Всадники, меж тем, уже оставили своих коней и все трое шагали прямо к притихшим мальчишкам. Анаис, издалека заметив их, просияла, рванула вперед, и, когда стражники расступились перед ней, заключила Иана в неожиданные крепкие объятия.

— Иан! — закричала она, и ее звонкий голос заплясал в закрытой чаше двора, отражаясь от стен, — Цири! Геральт! Смотрите, кто здесь! Это же наш великий Знающий, Иан аэп Иорвет собственной персоной! Я не знала, что ты приедешь, малыш, иначе подготовилась бы получше.

— Здравствуйте, ваше величество, — сдержанно, но явно скрывая счастливую улыбку, ответил Иан, обнимая королеву в ответ.

— О, брось это! — отпустив его, Анаис отмахнулась, — я тебе книжки читала и сопли утирала, какое уж тут «ваше величество»! А где твой папа? Он тоже приехал?

Фергус, чувствуя себя неловко в этой сцене семейного воссоединения, отступил на шаг в сторону.

— Папа на миссии, — ответил Иан, чуть нахмурившись, — и я думал, он вернется раньше, чем вы.

— Мы слишком быстро загнали того кабана, — цокнула языком Анаис, — он стращал крестьян в ближних поселениях, и по слухам, был какой-то фантастической зверюгой — они даже подумывали нанять ведьмака. Ну так я привела им двух ведьмаков, а кабан оказался таким ленивым и жирным, что могла бы обойтись и парочкой своих фрейлин.

— Нет у тебя никаких фрейлин, — смеясь, перебила ее Цирилла, подошедшая ближе.

— Потому пришлось тащиться в лес с тобой и Геральтом, — фыркнула Анаис. Она выпустила Иана из объятий и наконец обратила любопытный взгляд на Фергуса, — а ты еще кто такой? — спросила у него королева, и принц в первый момент не нашелся с ответом.

Цири опередила его. Она коротко рассмеялась, теперь тоже с любопытством разглядывая Фергуса.

— А это, Ани, мой младший братишка Гусик, твой нареченный, — ангажировала она, широко поведя рукой, потом, шагнув к Фергусу, крепко обняла его, — Жуть, Фергус, что ты с собой сделал? Ты стал так похож на папашу, что я уже начала присматриваться, не прячется ли где-нибудь десяток рыцарей со штандартами.

— Мне нужно было скрывать свою личность, — весомо ответил Фергус. Перед Цири он всегда чувствовал себя неразумным несуразным мальчишкой — даже больше, чем перед отцом. Сестра всегда готова была посмеяться над ним, обычно, конечно, не на глазах у всех, как сейчас.

— Звучит серьезно, — кивнула Цири, — но кто же так скрывается? Мог бы еще нарядиться в кирасу с Великим Солнцем и дорисовать седину на висках.

— Хватит, Цири, — осадил сестру Геральт. Он похлопал по плечу Иана, а Фергусу протянул для приветствия руку — в Нильфгаарде никто с принцем так не здоровался, а в северной традиции рукопожатие было символом признания равенства собеседника, и принц подозревал, что Геральт сделал это демонстративно. Правда, сложно было понять, кому и что он этим демонстрировал, и принц охотно пожал протянутую ладонь.

Анаис же повернулась к Фергусу и несколько секунд рассматривала его молча и посерьезнев. Принц подозревал, что она тоже получала его портреты, и знал, что качества они также были сомнительного. Под ее цепким тяжелым взглядом Фергусу очень скоро стало неловко, но глаз он не опустил, решив отчего-то, что королева его испытывает.

— Ладно, с тобой разберемся позже, — объявила Анаис наконец, — раз Роше нет, то я хочу сперва поговорить с Ламбертом, выслушать доклад о вашем путешествии. Надеюсь, он не слишком утомил вас по пути? В Ламберте все хорошо, но, если он открывает рот, туши свет. Он считает себя страшно остроумным.

Иан и Фергус быстро переглянулись, и юный эльф заговорил первым.

— Ламберт тяжело ранен, — сказал он тихо, — Кейра сейчас занимается им.

Лицо Анаис враз стало жестким, все черты выровнялись и застыли, глаза посветлели, и на Иана она взглянула, как на проштрафившегося солдата.

— Ранен? — переспросила она, — что произошло?

— На нас напали в лесу, — ответил Иан, не отводя взгляд, — стрелы, которыми ранили Ламберта, оказались отравлены неизвестным ядом, и, если бы не Гусик… то есть, его высочество принц Фергус, ведьмак погиб бы.

Три пары глаз уперлись в Фергуса, и он понял, что худшее, что он мог сделать под этими взглядами — это начать отпираться и мямлить.

— Я отправил его в Вызиму вместе с Верноном Роше на своем коне, как на самом быстром из трех, — пояснил он ровно.

— Когда папа уже готов был сдаться и оставить ведьмака умирать, как тот просил! — дополнил историю Иан с неожиданным жаром, и Фергус, одновременно сгорая со стыда, почувствовал, как у него заныли руки от желания перехватить и сжать ладонь друга, — Госпожа Йеннифер сказала, Ламберт выкарабкается, но Кейра занималась им всю ночь и, кажется, безуспешно.

— Мне надо к нему, — Анаис обернулась к притихшим спутникам. Лицо Геральта не выражало ровным счетом ничего, он лишь сжал кулаки. Цири же сдвинула светлые брови, и на слова Анаис быстро кивнула.

— К нему нельзя, — попытался возразить Иан, — госпожа Йеннифер сказала, там слишком сильное магическое поле…

— Она просто хотела, чтобы вы не путались под ногами, — махнула рукой Анаис, — если они меня не впустят, я хотя бы поговорю со своей советницей.

Повинуясь внезапному порыву, Фергус шагнул вперед.

— Я пойду с вами, — проговорил он, опуская всю лишнюю вежливость, и, когда Анаис посмотрела на него с раздраженным сомнением, пояснил: — Ламберт рисковал жизнью ради меня, и я хочу узнать, как он.

— Работа Ламберта — рисковать жизнью ради королевы и тех, кого она прикажет защищать, — с прохладцей откликнулся Геральт. По его тону совершенно ничего нельзя было прочесть, как и по его лицу. Но Фергус заметил, как Цири, мягким прикосновением заставив его разжать кулак, быстро обхватила ладонь ведьмака пальцами.

— Идем, — Анаис качнула головой, больше не глядя на Фергуса, — Иан, мы увидимся с тобой позже. Цири, ты не могла бы вызвать Бернарда? Нужно обсудить произошедшее, мне необходимы все подробности.

Никто в Нильфгаарде не смел приказывать Цири, даже обращаться к ней с настоятельной просьбой, включая их отца, но сейчас сестра молча кивнула, не отпуская руки ведьмака.

Фергус бросил взгляд на Иана. Тот стоял, опустив замерзшие руки, потерянный и какой-то несчастный, будто всех позвали в игру, а его бросили одного. Принц хотел бы что-то сказать ему, но Анаис направилась в сторону дворцовых дверей так стремительно, что Фергус едва за ней поспел.

По длинным коридорам дворца они шли молча. Подкованные сапоги Анаис звонко бряцали по каменным плитам, и Фергусу пришлось приложить много усилий, чтобы не бежать за ней, как верная собачонка, а ускорить шаг и идти вровень. Королева не смотрела на него, и принц мог лишь украдкой поглядывать на ее лицо, подмечая, как, посуровев, то стало еще более мужественным, удивительно схожим с тем, как художники изображали ее покойного отца Фольтеста. Тот славился красотой и обаянием, которых не доставало его дочери, но Фергус подозревал, что в моменты тревоги и сосредоточенности король становился точно таким же, как Анаис сейчас.

Перед высокой дверью, ведущей, по всей видимости, в покои чародейки, они остановились. Воздух здесь буквально искрился от магии, из-за створок доносился мерный низкий гул, и Анаис, будто наткнувшись на невидимую стену, замерла в нерешительности. Мельком взглянула на Фергуса.

— Если хочешь, подожди меня здесь, — снисходительно предложила она, и принц упрямо мотнул головой. На короткое мгновение по бледным сжатым губам королевы промелькнула легкая улыбка. Она кивнула, постояла перед дверью еще пару секунд, потом решительно постучала.

Сперва никто не отвечал, потом, словно те, кто находился в комнате, выглянули через потаенное окно и убедились, кто рвется к ним, тяжелая створка скрипнула и отворилась сама по себе. Фергус чувствовал, как от концентрации магической энергии у него начинают шевелиться волосы на голове, а кожу уже болезненно пощипывало. Их здесь не ждали, но и не впустить тоже не могли.

Навстречу королеве поспешила невысокая пышногрудая женщина, которую можно было бы назвать очень привлекательной, если бы не страшные темные тени, залегшие под глазами. Чародейка была смертельно бледна и выглядела так, словно несколько недель ничего не ела — так сильно осунулось и заострилось ее, вероятно, обычно круглощекое цветущее лицо. Светлые волосы, коротко остриженные, но с оставленной игривой длинной челкой, сейчас находились в полном беспорядке, будто женщина рвала их на себе.