Из прохода в баронском замке Роше вышел, почти держа эльфа на руках. Тот, ступив ногами на твердый пол, отшатнулся от него, выпутался из рук человека, сделал несколько неуверенных шагов и застыл в неловкой позе, точно не был уверен, упасть, лишившись чувств, или продолжать стоять.
— Что нам теперь делать? — очень тихо спросил Иорвет, все же слегка покачнувшись, и в его тоне — едва ли не впервые за полвека их знакомства — Вернон расслышал мольбу, лишенную всякой надежды. Они оба знали, что такое отчаяние, и прежде умели бороться с ним и даже — его побеждать. Но теперь это знание, казалось, выветрилось из Иорвета без следа, и он стоял на краю пропасти, не в силах больше отступить от нее ни на шаг.
Роше поспешил взять себя в руки — Эмгыр был прав. Ради него, своего единственного, он готов был бороться с чем угодно, даже с заведомо непобедимым врагом, против которого не существовало оружия.
— У нас впереди еще полгода, — заметил он, стараясь, чтобы голос его звучал бодро, — не в твоих привычках сдаваться после первой неудачи. Эмгыр отказался от предложения, но ведь он — не единственный человек в мире. Мы будем думать — и искать.
Плечи Иорвета болезненно дрогнули. Казалось, он готов был разрыдаться, но вместо этого — ядовито рассмеялся.
— О, мой глупый человек, — эльф все же повернулся к нему, и под его взглядом Вернон невольно вздрогнул — в темнице Дракенборга накануне казни Иорвет, должно быть, выглядел точно так же. Но он спасся тогда — и с ним даже не было Вернона, чтобы ему помочь, — ты же слышал — Гюнтеру нужен был именно Эмгыр. Сомневаюсь, что славный Император был единственным, кому хватило ума отказаться от сделки, но Господин Зеркало, похоже, просто помешался на нем. И все это было сделано ради единственной цели.
Роше независимо пожал плечами.
— В твоем договоре ничего не сказано о том, что партнером Гюнтера должен стать именно Эмгыр, — заметил он, — если он хотел именно его, мог бы так и сказать. Но этого не произошло, и выбор все еще за тобой. Я обещал тебе, что мы справимся с этой бедой — и мы справимся.
Иорвет вдруг глубоко вдохнул, расправил плечи и в один широкий шаг оказался рядом с Верноном, прильнул к его груди, обвив руками шею, и замер, все еще тихо, немного истерически посмеиваясь.
— Может, тебе и впрямь стать королем? — спросил он, едва заметно дрожа, — Темерии не помешает немного твоего непобедимого оптимизма. Как ты говорил? Пока дышу — надеюсь? Позволь мне дышать вместе с тобой?
Вернон прижал его к себе крепче, ничего не ответив. Они простояли в тишине несколько долгих минут, пока Иорвет, окончательно справившись со своей паникой, не отстранился от него и не заглянул человеку в лицо.
— Идем, Вернон, — прошептал он, — поглядим, не разгромили ли дети наш драгоценный замок. Сегодня я не хочу больше думать о Гюнтере.
И, еще раз крепко сжав его в объятиях прежде, чем отпустить от себя, Вернон согласно кивнул.
========== Минотавр ==========
К воротам маленькой деревни Риэр и Зяблик подъехали, когда уже окончательно стемнело. Заметив путников издали, стражники — крепкие плечистые парни, вооруженные большими тисовыми луками и длинными кинжалами — выступили вперед, а, когда незнакомцы приблизились, явно собирались сообщить им, что прохода нет — в такой поздний час едва ли жители поселения были рады незваным гостям. Не потрудившись спешиться, Риэр продемонстрировал им грамоту, которой снабдил его князь Томас, и сложно было понять, что произвело на грозных стражей большее впечатление — витиеватая подпись и печать с королевским орлом или то, что, посветив факелом в лицо путнику, они заметили очевидные следы недавней схватки в лесу.
Темная кровь, запятнавшая ведьмачьи доспехи Риэра, успела подсохнуть, ему кое-как удалось умыть лицо и руки снегом, но он все равно представлял собой, должно быть, угрожающее зрелище. Голову поверженной твари юноша закрепил на большой крюк и подвесил ее на седло — Заяц был явно не слишком рад такой ноше, тяжелый мускусный запах чудовища все еще тревожил его, но конь словно надеялся своей стойкостью заслужить прощение хозяина после позорного побега с поля боя. Стражники же, успевшие заметить и внушительный трофей, и вооружение Риэра, почтительно посторонились и открыли ворота без лишних разговоров.
— Вам, наверно, к старосте надобно, милсдарь, — заметил один из них, — он в самой большой хате живет — не пропустите.
Риэр немного снисходительно кивнул. Здесь, в деревне посреди непроглядного леса, полного невыразимых опасностей, на пути, которым в прежние времена, должно быть, пользовались все ведьмаки, желавшие добраться в Каэр Морхен до наступления холодов, по всей видимости, память о мастерах цеха охотников за чудовищами еще не стерлась, и юноша слышал, как, запирая за ними ворота, парни начали негромко переговариваться. Азарт недавней битвы в Риэре еще не схлынул, и к дому старосты — действительно безошибочно угадывающемуся в ряду обычных деревянных хат — он подъезжал с высоко поднятой головой.
Зяблик, похоже, не разделял его воодушевления. Спутник, едва оправившийся от пережитого ужаса, хранил полное молчание и не смотрел по сторонам. Риэр опасался, что первый день настоящего путешествия оказался для Юлиана, привыкшего к безопасности и комфорту, слишком насыщенным, и музыкант мог вот-вот запроситься домой. Или того хуже — весь оставшийся путь страдать молча, выполняя свое обещание отправиться с Риэром, куда бы тот ни пошел, но мечтая лишь об одном — чтобы все это поскорее закончилось. Но юный ведьмак надеялся, что в доме старосты им предложат стол и кров, нормальную постель и, может, даже почести за победу над чудовищем, державшим в страхе всю округу, и Зяблик оттает и приободрится.
У дверей высокой, в два этажа, хаты с расписными ставнями и причелинами Риэр спешился и взял Зайца под уздцы. Юлиан остался в седле, но, явно почуяв возможность вскоре отдохнуть и поесть, выпрямился и приосанился — перед незнакомыми деревенщинами музыкант точно не хотел представать разбитым напуганным мальчишкой. Юный ведьмак постучал. Час был уже довольно поздний, но открыли им почти сразу, точно хозяева и не думали пока ложиться спать.
На пороге возник высокий совершенно лысый старик в широкой домотканой рубахе. Он окинул гостя сдержанно враждебным взглядом — свет, падавший из двери, красноречиво выдернул из темноты пятна на курке и два меча за спиной, но лицо хозяина осталось неизменным.
— Мое имя Риэр, — представился юный ведьмак, немного разочарованный тем, что староста не приветствовал его первым.
— Риэр, — повторил старик задумчиво, — нильфгаардское имя.
Юноша слегка замешкался — реакция была совсем не такой, на какую он рассчитывал, но отчаиваться было рано. Он повернулся к Зайцу, сделав широкий жест рукой.
— Я привез голову твари, рыскавшей по окрестностям, — заявил Риэр терпеливо. Староста глянул в указанном направлении, потом скептически хмыкнул.
— И что прикажете мне делать с волчьей башкой? — осведомился он, — на стенку ее повесить?
— Это был вовсе не волк, — немного уязвленно возразил Риэр, — а варг. Он напал на нас в лесу, и я с ним расправился.
— Поздравляю, — кивнул старик, — рад, что вы остались невредимы.
Ни малейшего желания платить за выполненную работу или хоть восхититься смелостью заезжего ведьмака старик все еще не выказывал, и Риэр окончательно растерялся. Он слышал множество историй о том, как охотников на монстров прогоняли из деревень, запрещали им пользоваться колодцами, не пускали на порог, в ужасе запирая окна и двери. В других рассказах ведьмаков чествовали, как героев, встречали, как последнюю надежду на избавление от неминуемой смерти. На оба случая у Риэра были припасены особые слова, но что делать под совершенно безразличным взглядом, он понятия не имел. На помощь поспешил Юлиан. Он соскочил со своего коня и легкой, почти танцующей походкой подошел к старосте.
— В вашу деревню пришел ведьмак, — объявил он негромко, но очень торжественно, — он уже избавил вас от одной напасти, неужто у вас не найдется слов благодарности и почтения к его подвигу?
