Днем на привал решили не останавливаться. Большак обступал густой хвойный лес, снег прекратился, но поднялся пронзительный ледяной ветер, и путники кутались в тяжелые подбитые мехом плащи, которыми и также снабдил гостеприимный наместник. Однако кони бежали ровно, как прежде — их мерзкая погода, похоже, ничуть не заботила, и Риэр рассудил, что разумней было добраться к ночи до ближайшей деревни, а не тратить время на остановки в такой неуютной местности.
Похоже было, что в это время года трактом, ведущим на север, почти никто не пользовался. За все время Риэру и Зяблику встретился лишь один бродячий торговец и несколько всадников, не обративших на путников никакого внимания. Из темной чащи, все ближе подбиравшейся к дороге, то и дело доносился отдаленный протяжный вой, и принц даже вытащил из чехла и зарядил тяжелый арбалет, чтобы держать его под рукой. Зяблик, не растерявший беззаботной легкости, и болтавший все так же без умолку, немного приглушил свой звонкий голос и пустил своего коня поближе к скакуну спутника, точно надеялся отгородиться от темной махины незнакомого опасного леса. Риэр же прислушался к себе и не нашел ни единой капли страха. Ламберт рассказывал ему о тварях, пострашнее волков, и принц потратил много времени, чтобы, пусть теоретически, но научиться нужным приемам, чтобы встреча с чудовищами не закончилась для него трагически. Что ему, юному ведьмаку, были какие-то волки, когда учили его ходить на вилохвостов и эндриаг?
Когда начало смеркаться, до чутких ноздрей Риэра наконец долетел далекий запах дыма — он повернулся к Зяблику, который последний час пути иссяк и хранил молчание, и ободряюще улыбнулся.
— Где-то неподалеку — деревня, — сообщил принц, — предлагаю ускориться, чтобы добраться туда до полной темноты. Едва ли нам будут рады, если мы явимся в глухую полночь, как вестники беды.
— Очень поэтично, — не слишком лучезарно ответил улыбкой Зяблик. Он первым пришпорил своего коня и даже вырвался немного вперед — видимо, юноша уже успел сполна насладиться радостями вольной дороги, и теперь стремился к спокойному домашнему теплу и ужину. Риэр и сам успел изрядно проголодаться и слегка ударил скакуна пятками по бокам, веля ему бежать быстрей.
Огромная клочковато бурая тварь вылетела на дорогу так внезапно, что Юлиан, все еще державшийся чуть впереди, едва успел осадить своего жеребца. Испуганный конь заржал, прянул, но Зяблик удержался в седле. Чудовище, напоминавшее волка, но куда больших размеров, припало к земле, готовое броситься на свою жертву, но Риэр оказался быстрей. Не сказать, чтобы он был полностью готов к внезапному нападению, но инстинкты сработали быстрее рассудка. Он поднял заряженный арбалет, спустил крючок, и тяжелый болт с глухим звуком врезался в бок твари. Чудовище взвизгнуло, отпрянуло, но тут же снова вскочило, теперь нацелившись на новую добычу — ту, что представляла большую опасность.
Болты в колчане Риэра были снабжены стальными наконечниками, и он мысленно обругал себя за то, что не додумался взять хоть парочку серебряных — тварь явно не была обычным зверем. Времени перезарядить арбалет, однако, у принца все равно не оставалось, и он, опустив оружие, поспешно спешился, выхватывая из ножен меч старого ведьмака.
За всю свою жизнь самым страшным существом, с которым пришлось сражаться Риэру, был Ламберт, чудовищ юноша видел только на страницах гримуаров и на старых гравюрах в книгах сказок. Тварь же, что, рыча, готовилась броситься на него и вцепиться в глотку, была самой настоящей, и в сумерках догоравшего дня казалась просто огромной. В холке ужасный волк был выше пояса юноши, а разинутая пасть сверкнула клыками, длиной в средний палец. Морда существа была покрыта чем-то бурым — должно быть, спекшейся кровью, а рычание поднималось из мощной груди так угрожающе, что на миг Риэру захотелось бросить меч и спасаться паническим бегством.
Но он услышал следом за новым отчаянным ржанием напуганных коней жалобный возглас Зяблика. Тот все еще силился удержаться в седле, а жеребец под ним, пока покорный рукам наездника, бил копытами, подбрасывал задние ноги и метался из стороны в сторону. Лошадь самого Риэра, не выдержав напряжения, понеслась куда-то в лес — вот она, хваленая каэдвенская порода, успел подумать юный ведьмак — чуть что, сразу в кусты.
Но сам он больше не дрожал. Пальцы крепко сжались на рукояти меча, в сумраке блеснуло серебро клинка, и, когда чудовищный волк, оттолкнувшись, прыгнул, Риэр встретил его выпадом, принял на лезвие, использовав силу вражеского броска. Серебро вошло в широкую мохнатую грудную клетку легко, как нож в кусок молодого сыра, со странным шипением, точно, пронзая, металл еще и обжигал тварь изнутри. Огромный волк заскулил, забился, стараясь освободиться, но только еще сильнее загонял меч в себя. Пахнущая кровью и падалью ужасная пасть приблизилась к самому лицу Риэру, обдав его горячим смрадом, острые клыки лязгнули, почти задевая щеку юноши, но тот, преодолевая сопротивление мышц, провернул клинок в груди волка, и через мгновение увидел, как обращенные на него яростные золотые глаза потускнели, а хищный взгляд застыл и помертвел.
Тяжело дыша, Риэр скинул мертвую тварь с клинка, и тело тяжело рухнуло на дорогу у его ног, темная кровь начала расползаться по мутной белизне снега, а принц почувствовал, как к горлу его подкатила тошнота. Он оказался весь в этой крови, она была еще горяча на его руках, блестела на клинке, а в нос все еще бил тяжелый трупный смрад смертоносной пасти.
Юноша сглотнул, отвернулся от поверженного чудовища, стараясь справиться с дрожью в руках, вытер клинок о нетронутый снег, и только после этого выпрямился и посмотрел на Зяблика.
Тому наконец удалось управиться с испуганной лошадью. Юлиан скатился с седла и на негнущихся ногах ринулся к Риэру, обхватил его за плечи и прижался так отчаянно сильно, словно опасался, что возлюбленный мог упасть в обморок.
— О, Риэр, — выдохнул Зяблик дрожащим срывающимся голосом, — ты его убил! Убил!
— Конечно, убил, — Риэр сам удивился, как спокойно и твердо зазвучал вдруг его тон, — не плачь, это был всего лишь варг.
Просьба не плакать, казалось, прорвала какую-то плотину в душе Зяблика, и он, прижавшись к Риэру сильнее, сотрясся от рыданий. Принц, не выпуская из руки клинка, осторожно обнял возлюбленного и погладил его по спине, пачкая кровью ткань плаща.
— Тише, — чтобы перебить ужасную вонь, казалось, поселившуюся в ноздрях, Риэр глубоко вдохнул родной медовый запах золотых волос Зяблика. Это придало ему сил, точно он хлебнул ведьмачьей «Ласточки». — Все кончилось, — принц отстранил юношу от себя и заглянул ему в глаза, — нужно уезжать, — сказал он тихо, но настойчиво. В нем самом словно бы что-то надломилось и рухнуло, и на месте развалин принца вар Эмрейса стоял новый человек — ведьмак Риэр, убивший свое первое чудовище на Пути, — варги редко ходят поодиночке. Доедем до деревни, но сначала надо привести себя в порядок.
Зяблик, остановивший блуждающий взгляд на его лице, рассеянно кивнул. Риэр наклонился к нему, коснулся губами его губ, и Юлиан подался навстречу этому поцелую, как умирающий от жажды к краю ковша с родниковой водой. Наконец отстранившись, юноша уже снова улыбался.
— Твоя лошадь убежала, — заметил он. Риэр, нахмурившись, огляделся. Стемнело еще больше, но, прислушавшись, он смог расслышать конское ржание совсем неподалеку от дороги.
— Если эту клячу хоть чуть-чуть воспитывали, это не беда, — заявил ведьмак, отпустил Зяблика из объятий, сунул в рот два пальца и пронзительно свистнул. Пару секунд ничего не происходило, но потом, спотыкаясь в глубоком снегу, с ужасно виноватым видом на дороге появился гордый каэдвенский скакун. Риэр подошел к нему, успокаивающе погладил по шее. Конь доверчиво ткнулся носом ему в шею, тихо заржал, и юноша рассмеялся.
— Уж не знаю, как тебя звали при дворе Томаса, — заметил он, — но я буду называть тебя Зайцем. Трус ты, дружище, ничего не скажешь.
Конь, конечно, не ответил, но и возразить не спешил. Зяблик, зачерпнув горсть снега, подошел к Риэру и принялся аккуратно стирать с его лица следы темной крови, не глядя ему в глаза. Ведьмак, не чувствуя холода, и слыша теперь лишь поспешный ритм собственного успокаивающегося сердца, хмыкнул.
