На выходе из пещеры Зяблику пришлось заслонить взор от яркого зимнего солнца — по эту сторону горной гряды снег еще не успел сойти, и лучи слепили привыкшие к темноте глаза. Откуда-то неподалеку раздавались ритмичные удары — точно камня о камень — и приглушенные голоса. Спутники переглянулись, и Риэр напряженно прислушался, а потом одним быстрым движением вытащил серебряный меч из ножен.

— Тролли, — пояснил он шепотом, — побудь здесь.

Но Зяблик, хотя сердце его трусливо сжалось, упрямо тряхнул головой.

— Идем, — поторопил он, — если там тролли, то их приятели могли притаиться за нашими спинами.

Этот аргумент сработал, и Риэр, вздохнув, медленно, крадучись, как на охоте, двинулся дальше, а Юлиан шел за ним след в след.

На небольшой каменной площадке перед очередным горным разломом действительно обнаружилась компания из трех существ, больше всего походивших на обломки серой породы. Как бы бесшумно теперь ни двигались путники, тролли, стоило им появиться у края площадки, прервали свою оживлённую дискуссию и разом повернулись к чужакам.

— Люди уходить, — грозно, безо всяких вступлений заговорил один из чудовищ — самый крупный, похожий на придорожный валун, чуть прикрытый мхом, — злые люди с железными палками. Уходить, тут дом Тоби, Коди и Лаба.

Словно в подтверждение его слов один из оставшихся троллей поднял и взвесил в лапище большой обломок скалы, и Риэр, заслонив собой Зяблика, отважно выступил вперед.

— Мне нужно пройти, — заявил он, и солнечный луч отразился от острия его меча, — прочь с дороги, или я убью вас.

Тролли переглянулись — точно затем, чтобы убедиться, что все правильно расслышали.

— Людь уходить, — повторил главарь, — а то Коди бросать камень.

— Коди бросать, — подтвердил тот, что уже начинал прицеливаться глыбой.

Риэр угрожающе шагнул вперед, прокрутил меч в ладони и встал в оборонительную стойку. И Коди бросил. Юноши увернулись от первого снаряда, но Зяблик тут же заметил, как два других существа уже похватали новые камни.

— Беги назад, — бросил Риэр через плечо, готовый обороняться, но Зяблик, неожиданно припомнивший одну из баллад мастера Лютика, вдруг смело обогнул его и выступил вперед.

— Добрые господа! — заговорил он так звонко и радостно, что Тоби, Коди и Лаб застыли с камнями наперевес, удивленно глядя на странную остроухую букашку перед собой, — не угодно ли вам будет послушать песню об отважной троллихе, полюбившей рыцаря Маннелига, который разбил ее нежное сердце?

Тролли обескураженно переглянулись, ничего не ответив. Зяблик, не теряя времени даром, многозначительно откашлялся, приосанился и запел. Песня была старая, одна из тех туссентских баллад, что часто звучала при дворе княгини, и почти всякий раз, когда долг службы забрасывал Эренваля и его сына в Боклер, Анариетта просила маленького барда-полуэльфа спеть ее. Это неизменно очаровывало всех и каждого среди ее придворных, но тролли были, возможно, публикой куда более взыскательной.

Однако новых снарядов в них с Риэром так и не полетело. Зяблик допел первый куплет и замолчал. Самый крупный тролль, должно быть, Тоби, откинул камень и ударил кулаками по земле так сильно, что она завибрировала под ногами путников.

— Дальше! — потребовал он, но Зяблик с достоинством покачал головой.

— Пропустите моего друга, и я спою песню до конца, — пообещал он.

Тролли закрутили огромными головами, заворчали, словно совещались, и наконец Тоби вынес вердикт:

— Людь — проходи. Эльфеныш — останься и пой.

Юлиан подмигнул совершенно обескураженному Риэру, и тот, очнувшись, поспешил вперед. По пути он успел только пообещать слушателям с угрозой:

— Если с Зябликом что-то случится, я ваши бошки над камином развешу!

Но тролли, похоже, не собирались причинять вред источнику новых впечатлений. Зяблик, сохраняя между собой и ними безопасное расстояние, снова откашлялся и стал петь дальше, куплет за куплетом, пока баллада не закончилась.

— Еще, — потребовал Тоби, и его товарищи активно закивали и даже вроде захлопали в ладоши.

Пока Риэр не вернулся, Зяблику пришлось припомнить еще с полдюжины задорных застольных и солдатских песен, потому что, как только заканчивалась одна, публика тут же требовала следующую. Под конец музыкант уже почти охрип, но успех выступления был оглушительным.

Когда будущий ведьмак вынырнул из каменного разлома, Зяблик заканчивал очередную балладу, про себя прикидывая, что сделают благодарные слушатели, если его голос все же окончательно осипнет и смолкнет. Риэр решительно подошел к спутнику и глянул на троллей.

— Спасибо, — громко и четко сказал он, оттеснив Юлиана себе за спину, — а теперь — мы уходим.

— Нет! — ожидаемо запротестовал Тоби, — эльфеныш останься. Пой еще.

— Простите, друзья, — стараясь совладать со срывающимся голосом, обратился к ним Зяблик, решивший больше не высовываться из-за Риэра, — я устал, и, боюсь, новая песня вас не порадует. Но я непременно вернусь, когда отдохну, и спою вам еще. Может, даже балладу о смелых Тоби, Коди и Лабе, охраняющих проход к Кругу Стихий.

Тролли еще немного погудели, но, похоже, обещание песни о них самих сделало свое дело.

На обратном пути сквозь пещеру Зяблик молчал — горло саднило, и, шагая следом за Риэром, он даже немного запыхался. Ему очень хотелось узнать, удалось ли спутнику зарядить медальон, но сил на вопросы не оставалось, а сам Риэр рассказывать о своем приключении не спешил.

Лето ждал их у лодки. Он не слишком удивился успешному возвращению подопечного и его спутника, и даже не стал уточнять, дошли ли они путь до конца. Заговорили только в лодке — Риэр, снова сидевший у румпеля, принялся со смехом рассказывать, как Зяблик отвлек троллей песней, и Лето, не разделявший его веселья, мрачно покачал головой.

— Ты же понимаешь, что Юлиан не всегда будет под боком, чтобы помочь тебе, дуралей? — спросил он.

— Может, и всегда, — хрипло возразил со своего места Зяблик.

По пути до замка Риэр все же рассказал, что ритуал для зарядки медальона он выполнил, и, выходя из пещеры к троллям и Зяблику, даже почувствовал, как тот задрожал у него на шее — миссия была завершена успешно, и Лето, похоже, остался доволен.

— Завтра утром приступим к мутациям, — пообещал он перед тем, как путники отправились на боковую, и Зяблик почувствовал, как у него упало сердце.

Той ночью Юлиану, конечно, не спалось. Риэр завалился в постель без единого слова, отвернулся от него, накрывшись одеялом, и затих, но Зяблик чувствовал, что будущий ведьмак не спал. Оставив тщетные попытки заснуть, юноша поворочался, подался к возлюбленному и аккуратно коснулся его плеча.

— Давай используем манок Литы, — тихо предложил он, и Риэр, обернувшись, удивленно взглянул на него сквозь густую мглу комнаты.

— Хочешь, чтобы Регис тебя забрал? — спросил он ровным спокойным тоном, но Зяблику послышалась в его голосе невыразимая горечь — возлюбленный, похоже, решил, что его верный спутник готов был сдаться и отступить. Может быть, вспомнил, как Зяблик расплакался, впервые поняв, что Риэр готов был пройти Испытание Травами.

— Нет, — поспешил он разубедить его, — я же сказал, что буду с тобой до конца. Но, когда здесь была Лита, я передал письмо маме — все ей объяснил и попрощался. А ты — нет. Я подумал, может, тебе захочется передать через Региса какие-то слова семье…

Риэр резко сел, и зелень его глаз потемнела.

— Я не собираюсь с ними прощаться, — отрезал он, — потому что не собираюсь умирать.

Было видно, что разговор для Риэра был окончен. Юлиан, помолчав пару мгновений, придвинулся к нему поближе, и возлюбленный раскрыл для него объятия. В руках друг друга они наконец смогли заснуть до утра.

А наутро Риэр проснулся первым. Пока Зяблик еще лежал в постели — молчаливый, старающийся выбросить из головы роившиеся в ней тревожные мысли — принц умылся, переоделся в заранее приготовленную одежду — широкие льняные штаны и простую белую рубаху — склонился над Юлианом, чтобы поцеловать его, и Зяблик попытался выбраться из кровати, чтобы последовать за ним в лабораторию. Но Риэр остановил его.