— Может быть, — неожиданно словно смирившись с его правотой, вздохнула Лита, — но ведь ты так долго был уверен, что она вовсе не погибла. Искал ее — я помню. Почему ты бросил это дело?

Гусик опустил глаза. То, о чем они говорили, было делом давно отжитым, но старая тупая боль потери вдруг снова подняла уродливую голову.

— Я узнал правду, — ответил Фергус негромко. Лита посмотрела на него пристально и как-то слегка уязвленно.

— Узнал правду — и никому не сказал? — требовательно спросила она. Гусик, удивленный ее внезапным напором, пожал плечами.

— Я все рассказал Ваттье и Геральту, — ответил он, — но допросить того, кто был повинен в ее исчезновении, они смогли только после моего побега. И если уж де Ридо ничего из него не вытянул, то никто не смог бы.

— И кто же это был? — спросила Лита, не сводя с брата прямого взгляда.

— Яссэ, — не задумавшись, ответил Фергус, — он признался мне, что помог Цирилле исчезнуть. Утверждал, что она жива, но не сможет вернуться на трон. Ведьмак, который искал целых три года, считал, что наша сестра перенеслась в другой мир и решила остаться там — опасность ей не грозила, утверждал он, а искать ее, пока она сама не захотела бы найтись, было бессмысленно. Должно быть, Ваттье не добился большего от преступника.

— Ваттье мертв, — задумчиво протянула Лита, — его уже не спросишь…

Гусик нахмурился.

— Почему тебя вдруг заинтересовала судьба Цири? — спросил он после секундной паузы. Юная чародейка устало вздохнула и пожала плечами.

— Если она жива, отец хотел бы встретиться с ней еще хотя бы один раз, — ответила она очень тихо, — он любил ее больше всех нас — Цири была его первенцем, он иногда заговаривает о том, как сильно провинился перед ней, но даже не смог похоронить, как полагается. Я не могу вылечить его от старости — и никто не может. Но, возможно, сумела бы оказать ему эту последнюю услугу.

Они замолчали. Гусик некоторое время смотрел на поникшую фигуру сестры, пытаясь почувствовать ложь в ее словах. Но сложно было спорить с тем, что единственным человеком на свете, кого Лита по-настоящему любила, был их отец. И чародейке, стремившейся к всемогуществу, тяжело было смириться с собственным бессилием в деле, которое действительно ее волновало.

— Может, они еще встретятся, — ответил он, прекрасно понимая, как жалко и неубедительно звучали его слова. Лита горько усмехнулась.

— В лучах Вечного Солнца в чертогах предков, ну да, — покачала она головой, — никогда не была сильна в религии. Ну да будет об этом, — чародейка снова посмотрела на Иана, — давай, Знающий, готовься узнать кое-что действительно полезное.

Следующий час сестра и супруг потратили на изучение магических приемов сдерживания Гусиковых приступов агрессии, и Иан схватывал новые чары на лету — Фергус даже немного загордился успехами возлюбленного. Эльф и сам выглядел чрезвычайно довольным собой и воодушевленным, словно страх за мужа и свою безопасность окончательно развеялся.

Наконец все трое вернулись в столовую, куда, по словам встреченного в коридоре Робина, уже подали обед. Лита разделить с хозяевами трапезу отказалась, а Гусик, набравшись храбрости, вдруг попросил ее:

— Ты не могла бы перенести меня в Нильфгаард?

Как и следовало ожидать, просьба его была встречена общим удивлением — даже хмурый Иорвет встрепенулся и уставился на него. Иан же испуганно сжал руку супруга, будто опасался, что тот вознамерился все же сбежать от него. Гусик ободряюще улыбнулся ему.

— Я хотел бы снова повидаться с отцом, — пояснил он, — сделать то, о чем ты говорила, Лита, я не могу. Но, может, и моя компания придется ему по душе? Я вернулся, чтобы попрощаться с ним, и, когда мы встретились, отец был сонным и вялым, мы почти не поговорили. Но, если верить Лее, он в сознании и в уме. А его ума мне, может быть, и не хватает. — Фергус посмотрел Иану в глаза, — всего пару часов — вечером я бы вернулся.

Лита скептически покачала головой.

— Один ты к нему точно не просочишься, — заявила она, — тебя схватит стража, и хорошо, если примет за грабителя или наемного убийцу.

— Лита права, — поддержал ее Иан, — в Нильфгаарде тебя могут узнать, твои портреты, наверно, висят там на каждом углу.

Гусик, осознавая их правоту, заметно сник и готов был подчиниться жестокой судьбе, но Лита вдруг улыбнулась.

— Пойдешь со мной, — вынесла она вердикт, — я тоже хотела повидаться с папой, а тебе он и впрямь обрадуется. Только вот тебе бы приодеться. — чародейка придирчиво оглядела его одежду с Вернонова плеча. — Внешность я менять не умею, но кое-что предпринять можно. Не дергайся.

Отступив на шаг, пока Гусик не успел воспротивиться и даже испугаться, Лита взмахнула руками, произнесла заклинание, и по телу его пробежала легкая неприятная дрожь. Фергус даже глаза закрыл, опасаясь, что сестре вздумалось превратить его в кота или ящерицу, чтобы пронести в покои отца за пазухой. Но ничего такого не случилось. Роше, сидевший за столом, негромко рассмеялся.

— Да ты вылитый рыцарь Дани на пиру королевы Калантэ, — заявил он, и Гусик открыл глаза. Зеркала в столовой не было, и оглядеть себя целиком он не мог, но понял, что вместо льняной рубахи и широких замшевых брюк, появилась плотная, сидевшая точно по фигуре черная лакейская ливрея, какую носили все слуги в Императорском дворце. Лита, должно быть, сделала что-то и с его волосами — Иан протянул руку и осторожно растрепал их — длинная черная прядь упала Гусику на глаза.

— Этот наряд любого сделает невидимкой, — чародейка гордо задрала подбородок, — кто вообще обращает внимание на слуг? Ты готов?

Гусик пошевелил плечами — непривычный наряд сковывал движения, кружевной воротник уже начал натирать шею, но все это было малой ценой за невидимость. Он уверенно кивнул, и Лита взяла его за руку.

В знакомом Портальном зале Императорского дворца зеркало было — и Фергус смог наконец рассмотреть самого себя. Черные волосы и борода и впрямь сделали его удивительно похожим на портреты молодого Эмгыра. Ливрея сидела, как влитая, подчеркивая изящную линию плеч и совершенно не мужественную стройность.

— Ловкий фокус, — похвалил Гусик, обернувшись к сестре. Та с достоинством кивнула.

— Я сама иногда им пользуюсь, когда хочу побыть блондинкой или мне лень переодеваться, — ответила она, — это заклятье называется Уловкой Сендриллы — понятия не имею, почему. Через пару часов иллюзия развеется. Так что хватит любоваться — идем.

Следом за сестрой Фергус вышел из зала и собирался было свернуть в знакомую галерею, но Лита остановила его.

— Еще одна вещь, — шепнула она, покосившись на безмолвных рыцарей, несущих стражу в коридоре.

Юная чародейка выждала несколько минут — и не зря. Из-за угла вырулил слуга в точно такой же ливрее, как та, что была на Фергусе. Человек нес в руках большой поднос, накрытый белой салфеткой.

— Эй ты, — позвала его Лита, и слуга замер, как послушный голем, — это обед для Его Милости? — уточнила она, и человек кивнул, — давай его сюда. Ты, — она кивнула Гусику, — возьми.

Фергус покорно забрал поднос из рук безропотного служителя, и тот, учтиво поклонившись, ретировался. Лита удовлетворенно кивнула.

— Папины привычки никогда не меняются, — прошептала она, — война — войной, а обед — по расписанию.

Гусик, который тоже это прекрасно помнил, тихо рассмеялся и, балансируя тяжелым подносом, поспешил за сестрой по коридору. У покоев отца рыцари отдали принцессе честь, а на семенившего за ней по пятам лакея не обратили ни малейшего внимания. Лита распахнула дверь и пропустила Фергуса вперед себя.

Гусик боялся застать отца спящим, но тот обнаружился сидящим в высоком кресле у окна. Рядом с ним, придирчиво считая пульс на тонком запястье регента, застыл Регис. На неудобной маленькой скамеечке у ног Эмгыра устроилась Лея — юная Императрица с надеждой взирала на лекаря, словно ждала от него неожиданных приятных новостей.

Когда Лита и Гусик вошли, все трое обратили на них взоры — и все трое мгновенно узнали Фергуса. Лея с улыбкой поднялась со своего места и устремилась ему навстречу.