Когда за окнами зарделся серый зимний рассвет, юный ведьмак все же провалился в мутный сон, из которого его бесцеремонно вырвал несмелый стук в дверь. Он встрепенулся, открыл глаза, и в первый момент даже не смог сообразить, где находится. Стук повторился. Зяблик, все еще прижимавшийся к его груди, пошевелился и что-то невнятно проворчал, и Риэру вдруг захотелось сделать вид, что неведомый посетитель не смог разбудить его — давешняя тревога вернулась, заставив сердце опасливо сжаться.
Когда в дверь постучали в третий раз — на этот раз настойчивей — принц все же аккуратно выпутался из крепких, как хватка плюща, объятий Зяблика, сел, подтянул с пола свои штаны, надел их и отправился открывать. На пороге обнаружилась та самая круглолицая девчонка, что накануне приносила им пиво и еду. Затравленный взгляд маленьких синих глаз скользнул по лицу юного ведьмака, и девушка прижала пальцы к губам, прося молчать, шагнула в комнату, отодвинув Риэра в сторону, и притворила за собой дверь.
— Простите, что потревожила вас, милсдарь, — быстро зашептала гостья, оглядываясь по сторонам, будто в маленькой комнате могли притаиться вражеские шпионы, — но я слышала вчера, о чем вы говорили с Одрином, и знаю, что староста попросил вас сделать.
Риэр, все еще мутный со сна, непонимающе смотрел на нее, не перебивая. Девушка же принялась нервно заламывать пальцы.
— Вы ведь на банду Гадко собрались идти, правда? — спросила она. Риэр растерянно кивнул, — Только вот пустое это, — секунду посомневавшись, продолжала девушка, — староста давно с Гадко этим сторговался — нашим, деревенским, его парни, почитай, не докучают. Только чужаков грабят, а добычу — со старостой делят.
— Зачем тогда ему меня нанимать? — удивленно переспросил Риэр. Разговор начинал походить на нелепое сновидение, но взгляд девушки, вдруг наполнившийся решимостью, говорил об обратном.
— Знамо, зачем, — ответила она, — чтобы вас, стало быть, сгубить. Ведьмаков в наших землях уже почитай, сорок лет никто не видал, а тут вы. Вот Корбен и испугался.
— Да чего испугался-то? — юный ведьмак растерянно потер лоб, — я же людей за просто так не убиваю.
— Людей — не убиваете, — подтвердила девушка, — а тварей — да. А наш староста давно с одной такой договор заключил и поддерживает его, чтобы нашу деревню никакое лихо не трогало. После войны-то в лесах развелось нечисти, а изничтожать ее было некому — ведьмачья крепость пустая стоит с тех пор, как черных с наших земель прогнали. Вот и сговорился Корбен с какой-то нежитью, чтобы она, значит, наш покой оберегала, а мы ей взамен дважды в год мальчишек отдавали.
У Риэра внутри все похолодело.
— Вы отдаете кому-то мальчиков? — уточнил он вдруг осипшим голосом, — живых?
— Живых, а как же, — подтвердила девушка — ее губы побледнели и задрожали, но взгляд остался твердым, — в первый день лета и накануне зимы — каждый год забирает лихо по одному мальчику лет десяти, не старше. А что с ними потом делается — этого никто не знает. Прошлой зимой братишку моего, Войцека, забрали, уж как мать плакала — но что поделаешь. Если не служить твари той, она или сама нас убьет, или сородичей своих обратно призовет, а тогда — всем худо будет. А теперь вы явились — и Корбен, поди, испугался, что вы на тварь эту пойдете да и прикончите ее.
Риэр молчал — выражение глаз девушки, которое сперва он принял за решимость, на деле оказывалось холодным невыразимым отчаянием.
— Может, нам просто уехать тогда? — предложил он, готовый ухватиться накрепко за собственное предложение. Им с Зябликом предстоял опасный переход к Каэр Морхену, Лита ждала от него вестей, и Риэру было недосуг лезть в страшные дела незнакомой деревни, вмешиваться в отвратительные традиции.
Девушка вдруг с жаром перехватила его руки и сжала их в своих ладонях.
— Нет, пожалуйста, не уезжайте! — взмолилась она, — у вас ведь меч серебряный за спиной — я сама видела! Помогите нам, убейте проклятую бестию, освободите нас от нее! Со дня на день она придет за своей данью — уже и мальчонку выбрали, мать его, Агнежка, третий день плачет, того и гляди сама помрет. Сын-то у нее — единственный.
— Но как же вы останетесь без этого договора? — хватаясь за последнюю надежду, спросил Риэр. Прикосновение холодных потных ладошек девушки было гадливо неприятным, — а если и впрямь чудовища в леса вернутся? Кто вас защитит?
— Да мы уж сами! — девушка гордо вскинула голову, — если на наших сыновей и братьев больше никто зариться не будет, соберем дружину или к наместнику обратимся, а то и в город переберемся. Корбен-то старый и боится уезжать — так вот пусть и целуется со своими монстрами, сколько влезет.
Понимая, что от нового, куда более непонятного и невыполнимого задания ему уже не отвертеться, Риэр вздохнул.
— Но как я найду эту тварь? — спросил он, аккуратно высвобождая свои ладони из цепких пальцев девушки, — ты знаешь, где у нее логово? Откуда она приходит?
— Не знаю, — покачала головой круглолицая, — но знаю, куда Корбен Агнежкинова сына поведет — он никому не велит за ним ходить, но я как-то выследила его, знаю, что на лесное кладбище он ходит.
Конечно, как могло быть иначе — мысленно застонал Риэр. Это задание было ему явно не по зубам — тут можно было не гадать и не высчитывать. Но юный ведьмак вдруг вспомнил о серебряном манке, который дала ему в дорогу Лита. Конечно, он предназначался для совсем уж отчаянных ситуаций, но куда уж было отчаянней — юный ведьмак понял вдруг, что просто не может отказаться от заказа, когда девушка смотрела на него с такой надеждой. А Регис… ему можно будет все объяснить — Литин друг всегда отличался человечностью, несмотря на собственную чудовищную природу.
— Ладно, — кивнул Риэр, — ступай и никому не рассказывай, что приходила сюда. Я посмотрю, что можно сделать.
Девушка, просияв, приподнялась на цыпочки, поцеловала Риэра в щеку и скрылась за дверью.
Зяблику новость о предстоящей охоте на неведомую тварь, казалось, пришлась даже по вкусу. Выспавшийся, все еще возбужденный вчерашним успехом у местной публики, воодушевленный тем, что последовало за выступлением, он принялся убеждать Риэра, что спасти будущие поколения ни в чем не повинных деревенских было делом благородным и необходимым.
— Подумаешь, какая-то ганза, — рассуждал он негромко, собирая с пола разбросанную накануне одежду, — в том, чтобы разбойников по лесам гонять, славы мало. А вот если мы целую деревню спасем — вот это сюжет для героической баллады. Знаешь что, — Юлиан выпрямился со штанами в руке и гордо вскинул голову, — я даже пошлю ее мастеру Лютику — пусть он ее споет при каком-нибудь дворе. Тогда о тебе узнают все от Великого моря до Синих гор! Риэр Отважный, ведьмак, победивший чудовище, крадущее детей!
Риэр не был так уж уверен, что такая слава была ему по вкусу, но спорить не стал. Он достал и повесил на шею серебряный манок, спрятав его под воротником, и следующую пару дней усиленно делал вид, что занят поиском Гадко. Вместе с Зябликом, ставшим в одну ночь любимцем местных жителей, юный ведьмак допросил свидетелей, выбрался на тракт к месту последнего ограбления и даже углубился в лес в поисках следов бандитов. Старосте он отчитывался ежевечерне — а тот, похоже, все больше злился, что расследование продвигалось ни шатко, ни валко. Риэр же тянул время, как мог.
На третий вечер, когда Корбен уже готов был просто выдворить их из деревни, Зяблик давал очередное представление, а юный ведьмак сделал вид, что вусмерть упился вместе с прочими зрителями. Подливая ему пива, девушка, назвавшаяся Люсей, шепнула Риэру, что выплата долга должна была состояться перед рассветом. Именно поэтому Одрин сегодня не жалел выпивки для гостей и наливал каждому, переступавшему порог корчмы. А публики сегодня собралось столько, что им едва хватало лавок — слава Зяблика облетела всю деревню, и каждый мечтал подпеть заезжему барду, знавшему все солдатские песни.
Корчма еще гудела, как растревоженный осиный улей, хотя время давно перевалило за полночь, и дело шло к рассвету, когда Риэр, сделав вид, что ему необходимо отлить и поблевать, выскользнул на улицу через черный ход, оставив Зяблика дальше развлекать толпу.
