— Изюминка, — проговорил он почти шепотом, — я знаю, что сейчас ты очень зла и на свою бабушку, и на отца, и на весь свет, наверно. Но я уверяю тебя — они не могли поступить иначе. Фергусу нужно было скрыться, чтобы сохранить жизнь и тебе, и твоей матери. Когда все разрешится, я обещаю, что постараюсь все тебе объяснить. Ведь, в конце концов, — он покосился на Рию и встретился с ее тяжелым взором, но не осекся, — в конце концов, это я придумал тот план. Мы все замешаны в этом, если на то пошло.

— У тебя должно найтись очень хорошее объяснение, — очень тихо, но почти без угрозы ответила Лея.

Робин, пряча глаза и стараясь не смотреть ни на кого из присутствующих, точно кабинет был совершенно пуст, юркнул в дверь с новым подносом, расставил на низком столике принесенные припасы и так же тихо, как вошел, испарился. Вернон собирался было предложить гостям угощаться, но в дальнем углу кабинета вдруг, зашипев, открылся портал, и в комнату шагнула чародейка.

О Лите вар Эмрейс Роше много слышал от Виктора. Юная магичка, находившаяся в обучении у Филиппы Эйльхарт, по словам сына, делала большие успехи не только в магии, но и в политических играх, и из двух советниц король предпочитал прислушиваться именно к младшей. Ловкая и умевшая использовать свое очарование, Лита не уступала своей наставнице по части ума, но была гораздо гибче и временами — беспринципней нее. Виктор, просидевший на троне Редании без малого пятнадцать лет, называл это «новой этикой» и с легкостью отказывался от закостенелых понятий, которые исповедовали все его предшественники. А это, в свою очередь, помогало ему балансировать на тонкой грани необходимой жестокости и врожденной порядочности — и такая тактика давала свои плоды. Вернон вынужден был признать, что политик из сына получился получше и поэффективней всех королей, с которыми ему приходилось знаться.

Взмахнув черными кудрями, не обратив внимания ни на мать, ни на хозяев, Лита сразу бросилась к Фергусу.

— Ах ты гребанный обманщик! — воскликнула юная чародейка, занося руку для крепкой пощечины, но, видимо, плачевный вид лица брата удержал ее. Лита фыркнула, но не отстранилась, — Я плакала по тебе, паскуда! Столько слез пролила, что могла бы тебя в них утопить сейчас! На могилу твою ходила, как последняя дура, с камнем твоим сраным разговаривала! Даже фигурку твою дурацкую тебе принесла, чтобы не скучно было лежать! А ты, ничтожество, оказывается, жив-живехонек, в матросы что ли ушел?

— Лита, — воззвала к дочери Рия, поднимаясь с софы, — пожалуйста, тише. Сюда сейчас все слуги сбегутся.

Пылая гневом, чародейка обернулась к матери.

— Ты знала! — обратила она на женщину указующий перст, — ты все знала и не сказала мне! Столько лет вы все меня обманывали, а теперь ждете, что я стану вам помогать? Да иди ты в жопу, Фергус, — она снова обернулась к оглушенному брату, — я ради тебя и пальцем не пошевелю. Регис просил прийти — и я пришла, но только, чтобы убедиться, что ты правда живой, и высказать тебе свое мнение на этот счет. А теперь — пропади ты пропадом. Я ухожу.

Лита взмахнула руками, чтобы открыть для себя новый портал, но внезапно со своего места поднялась Лея.

— Я прошу тебя, — произнесла она очень тихо, и Лита невольно перевела на нее взгляд, — мой отец обманул и меня тоже. Я, как и ты, ничего не знала и ходила на его могилу вместе с тобой. Но произошло нечто странное. На него было оказано магическое воздействие, и, кажется, его источником была я. Если ты не поможешь ему, боюсь, опасность может угрожать и мне тоже.

Вернон и Рия переглянулись — отчего-то до сих пор о том, как именно Фергус получил свой ожог, никто в комнате не вспомнил, и теперь госпожа вар Эмрейс стыдливо потупила глаза — волнуясь за сына, она, похоже, совсем забыла о внучке.

Лита вздохнула, передернула плечами и наконец покладисто кивнула.

— Ладно, — согласилась она, и голос чародейки звучал теперь гораздо тише, — но только ради тебя, Лея. Со всеми остальными я больше не желаю разговаривать.

Юная чародейка поддернула длинные рукава своего простого платья цвета спекшейся крови, снова подошла к Фергусу и смерила его изучающим взглядом.

— Расскажи мне подробно, как это случилось, — пока не касаясь брата, обратилась она к Лее.

— Мы с Риэром поймали их, когда они выходили из дедушкиной спальни, — принялась рассказывать юная Императрица, — я допрашивала его, и получила признание. А потом…- она сделала задумчивую паузу, вспоминая, — потом коснулась его щеки, произнесла «Отец» — и все. Была вспышка, мне вдруг стало очень жарко, но на мне ожогов не осталось. А Фергус забился, застонал, а потом все кончилось. Он утверждает, что ничего особенного не ощущает, но Эмиель распознал магический след.

Лита кивнула.

— Держите его, — скомандовала она Иану и Иорвету, которые все еще не отходили от кресла Фергуса, — будет немного больно, — и юная чародейка мстительно улыбнулась.

Под пристальными взглядами всех присутствующих она отступила на полшага, подняла руки, выговорила короткое звучное заклинание, указала пальцем на ожог, и Фергус тяжело застонал, закатив глаза. Эльфы держали его крепко, но тело бывшего Императора сотрясли крупные резкие судороги. Лита смотрела на него, не моргнув глазом, продолжая что-то шептать себе под нос. Пытка, казалось, длилась бесконечно, и Роше пришлось даже перехватить ладонь Рии, готовой броситься сыну на помощь, но Лита наконец опустила руки, отпуская его, и повернулась к Лее. Фергус обессиленно обмяк в кресле, а Иан потянулся, чтобы заботливо обнять его, не смущаясь обращенных на них взглядов.

— Типичная картина посмертного проклятья, — немного скучающим тоном сообщила Лита, — кто-то наложил его с последним вздохом, природа магии мне незнакома, но я предполагаю, что это сигнатура огненного заклятья. Сложная и многоуровневая, мне не по силам. Особенно при том, что я не знаю, ни кто его наложил, ни формулы проклятья.

— Значит…- губы Леи, и без того едва заметные на ее бесцветном лице, еще больше побледнели, — значит, я тоже проклята?

Лита в два коротких шага подошла к ней, взяла девочку за руку и произнесла то же заклинание. Вернон ринулся было, чтобы удержать внучку, если бы та забилась так же, как Фергус, но Лея лишь едва заметно вздрогнула, как от легкой щекотки.

— Нет, — вынесла вердикт Лита, — защита, которая была наложена на тебя при наречении, распознала бы активное проклятье, и мы давно бы об этом знали. Похоже, ты была лишь проводником. Касание и слово-активатор — вот и вся твоя роль.

Иан, не перестававший сжимать Фергуса в объятиях, тихо застонал.

— Яссэ, — прошептал он, — проклятый ублюдок, должно быть, догадывался, что смерть Гусика — обман, и решил отомстить. Но как? Когда?

— Я же сказала, — скучающим тоном пояснила Лита, хотя глаза ее, как заметил Вернон, вдруг зажглись любопытством, — это было посмертное проклятье — самое мощное из возможных. Значит, он наложил его в момент смерти. Его ведь казнили?

— Почти ровно четырнадцать лет назад, — подтвердил Вернон хрипло, — осенью в год рождения Леи. Я был там. Но как это возможно? Его ведь заковали в двимерит — и он не выкрикивал с костра никаких заклятий, это запомнили бы все.

— Проклятья — штука сложная, — независимо, с видом строгого наставника пожала плечами Лита. Уходить она, похоже, больше не собиралась, — особенно посмертные. Если бы двимерит спасал от них, ими бы никто не пользовался. Я читала об одной чародейке — кажется, она прокляла какого-то короля в точно таких обстоятельствах.

— Сабрина Глевиссиг, — мрачно вздохнул Вернон, — но то проклятье было снято.

— И что — долго прожил тот король после этого? — усмехнулась Лита, прямо посмотрев на Роше. Тот невольно скривился.

— Не слишком. — признал он.

По щекам Рии уже струились слезы. Она бросилась к сыну и сжала его руку.

— Значит, спасения от этого проклятья нет? — спросила она севшим голосом — Роше удивился даже, как, уже переживавшая одно страшное горе, эта женщина могла держаться так стойко перед лицом нового.