— Ты весь в своего отца! — Риннельдор отодвинул внука от себя и недовольно покачал головой, — как только шею до сих пор не сломал на ровном месте?

— Зато в других областях я чудо, как хорош — например, в том, чтобы намазать тебя там, где ты сам не дотянешься, — рассмеялся Зяблик — специально громко, чтобы скрыть возможный шум шагов Литы. Чародейка, не медля, двинулась по лестнице, слыша, как за спиной дед и внук продолжали пространную беседу.

Лестница вела прямо вверх, и, поднявшись на дюжину ступеней, Лита замерла, прикрыла глаза и сосредоточилась. На Башне и впрямь стояла сильная магическая защита, она фонила и мешала считывать отдельные сигнатуры, но чародейка не думала сдаваться. Теперь она поднималась по ступеням медленно, на каждом шагу стараясь протянуть нити своего восприятия дальше, нащупать необычное сопротивление энергии. На небольшой площадке, где она вскоре оказалось, Лите встретились две запертые двери — одна из них явно была мало интересна — за ней, судя по отсутствию вибрации, находилась жилая комната. Вторая, ответившая легким знакомым магическим мерцанием, вела в библиотеку. Книги и свитки Литу не интересовали, и она направилась выше.

В конце следующего пролета обнаружилась лаборатория — магия здесь буквально бурлила, переливаясь и перебивая энергию щита. Как бы велико ни было желание Литы проникнуть в святая святых, хоть одним глазком взглянуть, над чем работал Знающий, она поборола искушение и снова, напрягая теперь все силы, «прислушалась» к пространству.

Чародейке казалось, что она поднялась уже под самую крышу — отпущенные ей Зябликом минуты безвозвратно таяли, и Лита подумала было, что пора возвращаться — может быть, чтобы вернуться утром и просто попросить мастера одолжить ей Золотое сердце для исследований — или заставить Риэра приказать эльфу это сделать. Но у очередной двери девушка остановилась.

Сигнатура, исходившая от этого помещения, разительно отличалась от общего фона. Во всем остальном здании царствовала магия эльфов, ровная, спокойная и холодная, как гладь Яруги ранней весной, когда река еще не успевала выйти из берегов. Здесь же Литу буквально обожгло, чуть не сбило с ног, как сильным запахом ямы, куда сбрасывали чумных мертвецов, странной тяжелой волной чуждой энергии. Она была у цели, в этом не оставалось никаких сомнений. Девушка остановилась у двери, прислушалась — голосов снизу до нее не доносилось, но колдовать в Башне Знающего все еще было дурной идеей. Оставалось надеяться, что Зяблик уже приступил к намазыванию самых труднодоступных частей эльфского тела, и Риннельдор не обратит на нее внимания.

— Geata’ar ligen, — произнесла Лита вслух, вложив в отпирающее заклятье не только собственную, но и окружавшую ее энергию Башни. Виски заломило, перед глазами заплясали черные мухи, и девушка испугалась, что вот-вот потеряет сознание, но после секундного сопротивления дверь, щелкнув, отворилась.

Лита снова воровато прислушалась — поле Башни не заколебалось. Должно быть, защитный фон принял ее вторжение за проявление воли хозяина, сыграв чародейке на руку. Стараясь отдышаться и справиться с колотящимся от напряжения сердцем, Лита переступила порог и оказалась в узкой совершенно темной комнате.

Магия — чужая, незнакомая — на миг спеленала ее, как прочная липкая паутина, но чародейка, закусив губу, сделала несколько шагов, дождалась, когда глаза привыкли к окружающей мгле, и огляделась. Здесь, на широких пыльных полках, к которым, похоже, много лет никто не прикасался, стояли шкатулки, ящики и фиалы, от которых фонило гнилью и опасностью. Мастер Риннельдор, большой специалист по покушениям, за годы службы Императорам Нильфгаарда успел собрать большую коллекцию проклятых предметов, и, не сумев совладать с собственным тщеславием, не уничтожил их, а хранил, видимо, чтобы разобраться в механизме их действия.

Нужный артефакт Лита заметила сразу. Золотое сердце — размером с кулак, анатомически точное, но покрытое слоем серой пыли — лежало между длинным серебряным кинжалом с некроматической аурой и крохотной шкатулкой. Юная чародейка помедлила — судя по тому, что говорил Регис, сердце не было проклято в полном смысле этого слова, и создатель его был давно мертв. Но касаться неведомого артефакта голыми руками стала бы только совсем уж несмышленая ученица. Лита такой не была — Эмиель снабдил ее шелковым платком. Это была никудышная защита от магии, но иных инструментов у девушки не было. Обмотав ладонь скользкой тканью, она протянула руку и аккуратно сняла сердце с полки, прошептав заклятье, в котором Башня снова должна была узнать сигнатуру хозяина — на этот раз Лита почти не использовала собственную энергию.

На удивление, когда чародейка сомкнула пальцы вокруг артефакта, потолок над ее головой не треснул, не грянул гром, а окружающее магическое пространство почти не пошатнулось, но на Литу вдруг обрушилась такая неподъемная опустошающая усталость, что обратный путь в три шага до двери ей показался непреодолимо длинным.

Кое-как она все же смогла выбраться из хранилища. Голова отчаянно кружилась, и, даже если бы юная чародейка и смогла бы скатиться вниз по лестнице, потеряв сознание, она могла бы наделать столько шума, что мастер Риннельдор непременно заметил бы ее. На площадке у самой лестницы располагалось узкое окно — в нем красовалось чистое ночное небо, но Лита была совсем не уверена, что с улицы эту крохотную бойницу было видно так же, как изнутри. Но выбора у нее не оставалось.

Вложив последние силы в простенькое отпирающее заклятье, юная чародейка, благодаря судьбу за то, что не успела наесть себе бока за королевским столом, взобралась на подоконник. Внизу простирался засыпающий город — окна, которые она видела из окон отцовской спальни, почти все погасли, а крыши домов виднелись так далеко, словно Башня располагалась под самыми облаками.

— Детлафф, — прошептала Лита и, зажмурившись, шагнула из окна.

Падение длилось считанные секунды, но мысленно девушка успела попрощаться с жизнью — смерть нелепей сложно было представить. Подумать только, знаменитая Лита вар Эмрейс разбилась, упав из невидимого окна! Но когда брусчатка мостовой уже угрожающе надвинулась, готовая размозжить ее глупую голову, знакомый багряный туман подхватил девушку, и чародейка, тихо вскрикнув, обмякла в его заботливых объятиях.

Детлафф отнес ее в темный проулок за несколько домов от входа в Башню, где их ждал Регис. Он забрал артефакт из побелевших пальцев Литы, и та, воюя с мучительной дурнотой, прижалась к своему верному спутнику, а тот ласково гладил ее по спине, пока тошнота не отступила.

Цокая каблуками по темной брусчатке, к ним уже спешил Зяблик. Вид у него был растерянный, почти напуганный — совсем не похожий на его обычное беззаботное выражение.

— Я уж думал, ты осталась там! — воскликнул он, поравнявшись со спутниками, — мне пришлось заставить дедушку раздеться и натирать его мазью целиком! Бррр, это будет сниться мне в кошмарах! Но он, кажется, ничего не заметил.

— Империя не забудет твоей отваги, — пробормотала Лита, — нет времени болтать, нужно найти спокойное место и исследовать артефакт. Во дворец мы не пойдем — он экранирован так сильно, что мои попытки сразу засекут.

— Есть одно местечко, — таинственно улыбнулся Зяблик, но тут же упрямо сдвинул брови, — без Риэра я никуда не пойду.

— Тогда мы просто вернемся в Третогор, — отрезала Лита, и на лице у Юлиана возникло уязвленно-несчастное выражение.

— Ты обещала! — запротестовал он, — ты не представляешь, в каких местах я побывал ради тебя!

— Я приведу Риэра, — примирительно предложил Регис, передавая артефакт Детлаффу.

Зяблик просиял.

— Скажи ему, что мы будем на нашем месте, — подмигнул он, и Лита поежилась — она не была наивной и достаточно прожила при дворе, чтобы понимать, какая именно дружба связывала ее младшего братишку и этого выскочку, но сейчас возражать не стала.

Регис растворился, а Зяблик повел их, петляя по спящим улицам, в сторону Старого города. В закрытое на ночь здание какого-то трактира Юлиан вводил их по лестнице, ведущей на второй этаж прямо с захламлённого узкого двора за кабаком.