— Видимо, без меня вам правда не обойтись, — заявила она снисходительно, — я могу провести один ритуал — он позволит заглянуть в события того дня и услышать, что сказал этот Яссэ. Сознание ее милости этого не помнит, но отпечаток его слов должен был сохраниться где-то в глубине ее памяти.

— И ты снова хочешь, чтобы мы тебя упрашивали? — холодно поинтересовалась Рия. Лита улыбнулась матери.

— Не нужно, я давно хотела его попробовать, да все случая не представлялось, — ответила она, — но предупреждаю — это сложный ритуал на крови. В нем, кроме ее милости, должен участвовать ее кровный родственник. И за результат я не ручаюсь.

— Это опасно? — тихо переспросила Ани, и ладонь ее вдруг проскользнула по складкам свободной блузы.

— Может быть, — туманно ответила Лита, — но для вас — риск минимален. Скорее для того, кто вступит с вами в магическую связь.

Взгляды всех, кто был в комнате, обратились к Лее. Та стояла, высоко подняв подбородок и не глядя на отца. Роше почти слышал, какие сомнения сейчас крутились в голове у юной Императрицы, и поспешил вмешаться.

— Участие Изюминки не требуется, — сказал он, обращаясь к Лите, — отец Анаис приходился кузеном моему отцу — такого родства будет достаточно?

— В иных обстоятельствах, я бы сказала «нет», — качнула чародейка головой, — седьмая вода на киселе — не слишком надежный материал. Но сейчас, думаю, все получится, — она скользнула взглядом по Анаис, и та неизвестно отчего вдруг слегка покраснела.

— Что все это значит? — подал голос Иорвет, — если ритуал опасен, я не позволю Вернону в нем участвовать.

Роше, который успел сложить в голове и нежелание Ани переходить через портал, и ее свободную одежду, и одутловатый бледный вид, ободряюще улыбнулся супругу.

— А я и не спрашивал твоего разрешения, Иорвет, — заметил он, — если я могу помочь Фергусу, поучаствовав в ритуале, я это сделаю.

Проводить магическую процедуру решено было в супружеской спальне Вернона и Иорвета. Лита с самым авторитетным видом велела всем, не участвовавшим в ритуале, держаться подальше, и, оставшись с ней и Анаис наедине, Роше решился задать вопрос:

— Ани, Лита так прозрачно намекала на то, что у вас с Виктором будет еще один ребенок?

Женщина вздрогнула, точно ее застали врасплох, но потом, опустив глаза, со вздохом кивнула.

— Я не знаю, откуда она это узнала, — ответила она, — я держу это в тайне — и надеюсь, на твою деликатность, Лита.

— Ваша милость! — всплеснула чародейка руками, — мы же с вами обе — женщины, и такие вещи всегда заметны внимательному взгляду. Мужчины и Императрицы не видят дальше своего носа — прошу прощения, барон. Но можете не сомневаться — я сохраню вашу тайну ровно столько же, сколько сама природа, — и Лита метнула многозначительный взгляд на живот королевы, который теперь, когда та легла на спину поверх покрывала, обозначился вполне очевидно, — С малышом все будет в порядке, я не стала бы подвергать ребенка Его Величества опасности.

Роше, устроившись рядом с Ани на постели, сжал ее руку и ободряюще улыбнулся — и та лишь устало прикрыла глаза.

Вернон плохо разбирался в магии, даже когда ею занимался его старший сын, и теперь предпочитал не следить за манипуляциями, которые производила юная чародейка. Лита действовала уверенно и четко, сбросив всю свою напускную легкомысленность. Она аккуратно вскрыла вены у запястий Ани и Вернона, попросила их взяться за руки, переплетя пальцы, и принялась негромким поставленным, как у опытного лектора, голосом читать заклинания.

Роше не успел ничего понять — вот он лежал на своей кровати, сжимая скользкую от крови ладонь Ани, и в следующий миг, точно провалившись в случайный портал, оказался на площади посреди гудящей толпы. От небольшого открытого пространства, на котором высились сложенные конусом промасленные дрова, людей отгораживал надежный ряд рыцарей в черных доспехах и крылатых шлемах. Эмгыр, отдававший им приказ, опасался, что народ мог броситься на осужденного убийцу их любимого Императора и растерзать его до официальной казни. И судя по крикам, свисту и ропоту, оказался совершенно прав. Подняв глаза, Роше увидел самого бывшего правителя — тот сидел в высоком кресле рядом с пустующим троном на возвышавшемся над площадью балконе — подтянутый и собранный, мрачно задумчивый — такого Императора Вернон увидел впервые много лет назад, и больше его не существовало.

По расчищенному проходу двое стражников вели высокого рыжеволосого эльфа в ослепительно белых одеждах — запястья его надежно сковывали двимеритовые кандалы, шаг был неуверенным и неровным, словно узника долго пытали прежде, чем повести на костер. Но Яссэ улыбался — не напоказ, на рокочущую толпу он вовсе не смотрел — но будто каким-то собственным приятным мыслям. Так улыбается мастер, глядя на законченный шедевр — и теперь Вернон знал, что это было не так уж далеко от истины. Стражники подвели Яссэ к будущему костру, эльф не сопротивлялся, когда его привязывали к высокому столбу — и, закончив с этим, рыцари отступили в сторону, пропуская вперед Анаис.

Названная дочь — моложе на четырнадцать лет, облаченная в траурное черное платье, не скрывавшее большого живота — двигалась явно через силу. На поздних сроках, как помнил Вернон, она почти не появлялась на публике, слишком отяжелевшая для подобных подвигов. Но сейчас Ани стояла — прямая и гордая, высоко подняв факел, не желая показывать своей слабости ни убийце, ни подданным.

Когда молодая королева взмахнула свободной рукой, толпа вокруг разом смолкла. Роше, невидимый призрак, приблизился к девушке вплотную, внимательно прислушался — слова проклятья должны были вот-вот прозвучать, и он знал, что иного шанса их расслышать у него не будет.

— Граждане Империи! — заговорила Ани громко и четко, на чистейшем нильфгаардском, — Сегодня мы казним изменника, убийцу, лишившего жизни вашего славного Императора, моего возлюбленного мужа. Для предателей нет прощения, и, если бы могла, я казнила его не один только раз, а каждый день сжигала бы его в память о Фергусе. — королева говорила не по писанному, Роше еще в прошлый раз, реально присутствовавший на казни, удивился этой неожиданно страстной речи — Ани знала, что Фергус был жив, и мстить за него было не нужно. Но в тоне юной королевы звучало столько гнева, что, видавший виды солдат Роше внутренне содрогнулся от силы ее ненависти, — Я должна бы дать тебе последнее слово, убийца, — продолжала, меж тем, Анаис, в упор уставившись на Яссэ, — но этой милости ты не заслуживаешь. Перед лицом всего Нильфгаардского народа я лишаю тебе голоса и имени. Умри же никем — ибо даже памяти о тебе не сохранится.

Ани шагнула вперед, начала уже опускать факел, но Яссэ, привязанный к столбу, вдруг подался чуть вперед и прошептал, глядя девушке прямо в глаза, короткую фразу — так тихо, что Роше, хоть и прислушивался изо всех сил, с трудом ее различил. Он заметил, как пальцы Анаис на рукояти факела на мгновение сжались сильнее, она едва заметно вздрогнула — точно ребенок в ее утробе неожиданно сильно толкнулся — но в следующий миг пламя заструилось по сухому дереву, метнулось к ногам Яссэ, а королева, прижав ладонь к животу, отпрянула назад — и растворилась вместе со всей окружающей площадью.

Вернона вытолкнуло из видения так резко, точно кто-то пнул его в спину кованым сапогом. Ани рядом с ним сдавленно вскрикнула, выпустила его руку и застонала.

— Меня сейчас вырвет, — сообщила она, и Лита оказалась тут как тут, чтобы помочь женщине подняться и отвести ее за ширму.

Вернона и самого отчаянно мутило, а голову словно сдавил узкий двимеритовый обруч. Он лежал, стараясь отдышаться, и шепотом, чтобы не забыть, твердил фразу, некоторые слова которой так и не смог понять — диалект был ему незнаком. Оставив Ани за ширмой, Лита вернулась к постели.

— Ну, — требовательно спросила она у Роше, — узнали что-нибудь?

Вернон с трудом поднялся и сел, посмотрел на чародейку и уже громче повторил услышанную формулу. Лита нахмурилась.