Иан мог бы не скрываться вовсе — его лица почти никто не знал, а на Скеллиге даже имя его было совершенно не известно. Но юный эльф подошел к задаче с настоящим энтузиазмом. В документах, выписанных на него, он назвался Иоанной, молодой полуэльфкой, дочерью еще одного партнера Рии из Аэдирна. Легенда звучала складно и просто, и Иан, справедливо решивший, что двое юношей, живущих вместе, могли вызвать у островитян ненужные сомнения и пересуды, легко примерил на себя девичий образ. Поначалу, конечно, ему приходилось прикидываться немой — голос выдавал его. Не помогали секретности и высокий рост и широкие плечи, но статные женщины на островах были отнюдь не такой уж редкостью, а эльфов на Скеллиге не видели вовсе уже много лет, и платье, немного украшений, чуть исправленные манеры — и, главное, безупречно составленные бумаги сделали свое дело. На берег Фаро Гуус Хиггс и его спутница сошли рука об руку, вызвав у местных жителей ровно столько вопросов, сколько вызывал каждый чужестранец, прибывший в Харвикен.
Матушка позаботилась не только об их документах, но и о том, чтобы сын и его спутник не бедствовали — она распорядилась, чтобы на Фаро открыли лавку, в которой продавался бы ее товар, и купеческий сын Хиггс стал в ней управляющим. Фергус мало что смыслил в торговле, но его талантов вполне хватало на то, чтобы раз в неделю являться в деревню, разговаривать с продавцом, спрашивать о доходах и расходах и удаляться, получив свою долю заработка. Торговец, один из местных, получал достаточно сверх своей обычной выручки, чтобы не интересоваться жизнью управляющего. Зато интерес начали проявлять прочие жители Харвикена, когда поняли, что чужеземцы собираются обосноваться на их берегах.
Началось все с невинного предложения помочь с ремонтом хижины на скрытом скалами песчаном побережье — именно там Хиггс и его спутница решили поселиться. Отказываться от подобного предложения было неразумно — и вот уже десяток деревенских мужиков латали стены, стелили новый пол и крышу, складывали очаг и расчищали пристань от обломков лодок и морской тины, выброшенной на берег. А за работой как не поболтать?
Очень быстро Гуус понял, что для того, чтобы не выделяться и сойти со своего, стоило принять и впитать местные обычаи, не запираться и не отмалчиваться. Вместе с Ианом они придумали грустную историю о том, как Хиггс-старший строго-настрого запретил старшему сыну жениться на полукровке, а они с Иоанной так крепко любили друг друга, что вынуждены были бежать из Аэдирна, лишь бы быть вместе. Харвикенские кумушки так прониклись этой хрестоматийной историей, что вскоре начали предлагать юной паре свою добрую помощь не только в ремонте дома, но и в прочих делах. Они сшили и подарили Иоанне несколько платьев по местной моде, делились с новыми знакомцами добычей с промыслов, сочувствовали, что девушка, слишком потрясенная побегом, никак не могла снова заговорить и предлагали лекарства от ее недуга. Иан, понимая, что отмалчиваться долго не получится, припомнил свои краткие уроки с целительницей Кейрой и однажды сварил для себя особое зелье из местных трав и грибов, позволявшее его голосу звучать не совсем по-девичьи, но достаточно высоко и мелодично, чтобы сойти за томное контральто. И когда Иоанна наконец обрела способность говорить, речи ее очаровали жителей Харвикена еще больше.
Иан обладал удивительным талантом впитывать и использовать все знания и навыки, которым ему приходилось учиться в жизни, пусть и совсем недолго. Его сценический опыт, полученный во время путешествий с цирковой труппой, сейчас очень пригодился. Он умел нравиться толпе, и его грустные рассказы о потерянном прошлом, непонимании родителей и любви к Гуусу нравились простым островитянам больше, чем прежде — искушенной публике акробатические номера.
С того момента, как они покинули Большую Землю, Иан не пользовался магией. Поначалу в нем просто не было на это сил — энергетическое ядро, как говорила чародейка Филиппа — иссякло, выгорело после страшного взрыва в розарии, и ему требовалось много времени на восстановление. Но, даже почувствовав, что силы возвращаются, эльф принял решение не использовать их, не похоронить, но спрятать свои умения подальше, не обращаться ни к энергии Огня, ни к прочим источникам. Впрочем, магия на Скеллиге оказалась ему и не нужна.
В первые годы жизни на Фаро, пока Гуус занимался лавкой и иногда рисовал портреты деревенских жителей, вызывая в них настоящий восторг, Иан совершенно не знал, чем себя занять. Оказалось, что, кроме магии и актерства, талантов у него больше не было. Женщины Харвикена пытались научить «бедную девочку с Большой Земли» ткать или шить, но Иану эти занятия казались невыносимо скучными, и, хоть он и освоил их достаточно, чтобы не казаться безрукой неумехой, особой охоты они в нем не вызывали.
Свое место в обществе незамысловатых островитян он нашел одной осенней ночью, когда первый настоящий ледяной шторм застиг их с Гуусом в гостях у ярла Хольгера, не давая вернуться домой. Ближе к полуночи, когда гостей уже устроили на ночлег, а Иан начал волноваться, что действие его отвара вот-вот закончится, на пороге дома появился бледный и насмерть перепуганный местный кузнец Хориг. Он сказал, что у его жены раньше положенного срока начались схватки, а за лекарем в Троттхейм отправиться он не мог — шторм запер по домам не только непутевых чужестранцев. Ярл Хольгер, выслушав кузнеца, предложил ему молиться Фрейе и надеяться на лучшее, а Иан, который за свою недолгую жизнь успел помочь прийти в мир одному ребенку и помнивший уроки профессора Шани, сказал, что постарается помочь. И ярл, и кузнец отнеслись к его предложению скептически — неумеха с Большой Земли вызывала в людях симпатию, но не доверие. Но выбора не было, и Хориг проводил Иоанну к себе домой, укрывая ее своим плащом от порывов морозного ветра и крупного ледяного града.
Гуус, полный постыдных сомнений в умениях своего спутника, мысленно уже начал прикидывать, куда им придется бежать, если авантюра Иоанны закончится трагически, но, когда над Фаро взошло тусклое осеннее солнце, в Харвикене никто не умер. Жена Хорига Ингрид разрешилась маленьким, слабым, но живым мальчиком, которого немедленно было решено назвать в честь отважной спасительницы, а сама Иоанна стала местной знаменитостью. С тех пор именно ее, а не старого мудрого лекаря из соседней деревни, звали к постелям больных, раненных на охоте или решивших разродиться женщин. Иан, изучавший целительское мастерство меньше года, но прошедший суровую школу краткой Зимней войны, открыл в себе умения знахарки и повитухи, не прибегая к магии, но пользуясь собственными ловкими руками и познаниями в ботанике.
Теперь, когда посетители зачастили к порогу их уединенного жилища, эльфу приходилось почти постоянно поддерживать образ девицы, но это была малая цена за всеобщее уважение и то, что последние сомнения в добрых намерениях чужестранцев были развеяны. Для завершения благонадежного образа паре, безоговорочно принятой за своих, оставалось только скрепить свой союз узами брака по местным обычаям, и Иан, смеясь — но не насмехаясь — охотно принял предложение ярла Димуна обвенчать их.
Церемония вышла куда менее пышной, чем первая свадьба Фергуса, но на этот раз, беря свою «невесту» за руку и скрепляя союз поцелуем, Гуус ощущал, что все происходит именно так, как должно, что он наконец делал именно то, что хотел, и небольшая приправа из лжи с лихвой компенсировалась искренностью их намерений и любви.
Сбегая с Ианом в неизвестность, Фергус опасался, что они, не прожившие под одной крышей до того и года, быстро устанут друг от друга, начнут ссориться, и совместная жизнь вдали от знакомых берегов покажется им настоящей пыткой. Но, вводя Иоанну в их общий дом, как законную супругу, Гуус уже знал, что союз их окажется нерушимым, как стены Города Золотых Башен, а то и крепче. У них случались ссоры, бывало, они не разговаривали друг с другом по несколько дней, Иан ругал Фергуса за неумение и нежелание вести хозяйство, Фергус жаловался на неосторожность Иана и его жажду быть в центре внимания деревенских, рискуя их тайной. Но все это было сущей ерундой на фоне обычных мирных дней, когда они просыпались и засыпали вместе. Гуус был совершенно счастлив — и знал, что Иан испытывал то же самое.
