— Это — исток реки Гвеннлех, Северный Каэдвен, — сообщил он неожиданно взволнованным голосом. Лита открыла слипавшиеся глаза — в каком-то дюйме от места, куда уткнулся кристалл, грозно красовалась блеклая надпись «Каэр Морхен».
— Почему колдуна потянуло к ведьмачьей крепости? — тихо спросил Зяблик, заглядывая Риэру через плечо, — он что — идиот?
— Крепость пустует уже больше тридцати лет, — авторитетно заявил Риэр, — и вся долина обладает собственной экранирующей энергией — в Синих горах там сокрыты большие залежи двимерита, — когда удивленные глаза собравшихся обратились на него, брат скромно пожал плечами, — мне Геральт рассказывал.
— В Каэдвен из Империи открыть портал невозможно, — язык Литы заплетался, она тяжело опустилась на стул, отчаянно цепляясь за края сужающегося круга света перед глазами, — а если чары сохраняются, то и из Редании это сделать почти невозможно — проход откроется, но траекторию просчитать я не смогу. Регис, — она подняла глаза на вампира, — может, ты или твои вороны?
— Я мог бы туда отправиться, — пожал плечами Регис, — но какой в этом смысл, если я не сумею проникнуть в чародейское убежище?
— Я не могу уехать из Третогора, — досадливо простонала Лита, — только не сейчас…
— Я могу, — вдруг выпрямившись, как солдат перед грозным генералом, отчеканил Риэр, и чародейка устало посмотрела на него. — Мы с Зябликом могли бы туда отправиться, — он смотрел на сестру прямо и решительно — и словно как-то просяще, — если ты перенесешь нас в Ард Карраиг, оттуда мы могли бы доехать за несколько дней своим ходом.
— И ты думаешь, мама тебя отпустит? — покачала головой Лита.
— Я уже взрослый! — обиженно откликнулся младший брат, — могу сам решать. Конечно, я обещал не оставлять мать в такой трудный час… но ведь это ради Фергуса, верно?
Юная чародейка откинулась на стуле и закрыла глаза.
— Верно, — сказала она уже почти невнятно, — ради Фергуса — и ради Империи.
========== Отцы, дети и проклятья ==========
В комнате не было зеркала. За годы жизни, проведенные в качестве деревенской знахарки, Иан успел так отвыкнуть от обычной одежды, что теперь в отцовской рубахе, плотных брюках и легкой узкой куртке ощущал себя неловко и странно — и не мог даже взглянуть, хорошо ли сидели на нем предложенные вещи.
После того, как обеспокоенные Гусиковы родственники покинули баронский замок, чтобы начать предпринимать какие-то шаги по поводу неведомого проклятья, отец, не желая слушать больше пугающих новостей и мрачных пророчеств, заявил, что за пару часов ситуация сильно все равно не изменится, а вернувшемуся домой сыну и его спутнику просто необходимо было вымыться и переодеться.
— Нет сил смотреть на вас в таком виде, — заявил Иорвет, уперев руки в бока, — мы с Верноном, конечно, иногда помогаем нищим бродягам, но дальше кухни их обычно не пускаем. Так что — марш, и пока не выведете этот ужасный запах приключений, не возвращайтесь.
Иан поначалу хотел сразу вцепиться в папу или Анаис, выведать у них, чем закончился ритуал погружения в давние воспоминания — тех крупиц, на которые расщедрилась Лита было явно недостаточно. Но названной сестре после процедуры требовалось время, чтобы прийти в себя, а папа не любил тратить время на поспешные пояснения, когда вопрос был по-настоящему важным. Пришлось смириться и в сопровождении мальчишки-управляющего, бросавшего на гостей жадные любопытные взгляды, отправиться воевать с собственными образами пропитанных солью островитян.
Иан надеялся, что, оставшись с ним наедине, Гусик сам решит сказать хоть что-то о произошедшем — все же это он, и никто иной, стал жертвой неведомого проклятья. Но супруг хранил молчание, и только время от времени шмыгал ушибленным носом.
Парнишка, представившийся Робином и деликатно пропустивший мимо ушей то, что гости своих имен предпочли не называть, отвел их в просторное помещение, обустроенное по примеру нильфгаардских купален. Здесь Иана и Фергуса ждала просторная купель с горячей водой, несколько маленьких бочек с ледяной, кирпичики ароматного мыла и целая батарея баночек, фиалов и бутылочек с мелкой морской солью, ароматными маслами и притирками. Похоже, за прошедшие четырнадцать лет родители, прежде обходившиеся умыванием дождевой водой и простым мыльным порошком, успели значительно изменить свои привычки.
Вывод об этом, впрочем, можно было сделать при первом взгляде на их замок. Иан поймал себя на мысли, что никогда не мог бы представить, что родители, пресытившиеся дворцовой жизнью еще во времена папиного регентства, захотят осесть в таком месте, как это. Из всего замка эльф пока успел побывать только в кичливо красном кабинете с удобными креслами и пышной драпировкой, галерее, по которой их вел Робин, и в этой купальне. Но додумать, что из себя представлял остальной дом, было совсем несложно — Иан за свою жизнь повидал достаточно замков, чтобы понять — этот от них мало отличался.
Все лишние мысли, однако, отступили, стоило Иану, вскрикивая и морщась, залезть в горячую воду и откинуться на бортик купели. В Харвикене раз в пару недель растапливали баню — и все жители деревни, мужчины и женщины, пользовались ею вместе, но Иан, по понятной причине, ни разу к ним не присоединился. Фергус иногда принимал приглашения, но и ему, воспитанному в строгих нильфгаардский обычаях, было неловко разоблачаться перед толпой пусть добрых, но чужих. И для того, чтобы помыться, им с супругом приходилось самим таскать и греть воду, а летом обходиться ледяным течением ручья. Иан научился варить мыло из животного жира и специальных корений, но бурые плохо пенящиеся брусочки его авторства, конечно, не шли ни в какое сравнение с тем, что покоилось на расстоянии вытянутой руки от купели. Эльф с наслаждением потер ароматный кубик между ладоней, а потом принялся намыливать волосы.
Гусик, избавившись от одежды, которой снабдила его мать, поспешил присоединиться к Иану, пока вода в купели не стала слишком грязной от его стараний. Разговоры и тревоги были забыты — супруги натирали друг друга мягкими мочалками с таким остервенелым энтузиазмом, точно от того, как чисто они отдраят собственные спины, зависела их жизнь.
Когда вода заметно остыла, а клочки пены на ее поверхности стали грязно-желтыми от сходившей с волос Гусика хны, супруги выбрались из купели. Иан уселся на широкую мраморную скамью, и Фергус из небольшого кувшина помог ему прополоскать волосы. Потом, не отказав себе в искушении, они испробовали на себе все средства из таинственных склянок и баночек. Иан буквально чувствовал, как его ладони, огрубевшие от соленой воды и тяжелой работы, становились мягче и послушней — может быть, масла оказались совсем не простыми, а созданными умелыми руками алхимика.
И только насладившись омовением сполна, проведя за этим блаженным занятием, должно быть, целый час, супруги наконец, обернувшись чистыми хрусткими полотнищами, вышли из купальни.
Робин ждал их в тесном предбаннике. Любезно поклонившись, он сообщил, что «милсдарь барон» распорядился насчет одежды для гостей, и что их уже ждали в столовой. С этим парнишка ретировался, но Иан успел поймать на себе еще один его пристальный заинтересованный взгляд — едва ли отцовского дворецкого обманул женский наряд эльфа, но тот явно хотел подтвердить свою догадку прямым наблюдением.
Принесенные вещи оказались совсем не ношенными. Привыкший к простым домотканым платьям и грубым шерстяным рейтузам, которые женщины Скеллиге поддевали под тяжелые льняные юбки, Иан теперь дивился легкости простой хлопковой рубахи, которая на плечах почти не ощущалась и буквально ласкала грудь и спину. Куртка оказалась немного узка в плечах, а брюки напротив — слишком свободными в талии, но, закончив одеваться, эльф вдруг почувствовал, что впервые с того момента, как ступил на торговый корабль, увезший их из Новиграда, действительно был самим собой. Он покрутился, стараясь разглядеть, ловко ли сидела одежда, раз уж зеркала в предбаннике не было, и Фергус, облачившийся в простой синий дублет — явно папин — смеясь, спросил у него:
