— Все считают, — заговорил Иорвет, — что ваша супруга — гениальный делец, мастер переговоров и выгодных сделок. Но вы всегда были искусней ее, и никому еще не удавалось вас переиграть.
Эмгыр поднял на эльфа глаза, словно удивившись, что они с Верноном все это время были в комнате не одни. Секунду его лицо оставалось непроницаемым, потом он снисходительно улыбнулся.
— Вот она, ваша главная слабость, Роше, — не сводя с Иорвета взгляда, заговорил бывший Император, — тот, кого вы могли бы поставить выше клятв, выше собственной жизни, даже выше родины. Иногда я даже завидовал вам — для меня такая степень преданности всегда оставалась недостижимой.
Роше молчал — ответить на эти слова ему было нечего, а в подтверждении они не нуждались. Иорвет же коротко рассмеялся.
— Погоди, Вернон, — заявил он, тоже глядя только на правителя, а не на супруга, — Его Милость сейчас начнет угрожать — он ведь хороший политик, и глупости хорошего человека ему чужды. Что вы предложите? — эльф даже наклонился чуть вперед, будто затем, чтобы получше разглядеть лицо Эмгыра, — напомните, что я — гражданин Империи, пока Темерия не обрела свободу? Скажете, что полученное много лет назад помилование больше не имеет силы, потому что я уже не тот Иорвет, которому вы его давали? А, может, напротив, пообещаете мне новые блага? Из меня вышел бы прекрасный Ректор Вызимского Университета — или самой Императорской Академии. Или того лучше — прекрасный князь для провинции, в которой жили бы только нелюди? Лорд-протектор Аэдирна и Дол Блатанны — Францеска уже стара, и эльфскому сообществу нужен лидер, который понимал бы его и восстановил справедливость, попранную в Зимней войне?
— Все перечисленное — если изволите, — легко пожал плечами Эмгыр, — на ваш выбор. Нелюдское сообщество давно нуждается в реформации.
— О, Вернон, ты был прав, — сказал Иорвет, и голос его снова, как тогда, в темноте мастерской, пугающе изменился, — лучшего кандидата мне не найти, — эльф шагнул вперед, и Роше почувствовал острое желание вскочить на ноги, удержать его, одернуть, может быть, оттолкнуть в сторону. Но, как и той ночью, тело его вдруг налилось тяжестью, приросло к креслу и больше ему не подчинялось. Человек мог теперь только сидеть, глядя в спину Иорвету, вся фигура которого словно истончилась, четкие контуры сгладились и размылись, как мираж на иссушающей жаре. Эльф протянул руку, и Эмгыр, мгновение помедлив, принял ее.
Правитель поднялся из кресла сам — ведомый, но не поддерживаемый чужой ладонью. На глазах чернели белоснежные кудри, разглаживались старческие морщины, и иссушенный стан наливался жизнью и силой. Расправились согбенные плечи, развернулась широкая грудь, а лицо — неузнаваемо молодое — засветилось не в солнечных лучах, а собственным сиянием.
Перед Верноном стоял не Эмгыр вар Эмрейс и даже не его помолодевшая копия — это был Дани, человек, которого Роше никогда не знал, одинокий рыцарь, победивший проклятье, и полный сил, чтобы справиться еще с множеством злых чар. Это был тот, кого Роше искал и на кого надеялся — спаситель его возлюбленного, цена невыполнимого долга. И глядя на него, Вернон вдруг испугался.
Мгновение в покоях висела напряженная, но какая-то странно одухотворенная тишина. Потом пальцы Эмгыра вдруг выскользнули из незнакомой узкой ладони, и он рассмеялся.
Иллюзия пропала так внезапно, что, казалось, хватило одного движения век. Седой старик, все еще смеясь, опустился обратно в глубокое кресло. Иорвет отшатнулся, будто обжегшись, прижал руку, которую до того протягивал, к груди и застыл в неловкой позе бойца, получившего удар мечом плашмя. Эмгыр продолжал смеяться, пока, сорвавшись, его смех не перешел в глубокий натужный кашель.
— Глупец, — когда правитель снова смог заговорить, его голос звучал ломко и хрипло, но взгляд остался твердым и надменным, — я знаю твое имя и видел твое лицо. Ты стоял за спиной Браатенса, когда он пытал моего отца. Ты криками подгонял собак, пущенных по моему следу. Тебя я видел среди гостей королевы Калантэ, и ты был из тех, кто кричал «Убей его, ведьмак!» Ты присутствовал на казни предателей, когда я велел сжечь их, и пустил по толпе шепоток «Он деспот!» Ты был на каждом моем военном совете, ты ломал древки моих знамен, когда я терпел поражение, и разжигал своими речами ненависть моих врагов, когда я побеждал. Так скажи мне, верный спутник — я так и остался единственным, кто отказался от твоих услуг? Никто не ненавидел меня так, как ты, и теперь тебе кажется, что я наконец повержен и согласен на все? И я повторяю — глупец!
Вернон все еще не шевелился, хотя тяжелые путы неведомых чар уже рухнули. Он не смог бы наверняка сказать — действительно ли Эмгыр произнес эту долгую речь вслух, или слова звучали только в его сознании. Но Иорвет — вернее, все еще его трепещущая поникшая тень — стоял, опустив плечи и прикрыв единственный глаз.
— Вот с чем вы пришли ко мне, Роше, — старый правитель обратил взор на Вернона, и человеку под ним стало холодно, — решили напоследок отомстить, оставив последний ход за собой?
— Все не так, — наконец смог проговорить Вернон. Виски сдавило тяжелой пульсирующей болью, но ему хватило сил посмотреть на Эмгыра смело и прямо, — я сделал это не ради вас и не ради него.
Бывший Император снова глянул на поникшую фигуру эльфа, медленно кивнул.
— Еще до последней войны, в год, когда мой старший сын взошел на трон, я велел тому, кто мог проникнуть по своему желанию в любую дверь, выведать тайну вашей неувядающей молодости, — заговорил правитель бесцветным, почти безразличным тоном, — и он выполнил задание. Я знаю ваш секрет, и тогда снова — как и много раз до этого — отверг этот путь для себя. Смерть стала для меня почти ежедневной рутиной, и были времена, когда я боялся умереть. Но вместе с тем еще больше я боялся, что кто-то возьмет надо мной власть — пленение хуже гибели, в этом клянутся все мои рыцари. Думаете, я слабее любого из них? Думаете, дряхлость хуже ножа в спину или яда в бокале? Вы пришли не спасти меня от нее, а просить об услуге. И, увы, мой старый враг, я вынужден вам отказать.
Роше хотел что-то ответить, может быть, оправдаться или попросить подумать еще раз, переубедить, начать умолять или угрожать — но Иорвет вдруг, вздрогнув, застонал, схватился за грудь и повалился на колени. Вернон вскочил с места и подлетел к нему, рухнул рядом с эльфом на колени и увидел, как тот царапает рубаху на своей груди, стараясь разорвать ее, выпустить внезапную боль наружу, а человек смог лишь обнять его за плечи и поднять на бывшего Императора почти умоляющий взгляд.
— Мне очень жаль, — точно прочитав его мысли, Эмгыр покачал головой — и в тоне его зазвучало настоящее сочувствие, — но каждый платит ту цену, которую готов уплатить. И для меня она своя.
В его руках Иорвет наконец начал успокаиваться. Он уронил руки, обмяк и не поднял взгляда на Вернона, оставшись сидеть, низко опустив голову.
— Пойдем отсюда, — прошептал эльф едва слышно, — я хочу домой.
Роше осторожно помог ему подняться и, продолжая поддерживать Иорвета за талию, снова посмотрел на Императора. Тот казался совершенно обессиленным, тяжелые веки с трудом оставались открытыми, а руки мелко дрожали, точно Эмгыр страшно замерз на промозглом ветру. Лицо посерело и осунулось еще больше.
— Я не хочу расставаться врагами, — тихо сказал Роше, а Император из последних сил махнул рукой.
— Вы сделали то, что считали необходимым ради того, кого цените превыше всего, — ответил он слабым голосом, — и это я очень хорошо понимаю. Мое прежнее предложение остается в силе, и, пока у меня есть немного времени, я готов исполнить свое обещание. Но вам оно, по всей видимости, не подходит — а потому — прощайте, Роше. И не держите на меня зла.
Выйдя за двери императорских покоев, Роше сообщил камергеру, что его господин уснул. До портала их провожал один из рыцарей в черных латах, и Вернон плохо запомнил этот путь. Иорвет шел рядом с ним, едва переставляя ноги, и человек поддерживал его, чувствуя, как на место недавно обретенного спокойствия вновь приходит ледяной удушливый страх.
