— Пусти, — прошипел он, стараясь высвободить запястье, — это не твое дело.
— Но Гуус прав — это мое дело! — включился Айра. Он не решался приближаться к супругам — напряжение, окружавшее их, можно было резать ножом, и юный эльф ощущал его пульсацию.
Иан не слушал младшего. Он смотрел на Гусика, почти не моргая, враждебно и зло.
— Пусти меня! — повторил он, и что-то в Фергусе заставило его ловко вывернуть запястье супруга, не давая ему вырваться, — Мне больно! — вскрикнул эльф, — пусти!
Айра, которого разворачивающаяся сцена теперь взволновала куда больше невысказанной тайны, поборов нерешительность, метнулся к брату.
— Пусти его! — выкрикнул юноша. Но в груди у Фергуса уже пылал огонь гнева. Он махнул свободной рукой и оттолкнул юношу от себя. Тот повалился назад, свалив на ходу высокий верстак. Взметнулась мелкая стружка — Айра застонал и закашлялся, стараясь подняться. Гусик же смотрел только на Иана, чье лицо из злого становилось напуганным.
— Гусик, — теперь почти прошептал он, — это не ты — это проклятье! Отпусти меня, пожалуйста, я все расскажу!
Фергус двинул рукой, и запястье Иана хрустнуло — эльф закричал и поник, будто готов был потерять сознание.
Тяжелый рубанок просвистел в воздухе, брошенный точной рукой Айры, врезался в затылок Гусика, и тот, за секунду до небытия осознав, что натворил, застонал и осел на пол, разжав железную хватку.
Пришел в себя он, лежа на полу среди стружки. Айра нависал над ним с рубанком в руках, готовый, похоже, снова уложить врага, реши тот хотя бы дернуться.
— Иан, — губы не слушались, голос Фергуса хрипел и дрожал, голова раскалывалась от боли — но на этот раз настоящей, от удара, а не от странного обруча чуждого гнева, — где Иан?
— Я тут, — старший эльф, прижимая правую руку с неестественно вывернутой ладонью к груди, присел рядом с ним на пол, — все хорошо, Гусичек, я рядом.
— Что я наделал? — Фергус попытался сесть, не сводя глаз с покалеченного запястья супруга, — Иан, я…
— Тише, родной, — Иан протянул здоровую руку и погладил его по щеке, — ты не виноват — это проклятье. Но все закончилось. А это…- он покосился на свою ладонь, — я это вылечу, не беда.
— Так нельзя, — Гусика начинало потряхивать от запоздалой паники, — я ведь… что если в следующий раз я убью тебя из-за проклятья?
— Я буду охранять Иана, — Айра гордо взвесил рубанок на ладони, — глаз с тебя не спущу.
— Верно, — слабо улыбнулся Иан, — если понадобится, я сам отправлюсь в Третогор и притащу сюда Литу, чтобы она помогла нам — и где только ее носит? Все будет хорошо — ты только не реши сбежать, чтобы обезопасить меня — я ведь тогда пойду тебя искать, сам знаешь.
— Знаю, — Гусик все же сел и опустил глаза, — но я больше себе не хозяин. Мне действительно лучше держаться подальше.
— Да, — фыркнул Иан, — об этом я и говорю — тебе от меня не отделаться, любовь моя. Айра, помоги Гусику встать — пойдемте зализывать раны, пока родители не вернулись.
Юный эльф с сомнением огляделся по сторонам на разгромленную мастерскую.
— А с этим что делать? — спросил он тревожно.
— Позже приберемся, — пообещал Иан и сам принялся поднимать Гусика на ноги здоровой рукой, — сперва — помощь раненым, потом — конспирация.
Пошатываясь, но стараясь не опираться на эльфа, деликатно поддерживавшего его за талию, Гусик спускался по лестнице. Говорить не хотелось. Думать — хотелось еще меньше. Миновавший приступ оставил в нем зияющую звенящую пустоту, и Фергус боялся заглядывать в нее, чтобы она не заглянула в него в ответ.
— И все же, — Айра шагал сзади, отставая на пару ступеней, — что тебя так взволновало в портрете моей мамы?
Иан фыркнул и глянул на него через плечо.
— Я обещал, что расскажу, — напомнил он, — но давай сперва дождемся отца. У меня к нему будет… пара вопросов.
========== Пока дышу - надеюсь ==========
Роше помнил день, когда впервые встретился с Эмгыром так, словно это произошло только накануне. Тогда, вымытый до скрипа и одетый в неудобный нильфгаардский дублет, он предстал пред очи Императора, чтобы впервые сойтись с ним в словесной дуэли и одержать то, что на тот момент считалось победой, а на деле оказалось лишь наименьшим из зол. Сейчас, выходя из портала в Императорском дворце, Вернон знал, что ставки в последней схватке были даже выше, чем тогда, почти сорок лет назад.
Прежний камергер Эмгыра Мерерид давно отошел от дел, и гостей на этот раз встречал мрачный молчаливый человек средних лет, не пожелавший сказать ни слова о придворном этикете и о том, как следовало обращаться к властителю. Должно быть, дело было в том, что Вернона в Нильфгаарде давно знали в лицо, и манеры его не вызывали сомнений, но могло статься и так, что постаревший и застывший на последней черте, Эмгыр больше не внушал ужаса даже собственным подданным. В этом чувствовалась какая-то трагическая справедливость — времена менялись, и бывший Император не поспевал за ними — даже не так. Эмгыр давно вышел из гонки, и теперь мог лишь смотреть в спины тех, чей отчаянный бег наперегонки с эпохой продолжался.
Вернон и Иорвет покинули Третогорский дворец, как и собирались, утром следующего за их прибытием дня, так и не дождавшись возвращения Литы. На прощание Роше попросил Виктора передать девушке, что ее ждали в замке Кимбольт, надеясь, что юная чародейка поймет все без лишних объяснений — и сын пообещал поговорить с ней. Стоя у рамки портала, реданский король замешкался на мгновение, точно хотел заикнуться об ответной услуге или от чего-то предостеречь — но так и не решился озвучить свою просьбу. Они расстались, обменявшись крепким рукопожатием, и Виктор, выпуская пальцы отца, посмотрел ему в глаза долгим внимательным взглядом — Роше на миг показалось даже, что сын догадался о цели его визита к Эмгыру, и готов был попытаться отговорить его от необдуманного поступка. Но впечатление быстро развеялось, когда король улыбнулся и пожелал отцу счастливого пути. Вполне могло оказаться, что Виктор ничего такого и вовсе не вкладывал в свой взгляд, а Роше просто искал поводы отказаться от своего решения. То, зачем они с Иорветом отправлялись в Нильфгаард, было невыразимо важно — но теперь, на пороге свершения, показалось совершенно невыполнимым.
Пока угрюмый камергер вел их по коридорам дворца, ни эльф, ни человек, даже не пытались заговаривать с ним и друг с другом. Иорвет держался отстраненно и скованно — в императорских чертогах он был нечастым гостем, и окружающая чопорно-торжественная обстановка, казалось, давила на него. Он выглядел, как захваченный в плен мятежник, которого вели на судилище, и мысленно эльф прикидывал, как будет оправдываться — или не стоило ли просто плюнуть своим палачам в глаза и принять достойную смерть. У самого Роше в голове было совершенно пусто. Им предстояли важные переговоры, но он вдруг понял, что совсем не знает, с чего их начать.
У высоких дверей покоев Эмгыра камергер остановился, повернулся к гостям и коротко поклонился.
— Позовите меня, если Его Милости станет нехорошо или он заснет во время вашей беседы, — предупредил он и, постучав, распахнул перед гостями тяжелую створку. Роше ждал, что слуга объявит об их приходе или, отдавая дань давней традиции, примется перечислять все имена и титулы хозяина, но тот лишь посторонился, пропуская посетителей вперед.
В просторной комнате витал незнакомый тяжелый запах старости. Вернон на мгновение подумал, что, следуя справедливым законам бытия, он сам должен был уже познакомиться и привыкнуть к нему — они с Эмгыром оба были в том возрасте, когда разница в двадцать лет стиралась, и жизнь превращалась в бесконечное соревнование в немощи. Но сам он остался человеком чуть за тридцать, а правитель, обитавший в этой спальне, проигрывал в последней битве со смертью и уже почти сложил оружие и склонил голову перед ней.
Эмгыр сидел в глубоком кресле у окна, и мягкий свет южной зимы падал на него сквозь чистые стекла. На столе перед бывшим Императором ровно, как солдаты на плацу, стояли выстроенные на доске шахматные фигуры, и Роше показалось, что правитель замер в чуть нетерпеливой позе, дожидаясь, пока невидимый противник сделает первый ход.
