Матушка нежно обняла его в ответ, чуть отстранилась, взяла сына за плечи и заглянула в его бледное бородатое лицо.

— Как ты возмужал, мой маленький, — покачала она головой, и Фергус лишь скептически фыркнул — слышали бы ее парни из дружины ярла, животики бы надорвали от смеха.

Рия, меж тем, перевела взгляд ясных зеленых глаз на Иана. Тот, вдруг смутившись, отряхнул складки длинной льняной юбки и покрутил в пальцах кончик косы. Матушка улыбнулась шире.

— Здравствуй, душа моя, — явно избегая называть «супругу» сына по имени, проговорила Рия, — Вижу, морской воздух пошел тебе на пользу. Ты желаешь отправиться с нами?

Иан, никогда не терявший присутствие духа — даже на ненадежном страшном подъемнике, в открытом бушующем море или у кровати умирающего ребенка — вдруг стушевался и покраснел.

— Я понимаю, мне не место…- начал он было, но Гусик его перебил.

— Иан — мой супруг, — заявил он, не заботясь о том, что эта формулировка могла шокировать мать, — мы поклялись быть вместе в горе и в радости.

Рия, вопреки ожиданиям, лишь понимающе кивнула.

— Тогда — в путь, — объявила она, — я проведу вас во дворец, а потом вы сможете вернуться через этот же портал.

Гусик и Иан переглянулись — в глазах эльфа мелькнула смутная тревога. Фергус предполагал, что супруг возлагал на путешествия куда большие надежды, рассчитывал, может, задержаться подольше. Но сейчас было не время для споров. Рия протянула руку, сжала ладони обоих спутников, и все втроем они шагнули во все еще мерцавший портал.

После короткой выворачивающей наизнанку вспышки путешественники оказались в просторном строго обставленном кабинете, в котором Фергус никогда прежде не бывал. За высоким окном открывался вид на вечерний город, и можно было понять, что очутились они вовсе не во дворце. Стоя в одних носках и провонявшей солью и кислятиной одежде, Гусик вдруг почувствовал себя жалким оборванцем у ворот храма Великого Солнца. Он не бывал дома полтора десятка лет, и пока не успел осознаться в пространстве, но сразу понял, что здесь, в родном Нильфгаарде, за это время он успел стать чужаком.

Рия выпустила их ладони, отступила от сына на шаг и критически оглядела его. Вид, должно быть, ее совершенно не вдохновил, и матушка, покачав головой, попросила:

— Ждите здесь. Я раздобуду для вас сапоги и что-нибудь из одежды.

Не слушая возражений, женщина скрылась за дверью кабинета, и, оставшись наедине, супруги опасливо посмотрели по сторонам. Помещение, где они оказались, совсем не походило на обитель важных дел королевы Керис. Вся мебель здесь была выполнена в едином чопорном стиле из крепкого мореного дуба. На огромном столе бумаги лежали стопками в идеальном порядке, а папками и книгами на поднимавшийся к потолку полках явно пользовались очень часто, а потом педантично ставили их на место. Иан поймал руку Фергуса и крепко сжал ее — здесь, посреди давно забытого строгого нильфгаардского порядка он явно чувствовал себя куда более неловко, чем в компании добрых крестьян, даже если бы тем вздумалось завалить его неудобными вопросами. Супруг хотел было что-то спросить, но в замке входной двери вдруг зашуршал ключ, механизм щелкнул, отворяясь, и Гусик в панике огляделся, выбирая, куда бы спрятаться. Но ретироваться было, конечно, слишком поздно.

Дверь открылась, и на пороге возник высокий худощавый юноша в безупречно черном дублете. Блестящие темные волосы были аккуратно зачесаны назад, взгляд обрамленных частыми длинными ресницами зеленых глаз был устремлен куда-то в пустоту — словно незнакомец так крепко задумался, что сперва даже не заметил вторженцев. Но впечатление это было обманчивым. Встретившись взором с Фергусом, юноша замер на месте, но вместо того, чтобы, как любой нормальный человек, кликнуть охрану, лишь удивленно поднял густые смоляные брови.

— Чем обязан? — спросил он на нильфгаардском, и Фергус вдруг с ужасом осознал, что успел крепко позабыть родной язык, которым в последние годы совсем не пользовался. Матушка писала ему письма на Всеобщем, а на островах все и вовсе говорили на собственном наречии, знание которого, похоже, выместило память о словах, с которыми в детстве Фергус так отчаянно боролся, не в состоянии толком запомнить их правильного написания.

— Добрый вечер, — решил он прикинуться дурачком. Незнакомец не собирался выгонять их, хотя присутствие странных благоухающих Скеллиге гостей, похоже, поразило его — пусть и самую малость. — Мое имя — Гуус Хиггс. Я — партнер госпожи вар Эмрейс. А это — моя супруга Иоанна.

Иан, шокированный не меньше мужа, вежливо поклонился. Лицо же незнакомого клерка вдруг просияло узнаванием.

— Господин Хиггс! — заявил он, отложил свою папку и протянул Фергусу руку — безупречно чистую, в отличие от его собственной ладони, — я давно мечтал познакомиться с тем, на кого наша компания тратит такие баснословные средства. Матушка говорила, вы — настоящий бриллиант среди торговцев, но финансовые отчеты отчего-то утверждают обратное.

Не нужно было обладать особой гениальностью, чтобы догадаться — перед супругами стоял один из близнецов, только Фергус был совсем не уверен, который именно.

— Рад нашей встрече, — неловко заявил он, — господин вар Эмрейс. О вас я тоже слышал много хорошего, — это была вопиющая ложь, да еще и слово «хорошего», кажется, Гусик произнес с ошибкой. Но в его образ неотесанного островитянина эта оплошность отлично вписывалась. Брат снисходительно улыбнулся.

— Вы, полагаю, прибыли по приглашению мой матушки, — не спросил, а констатировал он, — боюсь, в этот неурочный час она здесь не появляется. Но вы можете обсудить все вопросы со мной, как с ее полноправным партнером.

Гусик чувствовал, как в груди у него зарождалась паника. Он понятия не имел, что там мама наплела своему «полноправному партнеру» о его торговых талантах, и хорошо еще, что младший брат в последний раз видел старшего, толком не переступив границу полной осознанности, а, значит, не имел шансов узнать его в лицо. Иан, все это время хранивший молчание, на этот раз не мог прийти на помощь — его неожиданная встреча, похоже, совершенно сбила с толку, и эльф стоял, теребя кончик косы и глядя в пол у своих ног.

— Если так, — предпринял попытку выкрутиться Фергус, — мы, пожалуй, зайдем завтра с утра. Боюсь, мое дело к госпоже вар Эмрейс слишком деликатно.

Брат сдержанно хмыкнул, но строгое выражение его лица ни капли не изменилось.

— Вы прибыли в недобрый час, — решил он, видимо, перейти на откровенности, — матушка сейчас слишком озабочена здоровьем моего отца, и едва ли готова обсуждать деловые вопросы. Но, уверяю вас, я обладаю всеми полномочиями…

— Мэнно, — Рия впорхнула в комнату с большим тряпичным свертком в руках, и лицо ее светилось нежной улыбкой, — ты здесь — так поздно? Ты себя не жалеешь, мальчик мой. Ступай, я сама поговорю с господином Хиггсом.

— Мама? — на этот раз брат, похоже по-настоящему удивился. Он скользнул взглядом по свертку в ее руках, потом снова с сомнением покосился на гостей, — Как скажешь. Ты уверена, что все… в порядке? — судя по всему, сердобольный Мэнно начинал подозревать, что господин Хиггс получал такие баснословные деньги совсем неспроста, а вступив в какой-то преступный сговор с его матерью — а то и шантажируя ее напропалую. Но перечить Рии брат все же не отважился.

— В полном порядке, дорогой, — кивнула Рия, — иди домой и ложись спать, увидимся утром, — таким же тоном — ласково настойчивым — мать отправляла младших братьев в постель, когда те еще едва вышли из пеленок. И серьезный подтянутый Мэнно, акула табачной торговли, все так же не смел ей сопротивляться. Он поклонился Фергусу и его «супруге», еще раз глянул на мать и скрылся за дверью.

Рия облегченно выдохнула. Выждала пару минут, потом выглянула за дверь, убедившись, что младший брат не вздумал их подслушивать, и лишь после этого взялась за принесенный сверток.

Фергус, у которого от пережитой опасной неловкости начали мелко трястись колени, опустился в одно из идеальных бархатных кресел. Иан устроился на подлокотнике рядом с ним.