— О, не забудь записать эту умную мысль в своих мемуарах, — издевательски рассмеялась Ани. Подвеска, которую она все еще протягивала Виктору, дрогнула в ее руках, — очень метафорично, и подходит для выступления на площади. А при мне можешь засунуть свои метафоры себе в задницу — вместе с помолвочным даром!

Она швырнула подвеску Виктору в лицо, но он успел увернуться — коротко блеснув, драгоценность потонула в высоком ворсе ковра.

— Ани, — король, похоже, снова попытался воззвать к разуму возлюбленной, — давай все обсудим и не будем рубить с плеча.

— Да пошел ты со своими обсуждениями! — выкрикнула Ани, уже не контролируя собственный голос, но вдруг замерла, охнула и прижала ладонь к животу, скрытому под складками свободной белой рубахи.

Роше и Виктор среагировали в один миг — и почти одновременно оказались по обе стороны от королевы.

— Ани? — тревожно спросил король, и в тоне его не осталось ни капли раздражения — лишь взволнованная нежность, — тебе больно? Позвать лекаря?

Роше, ничего не говоря, придержал дочь под локоть, но та оттолкнула их обоих.

— Нет, — ответила она Виктору — на этот раз тихо и как-то чуть отдышливо, словно из нее вышибли весь воздух и весь гнев, — мне не больно. Просто он… — она хмыкнула и подняла глаза на короля, — толкнулся. В первый раз.

— Похоже, юный наследник возжелал поучаствовать в вашей жаркой дискуссии, — подал голос из задних рядов Иорвет.

Ани послала ему враждебный взгляд, но тут же улыбнулась.

— Думаю, назовем его Фольтестом, — сказала она, — дорогой папа тоже не любил, когда кричали что-то, кроме «Слава Темерии!». А мне и правда лучше присесть.

Бережно, словно боялся, что любимая могла вот-вот разродиться прямо на ковре, Виктор подвел ее к креслу, в котором до этого сидел сам, помог опуститься и поспешил к столику. Покрыв все вокруг оранжевыми брызгами, король налил в стакан сока из высокого кувшина и поднес его Анаис. Та сделала маленький глоток и поморщилась.

— Фу, апельсиновый, — скривилась она, — опять всю ночь буду мучиться изжогой. Дай мне винограду.

Виктор покорно ринулся исполнять приказ, а Ани, откинувшись на спинку, устроила ладони на животе. Роше, снова почувствовав себя лишним на сцене, вернулся на свое место. Король, меж тем, подошел к креслу несостоявшейся супруги с крохотной тарелочкой, на которую сумел уместить не только веточку винограда, но еще и пару пирожных и кусок желтого сыра на шпажке. Сыр Анаис ухватила в первую очередь. Виктор же присел на корточки рядом с ней, как верный пес, и с затаенной надеждой смотрел на Ани, точно дожидался объедков с барского стола. Та бросила на него раздраженный взгляд.

— Да, — со вздохом наконец выдала Ани, садясь повыше, — ты можешь потрогать. Это ведь все — твоих рук дело.

— Не рук, — снова встрял Иорвет, — и я уверен, в этом участвовали двое.

— Заткнись, будь добр, — осадил его Роше, чуть улыбнувшись, но стоило признать, что эльф и его ехидные реплики из зала значительно разрядили обстановку.

Виктор, осмелев, протянул руку, опустил ладонь куда-то в волны хлопковых складок и замер, как следопыт, выслушивающий шаги сбежавшего преступника. Некоторое время в комнате царила полная тишина. Ани расправлялась с жертвенным подношением на своей тарелке, обмакнув кусочек сыра в розовый крем одного из пирожных, а покорный идолопоклонник у ее ног осторожно двигал ладонью, стараясь дождаться божественной милости.

— Он не сделает этого по заказу, — заметила Ани скептически. Следом за сыром отправилась крупная красная виноградина.

— Тише, — шикнул Виктор, и вдруг просиял. — Вот! Я чувствую!

— Я тоже, — фыркнула Ани.

— Думаю, он реагирует на твой голос, — рассудительно заметил Роше — ему тоже хотелось потрогать и ощутить легкие толчки из живота дочери, но он пока решил не встревать.

— Лилия, — позвал Виктор, склонившись к Анаис ниже, почти прильнув к ее животу ухом, — это я — твой папа.

— Мы пока спорим насчет имен, — ехидно пояснила Ани, ни к кому прямо не обращаясь.

— Беременна ты, а стошнит сейчас меня, — снова подал голос Иорвет, — если спектакль окончен, может, мы с Верноном оставим вас наедине?

— Когда-нибудь, я все же выцарапаю тебе последний глаз, — опередила Вернона Анаис, — но не сегодня — мне лень. Но, впрочем, я все равно не знаю, что вы тут делаете, так что можете проваливать, я вас не держу. Виктор, а сыр еще остался?

Оторванный от осознания скорого отцовства, Виктор с готовностью вскочил на ноги, а Иорвет снова открыл свой рот, просящий встречи с дегтярным мылом, и заговорил деловито:

— И все же, с чего ты вдруг передумала выходить замуж? Людвиг так расписывал нам грядущее торжество, что я почти начал мысленно выбирать костюм и отодвигать важные дела.

Ани, разом посерьезнев, отставила тарелку в сторону и выпрямилась.

— Мне кажется, я высказалась достаточно ясно, — ответила она, — это решение было принято под давлением и приведет к еще большим проблемам, чем те, с которыми я разбираюсь сейчас.

— Но ведь мы все это обговорили, — возразил Виктор. На этот раз, не мудрствуя, он принес Анаис весь оставшийся на блюде сыр, но голос его звучал серьезно и сдержанно. Король умел прятать и свой гнев, и свои восторги до уместного момента, — вопрос отсоединения Темерии почти решен — народ хочет этого, и, в отличие от ситуации тридцатилетней давности, королевство может себе это позволить. Времена, когда Темерия полностью экономически зависела от Нильфгаарда, прошли. Ваше производство налажено, доходы с торговли — стабильны, в условиях автономии ты смогла выстроить политическую и социальную систему, способную функционировать самостоятельно, без внешней поддержки. Да даже Вызимский Университет легко может потягаться с Имперской Академией. Ложа поддержит тебя, а Редания готова даже выплатить Империи компенсацию, если она откажется от идеи развязывать открытую войну, и Лея сможет сохранить лицо. Дело ведь в ней…

— Дело не только в моей дочери, — отрезала Ани. Она теперь прямо и жестко смотрела на Виктора почти не моргая, — наше решение ударит по ней, безусловно, но обе мы — и Лея, и я, прекрасно осознаем, что семья — семьей, но в первую очередь мы несем ответственность за наших подданных. Она не простит меня — но поймет. А дело, мой дорогой король, в Темерии. Мой народ жаждал свободы все тридцать пять лет оккупации — это правда. И я сделала все, что могла, чтобы автономия смогла превратиться в настоящую независимость. И Темерия, выйдя из состава одной Империи, не желает присоединяться к другой. Темерия хочет свободы.

Виктор молчал, стоя перед Ани, опустив руки, и глядя на нее очень прямо. Роше, поймав тревожный взгляд Иорвета, отвернулся от супруга и тоже посмотрел на королеву. От того, что она говорила — и от того, как произносила слова, все в нем вдруг, перевернувшись, оборвалось, и странным образом Вернон ощутил себя предателем и подлецом. Анаис объявила о том, что сам он много лет назад нес, как знамя, а потом — продал, как залежавшийся товар, принес свободу в жертву порядку и миру, и теперь со жгучим стыдом понимал, что испугался. Королева рассуждала решительно, и было видно, что отступать она не намерена, что за словами ее скрывались долгие годы подготовки и борьбы, и на решающей черте Анаис не боялась вновь принести жертву. А он — боялся.

— Я не знаю, что сказать тебе на это, — тихо признался Виктор, — ты говоришь о том, что я и так знал, но думал, ты попытаешься вместе со мной избежать войны. Темерия обрела экономическую независимость, но сколько сторонников у нее останется, если ты заявишь об этих притязаниях? Твоя армия невелика, и ты отказываешься от надежных союзников с обеих сторон. Ты говоришь, что знаешь, что такое долг — но ведь и я это знаю. И я — король.

— Именно поэтому, король, я и отвергаю твое предложение, — тихо ответила Ани, — мой ребенок не будет рожден в законном браке с тем, кто стремится захватить мою страну. Он родится в Темерии, и станет ее наследником.