— Вот сука! — в сердцах вдруг заявил Иорвет, едва не стукнув по столу кулаком, — а я ведь сто раз спрашивал у нее, куда шел тот корабль, а она молчала, как один из твоих партизан, Вернон.

— Матушка даже имени своего моему отцу не выдавала, пока не сочла момент подходящим, — с нескрываемой гордостью ответил Гусик, — молчать она умеет, как никто.

— Вижу, твоя привычка оскорблять чужих матерей совсем не изменилась, — фыркнул Иан. Сидя в компании родителей, любимого и названной сестры, он и сам, казалось, позабыл, что вместе их собрал отнюдь не радостный повод, и что неизъяснимо страшные проблемы ждали скорых решений. Он был дома — пусть и не успел толком привыкнуть к простору его комнат и крепости его стен, — дорогая матушка хранила нашу тайну ото всех — не только от вас. Хотя, не скрою, порой мне было очень обидно, что Гусик мог с ней переписываться, а я с вами — нет.

— И почему же? — продолжал напирать Иорвет, — Потому что вы — или Рия — сочли нас недостаточно благонадежными?

— Если бы опасность быть раскрытым угрожала мне, а не Фергусу, ты не стал бы молчать, боясь поделиться знаниями даже с самыми близкими? — тихо спросил Иан, и Гусик вдруг крепко сжал его ладонь под столом. Об этом они с супругом почти не разговаривали прежде. Эльф хранил свою тоску при себе, осознавая, что сам он был свободен и мог вернуться в любой момент. Гусику же вместо этой свободы досталась тонкая нить, связавшая его с матерью. Это был неравноценный, но вполне справедливый обмен.

— Так или иначе, — решила Ани вмешаться в бессмысленный спор о том, что уже не имело значения, — придержи свои поздравления, Гусейшество. Да, у нас с Виктором будет ребенок, но в этом нет ничего радостного.

Гусик тяжело нахмурился и готов был уже поинтересоваться, неужели будущий отец был не рад появлению нового наследника, но Анаис опередила его.

— Новости-то вы, может, и получали, но явно не все, — снова заговорила она, — в Темерии зреет переворот. Народ — вернее, знать, которая этот народ подначивает — требует свободы королевству. Теперь, когда Эмгыр вот-вот умрет, а моя дочь еще не коронована — лучший момент для объявления требований о независимости. Редания готова поддержать темерские притязания, но только в том случае, если Людвиг будет объявлен наследным принцем, а я — стану законной женой Виктора, — ее рука метнулась к груди и потеребила мерцающий кулон на длинной золотой цепочке, — я приняла его предложение.

Это заявление не вызвало ни в ком из присутствующих такого же восторга, как весть о беременности королевы. Иан заметил, как тяжело нахмурился папа. Эльф не знал, какую должность Вернон Роше теперь занимал при дворе Анаис, но подозревал, что он занял место старика Талера, и его все эти волнения в темерском обществе касались в первую очередь. Папа всегда мечтал о свободе для своей страны, но ныне эта свобода могла достаться королевству слишком большой ценой.

— Если в Нильфгаарде узнают о моем положении, — продолжала Анаис, — они могут потребовать отдать ребенка им — как когда-то моя мать стала «гостьей» генерала Воорхиса. Это поставит меня в ситуацию, когда мне придется выбирать между материнским долгом и долгом королевы перед своим народом.

— Лея так не поступит, — не слишком убедительно, но ровно и сохраняя спокойствие в голосе, возразил Роше, — она — твоя дочь.

— Она Императрица, — вдруг тихо-тихо возразил Фергус, низко опустив голову и понурив плечи, — и поступит во благо Империи.

— Если не решит сбежать за море, — мрачно добавил Иорвет.

— Виктор надеется решить вопрос мирными переговорами, — вздохнула Анаис, — напомнить Лее, что сопротивление с ее стороны приведет к войне — гражданской или очередному конфликту между странами. И Филиппа будет советовать ему выдвинуть ультиматум. — она горько усмехнулась, — и это тот редкий случай, когда я рада, что он предпочитает прислушиваться к этой сучке Лите. Если ребенок родится в законном браке и на территории Редании, он тут же окажется под защитой своего отца и получит его гражданство. Но в Империи тоже это понимают. Меня могут взять под стражу, обвинив в мятеже, и рожать мне придется в нильфгаардской темнице, а не в Третогорском дворце.

— Но, даже если ты будешь очень стараться это скрыть, все выйдет наружу уже очень скоро, — осторожно заметил Иан. Они с Фергусом заново пересекли море затем лишь, чтобы супруг мог попрощаться со своим отцом — а теперь, с корабля на бал, оказались в самом сердце политической игры, которая для правителей и жителей Скеллиге была немыслимой и непонятной. — Если глаза меня не обманывают, ребенок появится вскоре после Бирке, а свободными рубахами ты сможешь его прятать, в лучшем случае, до Йуле.

Ани мрачно кивнула.

— Вот бы и мне пожить хотя бы годик на Скеллиге, — невесело усмехнулась она, — но увы — исчезни я сейчас, от Темерии к моему возвращению может вообще ничего не остаться. Империя может объявить в провинции военное положение из-за риска восстания, посадить нового наместника и отозвать права автономии. И тогда никакая Лита не сможет остановить Виктора от объявления войны. Но даже это пугает меня не так сильно, как…

Она вдруг замолчала, отвела глаза в сторону, и пальцы, которыми Ани нервно барабанила по столешнице, сжались в кулак. Мужчины молчали в полной растерянности — никто из них, похоже, не мог вообразить, что было страшнее войны.

— Впрочем, — неожиданно легко выпалила Ани после долгой паузы, — если мои страхи оправдаются, и я просто умру в родах, ни одной из этих проблем мне решать больше не придется.

Иан и Фергус тревожно переглянулись.

— Ты больна? — осторожно спросил Гусик, подавшись чуть вперед. Ани снисходительно покачала головой.

— Нет, на этот раз я чувствую себя даже лучше, чем было с Леей и Людвигом, — ответила она, — но тогда я была молода, а сейчас…

— Пф, — Иан беззаботно тряхнул головой, — ты рассуждаешь, как Хельга, жена сапожника. Когда родился ее пятый ребенок, ей было сорок два. И я даже не успел добежать до деревни, когда Бьорн явил себя миру.

— Сейчас ему уже шесть лет, — подтвердил Гусик авторитетно, — и он бегает на посылках в моей лавке. Славный парень.

— А Хельга? — быстро поинтересовался папа.

— А что Хельга, — пожал плечами Иан, — через день после родов уже прибивала подметки. А сейчас внуков нянчит.

Эльф заметил, как папа с облегчением заулыбался, и даже лицо Ани немного прояснилось от этой незамысловатой истории. Иорвет, явно желая сменить тему, передернул плечами.

— Ну хватит о политике и родах, — заявил он, — расскажите нам лучше, как вы жили все это время? И Иан… я так и не дождался ответа, почему ты был обряжен в платье?

Иан коротко рассмеялся и подмигнул отцу.

— Потому, папочка, — заявил он почти с вызовом, — что это был единственный способ для нас с досточтимым господином Гуусом убедить добрых островитян, что живем мы не в позорной противоестественной связи, и сочетаться законным браком с благословения славного ярла Димуна. Я теперь — госпожа Хиггс, уважаемая среди деревенских знахарка и повитуха.

У папы вырвался короткий смешок — немного нервный, как показалось Иану.

— Выходит, Гусик у нас теперь двоеженец? — спросил он, глянув на Ани, но та лишь устало махнула рукой.

— Мой муж Фергус вар Эмрейс давно мертв и похоронен, — ответила она с достоинством, — мы проводили и оплакали его под взором Великого Солнца. А с господином Хиггсом и его женой я не знакома.

— Здесь, в Темерии, да и вообще на Континенте ваш брак не имеет законной силы, — отчего-то не желая поддаваться общему веселью, возразил вдруг Иорвет.

— Я не уверен, что мы останемся в Темерии, — опустив глаза, ответил Гусик, и Иан поспешил добавить:

— Но и в том, что вернемся на Фаро — тоже. Прошло четырнадцать лет, а у госпожи вар Эмрейс есть лавки и поближе — в Мариборе, например, или в Велене.

Эльф видел, как тень сомнения медленно сползла в лица Иорвета, и отец наконец улыбнулся — похоже, именно такого ответа от сына он и ждал.