— Это несправедливо! — Зяблик сжал кулаки, и его голубые глаза заискрились обиженными слезами, — нечестно! Ты, — он кивнул на отца, — мог, значит, жениться, вопреки дедушкиной воле, а я — не могу? Вы меня даже не спросили! Даже не намекнули никак! Или, чтобы избавиться от этой чести, мне тоже нужно обрюхатить какую-нибудь девицу?

Шани медленно поднялась и отвесила сыну звонкую пощечину. Риэр никогда не видел на ее добром улыбчивом лице такого выражения — мать не была в ярости, даже не злилась, но весь ее вид выражал холодную необоримую решимость.

— Следи за языком, когда говоришь с отцом, — отчеканила она, а потом добавила уже значительно мягче, — это решение мне тоже не слишком нравится. Но иногда всем нам следует переступать через собственные прихоти ради общей цели.

— Общей цели? — Зяблик отчаянно всхлипнул, накрыв горящую щеку ладонью, — это какой же — дедушкиной жажде власти?

Эренваль сидел за столом, низко склонив голову и не глядя больше на сына.

— Я мало что могу с этим сделать, — выговорил он наконец, — хотя понимаю тебя, как никто другой. Ты прав — я смог жениться на женщине, которую полюбил, и стать отцом ребенка, которого хотел. Но сейчас все иначе. Я поговорю с отцом еще раз, но не стал бы рассчитывать на успех.

Зяблик, глотая жаркие слезы, посмотрел на отца с отчаянной надеждой.

— Мы с Риэром должны уехать, — вдруг выдал он, смело расправив плечи, — в опасное путешествие — тайное и служащее общей цели. И до того, как я вернусь из него, нет смысла говорить о моем будущем.

Он бросил это, явно желая задеть и охолонить родителей, и его снаряд попал в цель. Шани побледнела и отступила на шаг, опустила глаза на Риэра, и под ее взором ему вдруг стало мучительно неловко. Мать Зяблика ждала объяснений от него — нильфгаардского принца, из-за которого Юлиан так решительно отвергал щедрое предложение. Риэр не знал, догадывалась ли Шани о том, что с ее сыном они были не просто друзьями, раз уже всем в Императорском дворце это было известно. Но смолчать сейчас он просто не мог.

— Это правда, — негромко подтвердил Риэр, — мы встретимся с моей сестрой, а потом выступим на север, в Каэдвен. Разглашать цель нашего путешествия мы не имеем права, но оно опасно. Действительно опасно, но это в интересах Империи, — лишь произнеся это вслух, глядя во встревоженные глаза матери Юлиана, принц, казалось, впервые осознал смысл произносимых слов. Они замыслили не просто поход, перед ними лежал путь, на котором Риэру вполне мог пригодиться серебряный меч — а в такие путешествия родители своих детей по доброй воле не отпускали.

— Кто додумался отправить вас? — тихо спросила Шани, скользнув глазами по тяжелому свертку с доспехом и мечом, — вы же — совсем дети.

— Дети не женятся на Императрицах, — с достоинством отрезал Зяблик.

Из дома Эренваля спутники вышли через час. Когда напрочь испорченный завтрак закончился, хозяин заторопился во дворец, словно не хотел больше слышать ни слова о произошедшем и не собирался ничего объяснять. Шани же, растеряв всю свою приветливость, провожала юношей — бледная и молчаливая. На прощанье Риэру даже захотелось соврать ей, заверить, что он пошутил, просто бросил все сгоряча, сбитый с толку новостями о скорой женитьбе Зяблика. Но ее печальным глазам лгать было невозможно, и принц лишь сказал негромко, стоя уже на пороге:

— Я долго тренировался. Я смогу защитить Юлиана, если потребуется.

Шани невесело усмехнулась, протянула руку и погладила его по щеке.

— Я тебе верю, Риэр, — сказала она, — мой разум — верит. Но мое сердце…

Юлиан оборвал ее, вдруг бросившись матери в объятия, оттолкнув Риэра в сторону. Он повис у женщины на шее, больше не сдерживая всхлипов, а Шани ласково прижала его к себе.

— Мы вернемся, мамочка! — заверил Зяблик сдавленно, — обязательно вернемся. Прости, что нагрубил тебе. Я не хотел прощаться вот так.

Женщина горько улыбнулась и, отстранив сына от себя, покачала головой и заглянула ему в глаза.

— Погоди минутку, — попросила она неожиданно и скрылась в доме.

Шани вернулась через несколько минут, неся в руках небольшой бумажный сверток. Она протянула его Зяблику, и снова улыбнулась на его вопросительный взгляд.

— Это кое-какие лекарства, — пояснила женщина, — мази от ран и синяков, средства от простуды — в Каэдвене сейчас очень холодно. Кое-что от несварения — мало ли, чем кормят в тамошних тавернах. Я знаю немного о тяготах ведмачьей доли, поверь мне, — ее глаза наполнились прозрачными слезами, но Шани поспешила смахнуть их, — берегите себя, мальчики, — она повернулась к Риэру, словно последняя просьба адресовалась именно ему, — я буду ждать вашего возвращения.

До дома Литы в самом центре столицы путники добрались, когда часы на башне Ратуши пробили полдень. Зяблик всю дорогу мрачно молчал, и Риэр, не привыкший видеть его таким печальным, пару раз пытался завести легкий ничего не значащий разговор, но спутник лишь отмахивался. Сегодня его не могли отвлечь ни яркие витрины лавок, ни пышные уличные украшения — Третогор лишь несколько дней назад справил Саовину, и теперь готовился к Йуле, а еще — как краем уха с удивлением уловил Риэр — к грядущей свадьбе славного короля Виктора. Этой подслушанной новостью принц не мог не поделиться с Юлианом, и тот, отвлекшись от своих тяжелых мыслей, с интересом огляделся по сторонам.

— Занятно, — заявил Зяблик, понизив голос до таинственного шепота — его потухший было взгляд снова зажегся любопытством, — его величество Виктор нашел себе невесту на далеком Скеллиге, как болтали, или таки отважился сделать предложение матери Леи?

Риэр пожал плечами. Он не больно-то разбирался в политике, но знал, что незаконная связь матери нынешней правительницы и короля соседнего и когда-то враждебного государства активно обсуждалась уже очень давно. Так давно, что стала темой почти неинтересной и отжившей себя. И вот теперь, казалось, давние возлюбленные решили преподнести подданным — и Лее — новый сюрприз.

— Будет забавно, если мать и дочь выйдут замуж в один день, — с неожиданным ехидством заметил Зяблик, поджав губы, — представляешь, какой праздник закатят — весь Континент содрогнется.

— Надеюсь, мы на этом празднике будем только гостями, — улыбнулся в ответ Риэр, но Зяблик на это ничего не ответил.

Литу они обнаружили в благоуханных глубинах ее будуара. Здесь пахло розами, точно, войдя в комнату, юноши переступили границу весеннего цветущего сада. И тут, в отличие от дома посла, чувствовалось, что хозяйка будуара любила роскошь и отнюдь не стыдилась своей любви. Покои были обставлены скупо — мебели здесь обнаружилось до смешного мало — только огромная пышная кровать с багряным балдахином, заставленный баночками и скляночками столик с высоким зеркалом и глубокое плюшевое кресло, способное вместить двух таких, как Риэр. Из спальни одна дверь вела, должно быть, в гардеробную, а вторая — в туалетную комнату, и принц подозревал, что в соседних помещениях их ждало не менее кричащее зрелище.

Сестра, прежде не терпевшая ранних подъемов, считавшая, что настоящая жизнь не начиналась раньше обеда, встретила их полностью одетой и причесанной. Блестящие змеи черных волос были уложены в замысловатую тугую прическу, в платье — приглушенно-маренового цвета с богатой золотой отделкой — впору было щеголять на королевском балу. Свежее юное лицо Литы, которое, как помнил Риэр, ничуть не изменилось с тех пор, как сестре стукнуло шестнадцать, было слегка тронуто макияжем, но единственными украшениями, которые позволила себе сестра, были изящное кольцо с черным бриллиантом, которое прежде она использовала, как поисковой кристалл, и резной золотой медальон на шее в форме сложившего крылья бражника.

Брата и его спутника Лита встретила нетерпеливым взглядом и строгим вопросом:

— Где вас так долго носило? Договорились же — утром.

— Мы навестили моих родителей, — честно пояснил Зяблик, и аккуратные черные брови Литы еще сильнее нахмурились.