандуил, и тон его был холоднее зимней стужи,- ты приходишь ко мне, прося подарить моему сыну лук, чтобы он стал охотником, но при этом считаешь, что убивать лесного зверя - это зазорная необходимость? Может быть, вместо того, чтобы учить его убивать, ты научишь его слагать баллады или ковать хлебные ножи?

Риннельдор чуть заметно поклонился, словно предлагая мировую. Да, он осуждает охоту, но он не собирается никого ничему учить. Особенно короля.

- Я просил лук для Леголаса лишь потому, что мальчик сам хотел этот подарок. Но если Трандуил, король Ласгалена, считает, что такой дар не ко времени и не к месту, я прошу позволения подарить ему что-нибудь другое. Увы, дар песен мне неведом, но я был кузнецом и учился у славных мастеров. Позволь мне выковать кинжал для маленького принца - в знак моей дружбы с ним и в знак твоей отцовской любви.

- Для отцовской любви не нужны знаки,- откликнулся Трандуил - этот разговор явно досаждал ему, словно Риннельдор поднимал темы, на которые королю говорить совершенно не хотелось,- но в знак своей дружбы ты волен дарить ему то, что тебе вздумается. - он величественно махнул рукой,- ступай. О твоей первой просьбе я подумаю.

Риннельдор , поклонившись, удалился, решив, что согласие короля означает разрешение ему воспользоваться помощью местных кузнецов и их инструментами. По-крайней мере, он будет понимать слова Трандуила именно так.

========== Август ==========

О, отец!

Ты говоришь, что совершил ошибку и несешь наказание, но ведь наказанным оказываешься не ты один. Прошу, поверь - мне совершенно все равно, где и как ты оступился, и что скрывает твое прошлое - я знаю одно - что люблю тебя и хочу поскорей оказаться в твоих объятиях, рассказать обо всем, что происходит со мной, не доверяя эти слова быстрым крыльям почтовых птиц - глядя тебе в глаза, сжимая твою руку, слушая твой голос. Молю, приезжай! Отринь печали и горести - что бы ты ни совершил, для меня это неважно. Ты отец мне, и связь эту никому и ничему не разбить. Скоро наступит осень, а мы так и не повидались с тобой. Прошу, не мучай меня ожиданием.

Твоя Келебриан.

Моя светлая звезда,

прости меня. И я сам так давно мечтаю о том, чтобы взять тебя за руки, чтобы взглянуть, как ты танцуешь для меня по легкой росе на рассвете. Я хотел бы приехать, но, увы, совершенный мной грех слишком тяжкий, и я боюсь запятнать им твою совершенную чистоту - особенно сейчас, когда в тебе теплятся две новых жизни, пока не познавшие никакой тьмы. Ты пишешь, что тебе все равно, что я совершил, но ты не знаешь, о чем говоришь. А если б узнала, боюсь, отвернулась бы от меня навсегда, постыдилась назвать меня своим отцом. Этого я страшусь больше всего на свете. Ибо если что-то я сделал в этой жизни правильно, так это - ты.

Я обращаю свой мысленный взор на тебя, моя милая.

***

Король Исилдур в последнее время редко выходил из Цитадели - кажется, его не интересовали ни строительные работы, ведущиеся повсюду в Минас-Аноре, ни повседневная жизнь города, ни даже то, как весело и быстро отстраивался Осгилиат. Всем распоряжался Элендур - но он уже привык решать вопросы мирной жизни. Именно он оставался с народом, когда армия Гондора уходила на войну, именно он заботился о том, чтобы у воинов были оружие, припасы, и лошади, и о том, чтобы, когда они вернулись, они вернулись не на пепелище. Теперь именно он позвал гномов помочь вновь отстроить города, разрушенные войной - и, судя по всему, эти города будут даже красивее и величественнее, чем раньше. Но сегодня Исилдур, наконец, должен был принять участие в жизни королевства.

Из Имладриса прибыли послы - трое эльфов. Элендур лично пришел к отцу, чтобы сообщить об этом.

Но ни в покоях короля, ни в тронном зале он не нашел его. Слуги сказали, что отец его в эту ночь, кажется, так и не ложился. Со вчерашнего вечера его никто не видел. Однако обнаружить Исилдура оказалось несложно - стража сообщила сыну короля, что тот с самого рассвета просидел на каменной скамье рядом с ростком Белого Древа, глядя на него так, словно хотел заметить, как оно растет.

- Отец, Элронд, сын Эарендиля, князь Имладриса, прислал своих послов, - негромко проговорил Элендур.

Исилдур поднял на него глаза, темные, как грозовое небо, и в них было такое выражение, словно он не узнал того, кто заговорил с ним. Затем, однако, взгляд его прояснился, но не стал ни мягче, ни светлей.