Лишь на исходе месяца, когда Иан чувствовал, что подошел к какой-то опасной грани внутри себя, Яссэ наконец обучил его нужной формуле. Прощаясь с юношей тем вечером, маг опустил ему на плечо тяжелую теплую руку и улыбнулся.

— Я выполнил то, что обещал тебе, — сказал он почти нежно, заглянув Иану в глаза, — это заклятье заберет у тебя все силы — ты очень юн для такого сложного волшебства. Потому сегодня тебе понадобится источник чистой энергии, той, что мощнее ненависти и боли, на которых ты учился. Я не говорю об истинном Предназначении — для этого в твоей жизни еще слишком рано. Но если ты просто влюблен в кого-нибудь, самое время признаться.

— Это заклятье не убьет меня? — с подозрением спросил Иан, хотя прекрасно понимал, что в его вопросе не было никакого смысла. Он уже сделал выбор, и отступить уже не мог, — или Ламберта?

— Стал бы я тратить столько времени ради банального убийства, — хмыкнул Яссэ, — ступай, дитя. И обещаю тебе — мы еще встретимся. Врагами или соратниками — решать тебе.

— Помни о своем обещании! — успел выкрикнуть Иан до того, как Яссэ открыл для себя портал — и тот с широкой улыбкой кивнул.

Пробираясь в ту ночь тайными переходами в спальню Фергуса, Иан никак не мог отделаться от этого простого слова, брошенного Яссэ будто невзначай. Предназначение. Юный эльф шел ему навстречу, ничего больше не боясь.

Первым, что увидел Иан, вынырнув из горячей бездны забытья, было папино лицо. И только по этому он понял, что провел без сознания несколько дней, хотя для него самого прошло лишь несколько мучительных минут. Не приходя в себя, юный эльф видел все то, о чем рассказывал ему Яссэ, обучая. Война предстала перед ним, как огромная шахматная партия, где люди и эльфы, фигуры по разные стороны доски, уничтожали друг друга, сводя игру к эндшпилю, в котором не оставалось победителей. Он видел, как умирали все, кого он знал — как Иорвет сгорал, окруженный пылающими книгами в бескрайней библиотеке. Как папа получал одну отравленную стрелу в грудь за другой. Как надувалась, багровея, шея задыхающегося Фергуса. Как ведьмаки вместе с Цири отбивались от полчищ безликой тьмы — и терпели сокрушительное поражение. Как Анаис стояла одна с обнаженным мечом против огромного чудовища, похожего одновременно на дракона и кейрана. И над всем этим был он — Иан, в простом одеянии путника, освещенный, словно солнечными лучами, отблесками собственной магии. Огонь был в нем, и он сам становился Огнем. Единственный спаситель, или карающий клинок — все зависело лишь от его слова.

На папином лице проступала густая щетина, хотя обычно он брился каждое утро, даже в путешествиях. Его глаза — усталые, покрасневшие от лопнувших сосудов — смотрели с почти отчаявшимся вниманием, и, когда юноша поднял веки, человек улыбнулся, одним махом стирая в сознании Иана следы недавнего видения.

— Очнулся, — сказал Вернон Роше, будто ни к кому не обращаясь, но над его плечом тут же возник Иорвет — такой же усталый и взволнованный. На отцовском лице еще были видны легкие бурые следы ожогов, но единственный глаз смотрел пристально и прямо, как обычно. Иан невольно вспомнил вдруг, как, пытаясь исцелить его, собрал дуновения горячего воздуха вокруг своей ладони. В ту ночь он совершил целых два чуда — и то, что подарил ему Огонь, было вовсе не самым главным.

— Мальчик мой, — Иорвет оказался у края его постели, словно перенесся магическим путем, перехватил все еще слабую руку Иана и сжал ее так крепко, что у юноши едва кости не захрустели. — ты меня слышишь?

Иан хотел ответить, но в горле нещадно свербело. Он прикрыл глаза, но понял, что этот жест только напугает родителей, и поспешил снова распахнуть их.

— Пить, — выдавил юноша из себя.

Стакан с водой появился в папиной руке словно из ниоткуда. Отец помог ему приподняться и придерживал за затылок, пока юный эльф жадно пил, проливая половину на себя. Когда живительная прохладная жидкость иссякла, Иорвет снова помог ему улечься.

— Ламберт? — разговоры все еще давались Иану с трудом, будто он одним коротким заклятьем выжег себе горло, как едкой кислотой.

— Жив, — подтвердил папа. Он отставил стакан в сторону и присел на противоположный край кровати. Иан понял, что находился в регентской спальне — в кровати, в которой ни разу не спал.

— Нас вызвала Йеннифер, — отец теперь улыбался, перебирая пальцами волосы Иана, и глядел на него, словно не мог насмотреться, — связалась с Ректором по мегаскопу. Что ты тут устроил? Я думал, у ведьмы глаза лопнут от злости.

— Пришлось призвать на помощь Геральта, — подтвердил папа, — она так кричала, что в Третогоре было слышно. Но мы так и не поняли, что ты натворил.

— Кроме того, что спас ведьмака, — закончил за папу отец с нескрываемой гордостью, потом показательно нахмурился и добавил: — не стоит так больше делать, пока не научишься контролировать силу. Ты был в горячке три дня.

— Простите, — Иану хотелось податься к ним навстречу, чтобы оба родителя обняли его и долго не отпускали, позволяя поверить, что все вокруг происходило на самом деле.

— О, Иан, — отец, склонившись к нему, коснулся губами его лба, — у тебя все еще небольшой жар, и тебе нужно еще поспать.

Юный эльф, подчиняясь какому-то неясному паническому порыву, замотал головой, но Иорвет опустил холодную ладонь ему на лоб.

— Мы никуда не уедем, — пообещал он, — раз уж приехали, задержимся до королевской свадьбы.

Успокоенный, Иан снова закрыл глаза, и на этот раз провалился в сон без сновидений.

Во второй раз пробуждение было страшнее. Иан слышал голос госпожи Йеннифер сквозь мутное марево дремоты, силился открыть глаза, но не мог.

— Его обманули, — говорила кому-то чародейка, — заставили обратиться к запретному источнику, и пока неизвестно, какими окажутся последствия. Его нужно допросить, пока не поздно!

— Мой сын не преступник, чтобы его допрашивать! — зазвучал голос отца. Он отвечал чародейке ее же раздраженным тоном, — он спас вашего ведьмака, сделал то, что вы, великовозрастные магички, не могли сделать целый месяц!

— Но какой ценой! — не сдавалась Йеннифер, — ты ничего не смыслишь в магии, не тебе рассуждать о ней!

— Но выходит, что это ты в ней ничего не смыслишь! — бросил чародейке Иорвет.

Иан хотел вынырнуть из сна, вмешаться, попросить их успокоиться — или хотя бы кричать не так громко, но слабость затягивала его обратно в темноту.

Когда наконец он смог по-настоящему проснуться, рядом с его постелью в совершенно пустой и тихой комнате сидел Фергус. Иан, чувствуя, как от одного взгляда на лицо принца, к нему возвращаются силы, зашевелился, попытался сесть, и друг помог ему, сунул под спину подушку — и отодвинулся подальше, словно боялся заразиться.

— Гусик, — Иан не узнал собственного хриплого голоса, но сейчас это было совершенно неважно. Он был именно с тем, с кем должен был быть — и сейчас, и до самого конца.

— Я принес поесть, — Фергус кивнул куда-то в сторону, где на низком столе с изогнутыми ножками стояло большое блюдо, прикрытое белым полотенцем. Иан улыбнулся. Протянул руку, надеясь, что друг возьмет ее и сожмет, но Гусик не пошевелился, — мне рассказали, что произошло, — он говорил, как на одном из военных советов — рубленными, четкими фразами, без капли эмоций, и от этого тона Иану вдруг стало холодно, — госпожа Йеннифер сообщила, что ты применил запретную магию, — юный эльф мысленно недоумевал — неужели нарушение чародейского закона так сильно задело Гусика, что тот сейчас разговаривал с ним, как с приговоренным преступником, которому принес последний перед казнью ужин. Фергус замолчал, пристально глядя на Иана, видно надеялся, что тот поймет его без слов и объяснится сам. Но Иан ничего не понимал.

— Для этого заклятья тебе нужны были силы, энергия — так она сказала, — Гусик сделал еще одну длинную мучительную паузу, и потом наконец его лицо дрогнуло, брови дернулись и сошлись над переносицей, губы сжались, и принц на мгновение отвел взгляд. — Ты использовал меня, — сказал он почти так же хрипло, как сам Иан.