За ночь в объятиях друг друга юношам, должно быть, стало жарко, и сейчас Фергус спал, повернувшись к Иану спиной. В комнате было еще сумрачно — осенний рассвет вползал в Вызиму нехотя, не спеша разгонять густую ночную мглу, и в сером полусвете плечи Фергуса казались вычерченными умелой рукой, тонкими и хрупкими, как штрихи карандаша по зернистой бумаге. Иан, не спеша будить друга, не желая разгонять охватившую его тягучую горячую негу, повернулся, осторожно придвинулся к нему и медленно скользнул рукой под локтем принца, прильнул к его спине, ощущая, как уже хорошо знакомое трепетное волнение наполняет его теплое со сна тело. Юный эльф встречал это чувство теперь, как доброго приятеля, больше не боясь его, зная, что, оставив позади границы условностей, теперь он мог касаться Фергуса, где угодно, и не опасаться быть изгнанным прочь с позором.

Фергус заворочался во сне, пробормотал что-то, и когда ладонь Иана с груди двинулась в путешествие ниже, невнятно простонал и подался назад, прижимаясь к юноше плотнее. Иан улыбнулся. Эти мгновения принадлежали им одним. Юношам не нужно было торопиться, не нужно было думать, что впереди их ждал целый день, полный, возможно, новых пугающих открытий — или дворцовой скуки — не нужно было бояться, что кто-то застукает их и заставит разомкнуть объятия. Они с Фергусом были одни — и делили этот момент только на двоих.

Ладонь уверенно добралась до паха, будто Иан делал так уже множество раз, и не было ничего естественней этих касаний. Нащупал ту часть Фергуса, которая в этот час уже бодрствовала и приветствовала его, и аккуратно сжал. И только в эту секунду, похоже, принц окончательно проснулся и понял, что происходит.

— Иан? — тело Фергуса в объятиях юного эльфа напряглось, а тон его голоса оказался удивленным и неприветливым. Иан заколебался, чувствуя себя ужасно глупо. Делать вид, что он просто полез обниматься во сне, было поздно и бессмысленно, но и продолжать ласкать принца юноше расхотелось. По тону принца выходило, что Иан ошибся в своих выводах, подловил вчера Гусика в момент слабости и усталости, может быть, даже воспользовался им, и сейчас, расслабившись, совершил огромную фатальную ошибку.

Фергус плавно, должно быть, рефлекторно, двинул бедрами, вжимаясь в Иана сильнее, и юный эльф понял, что окончательно запутался. Тело принца льнуло к нему, та его часть, что юноша все еще сжимал в руке, была решительно твердой и горячей, даже немного влажной, и все это были верные признаки желания. Но его тон не давал Иану покоя, тем более, что, кроме его имени, Фергус пока развивать свою мысль не спешил.

Бедра принца двинулись еще раз, и юный эльф почувствовал, что от этой непонятной возни сам он плавно приближается к той границе, за которой уже не сможет повернуть назад. Разум велел ему остановиться и отодвинуться, сходить и умыться холодной водой, и, ради сохранения их драгоценной дружбы, никогда больше не вспоминать о случившемся. И, конечно, никогда больше не ложиться спать с Фергусом в одну постель. Но тело Иана сопротивлялось этому так рьяно, что он сам, не сдержавшись, повторил очередное плавное движение друга, прижимаясь еще немного тесней.

— Мы…- Фергус пропустил короткий задушенный вздох, — мы испачкаем простыни.

Заявление это было таким неожиданным, что находись Иан в чуть менее взбудораженном состоянии, он непременно бы рассмеялся, вероятно, гордо заявил бы Фергусу, что простыни его не волнуют, соврал бы, что знает заклинание, способное их очистить — все ради спокойствия принца, и ради того, чтобы он не прекращал прижиматься к нему вот так. Но для слов и убеждений сейчас просто не было места.

— Наплевать, — ответил Иан легкомысленно, хотя произнести это слово было почти невыносимо тяжело. Почти также тяжело, как сложное заклинание, когда в каждый звук необходимо было вкладывать частичку энергии, четко соблюсти ритм, просчитать частоту дыхания и траекторию сигнатуры. И это короткое заклятье, похоже, Иан произнес совершенно правильно.

Фергус выдохнул, вздрогнул.

— Отпусти, — попросил он тихо, и Иан покорно разжал пальцы.

Принц медлил несколько мучительных секунд, а потом повернулся к нему лицом. Юноши встретились взглядами, дыша чуть сбивчиво, и словно впервые с момента знакомства действительно разглядывали друг друга. Они больше не соприкасались, и никто из них не произносил ни слова, но взгляд Фергуса говорил гораздо больше, чем он мог бы сказать вслух. В сумерках его темные глаза казались совершенно черными, а на обычно бесцветных щеках цвел мареновый румянец. Губы принца были слегка разомкнуты, выпуская частые горячие выдохи. Он будто долго, без остановки бежал, чтобы оказаться сейчас в этой постели.

Они потянулись друг к другу одновременно, враз ломая разделившую их было ледяную стену непонимания, и Иан чувствовал, что теряется в прикосновениях и вздохах, в дрожи и тихих протяжных стонах, путая, где заканчивается его тело, его ощущения, и начинаются ощущения Фергуса. Накануне, сидя в воде, дарить ласки было, конечно, удобней, но очень скоро оказалось, что естественной влаги тоже достаточно. Даже больше того — без лишних ощущений, без искусственных границ, их тела отвечали на настойчивые прикосновения куда охотней.

Сумев побороть первый судорожный порыв, Иан замедлился, осадил себя и перехватил взгляд Фергуса. В глазах принца мелькнуло непонимание, но юный эльф лишь улыбнулся.

— Хочу не так, — пояснил он, — не торопись.

Фергус растерянно моргнул, немного отодвинулся, но поспешил кивнуть, принимая новые правила игры. Своей спешкой юноши успели почти подвести себя к краю пропасти, но, призвав на помощь все свое самообладание, Иан нашел в себе силы взяться за дело медленно и размеренно. Накануне между ними произошел спонтанный, стремительный выброс энергии, словно первый всполох магической силы в Истоке. Теперь же юный эльф приступал к плавному, постепенному познанию искусства близости, как прежде начинал изучать в себе магию. Его пальцы гладили и сжимали осторожно, пробуя, прощупывая, готовые в любой момент замереть, если совершат ошибку. Иан понимал, что таких касаний слишком мало, что тела их способны на гораздо большее, но пока было достаточно и того, что происходило. Фергус же был таким же прилежным учеником, как и он сам. Он поначалу копировал движения Иана, будто признавая его старшинство и опыт, которого у юного эльфа не было, но потом вдруг рывком приподнялся, оперся локтем свободной руки о подушку, навис над Ианом и сжал пальцы сильней.

Мгновенно забыв о своем плавном познании, Иан застонал громче, готовый забыться вовсе, отдаться новому решительному ритму. Именно такого Фергуса он заново разглядел за последние дни. Именно такого Фергуса впервые захотел коснуться. Именно таким Фергус был, споря, приказывая, рассуждая о стратегии и держа в руках повод своего коня. Именно такому Фергусу можно было отдать все, ни о чем не пожалев. Казалось, собственное удовольствие для принца враз потеряло значение. Его единственной целью стал теперь Иан, и юный эльф принял эти условия с радостью — потому хотя бы, что отказываться было поздно. Он выпустил Фергуса, откинулся назад, податливо толкаясь в щедрую горячую ладонь, не сдерживал сперва коротких стонов, а потом и вскриков, не думая о том, кто мог их услышать, забыв вообще обо всем, кроме этого рваного, резкого, но такого верного ритма.

Юный эльф выгнулся, чувствуя, как магическое пламя разливается по его телу, заставляя судорожно поджать пальцы ног, вцепиться руками в простыни, комкая их, глубоко закатить глаза и просто рухнуть в сияющее ничто, даже не вспомнив, что прежде существовал какой-то мир вне пределов его пылающего от удовольствия тела.

Открыв глаза, все еще чувствуя отголоски бури, Иан взглянул на Фергуса. Тот, раскрасневшийся еще больше, победно улыбался. Он явно хотел что-то сказать, но юный эльф не дал ему открыть рта. Еще не до конца отдышавшись, он сам приподнялся над кроватью, мягко надавил на плечо принца, заставляя того улечься обратно на подушку, а потом скользнул ладонью вниз — ситуация требовала сатисфакции.