В этом новом заявлении Ани послышалась уже настоящая угроза — Лея, казалось, хотела напомнить королеве о превосходстве собственной армии над силами Темерии, и сделала это самым невинным образом, глядя прямо ей в глаза. Анаис поспешила сменить тему, чтобы не забрести в чащу подозрений еще глубже.

— Как поживает твой отец? — спросила она, — я слышала, ты часто его навещаешь. А у меня вот все нет на это времени…

Лицо Леи заметно помрачнело, и сожаление, отразившееся вдруг на нем, было самым настоящим.

— Папа уехал из замка Кимбольт, чтобы попытаться найти средство от своего проклятья, — ответила девушка, — я говорила с Ианом — он очень волнуется, потому что уже давно не получал от него никаких вестей. Если отец не вернется после конца переговоров, я попрошу Литу его поискать.

Анаис тревожно сдвинула брови — об отъезде Фергуса она знала, но вот его долгое молчание было странным. Бывший супруг направился в Бан Ард в поисках магических знаний, и могло статься, что тамошние хранители чародейских фолиантов запретили ему общаться с внешним миром, пока он погружался в их тайны. Кейра, бывало, раздраженно жаловалась королеве, что чародеи школы так ревностно охраняли свои секреты, что даже ее до них не допускали.

— Филиппа по моей просьбе отправила прошение Ректору Бан Арда, чтобы тот впустил Фергуса в закрытое хранилище школы, — подтверждая ее догадки, вдруг вмешался в разговор Виктор, — возможно, теперь он связан неким обязательством и не может ни с кем разговаривать, пока не закончит.

Лея, словно успела совсем забыть, что в комнате они с матерью были не одни, раздраженно глянула на короля через плечо.

— Благодарю за информацию, — ответила она с учтивым кивком, — и за помощь моему отцу.

Виктор ответил сдержанным коротким поклоном, досадливо поджав губы. Ани на миг даже стало жалко возлюбленного — стоя в двух шагах от единственной дочери, он не мог ни прикоснуться к ней, ни заговорить, не рискуя нарваться на холодную стену ее враждебного молчания. А еще — сложно было себе представить, как сильно король ревновал Лею к вернувшемуся из добровольной ссылки Фергусу, тут же добившемуся ее доверия и дочерней любви, почти ничего для этого не сделав.

— Садись за стол, — предложила Анаис, чтобы немного снять возникшее липкое напряжение, — я еще не ужинала, и буду рада разделить с тобой трапезу.

Лея глянула на стол из-за плеча матери, и глаза ее на мгновение зажглись — Ани знала, как дочь обожала третогорские пирожные и золотистые зерриканские бананы.

— Виктор принес слишком много всего, — шутливо пожаловалась Анаис, покачав головой, — так что, если ты мне поможешь, я, может, и не помру от обжорства.

Едва произнеся это, королева сразу поняла, что совершила страшную ошибку. Лицо Леи мгновенно изменилось — она с трудом не поморщилась от отвращения, словно была уверена — еда из рук реданского короля непременно окажется отравленной.

— Я не голодна, — отчеканила дочь, — и мне нужно возвращаться. Желаю вам приятного вечера, — она бросила еще один по-эмгырски тяжелый взгляд на Виктора, но потом все же улыбнулась матери, — Ламберт, — вдруг обратилась девушка к ведьмаку, — завтра мне твои услуги не понадобятся — в зале для переговоров и так будет достаточно охраны. Так что ты можешь провести день, как тебе угодно, — и девушка мельком подмигнула ему.

Когда юная Императрица и ее спутник откланялись, Виктор, которого внезапная встреча, похоже, окончательно добила, тоже засобирался уходить.

— Мы с отцом придем завтра вечером, — пообещал он, — и обсудим все, что произойдет на переговорах.

Ани чуть помедлила.

— Встреча назначена на полдень, — напомнила она, надеясь, что глупый король истолкует ее намек правильно — просить его остаться было ниже ее достоинства.

Виктор улыбнулся.

— Ты говоришь, спальню здешнюю ты еще не видела? — спросил он, и Ани с облегчением тихо рассмеялась.

Перед тем, как отправиться в постель, любимый ревностно проследил, чтобы королева все же поужинала — и она на удивление нашла в себе силы на это. Не осталась без внимания ни снедь, приготовленная для нее заранее, ни подношения реданского короля, и, доедая последний кусочек сыра, Ани жалобно укорила Виктора, что тот не помешал ей предаться безудержному чревоугодию.

Тот, смеясь, помог королеве подняться и, обнимая за талию, проводил в спальню, сам раздел ее, хотя Анаис попыталась соврать, что справилась бы и без его участия. Наконец, избавившись и от собственной одежды, Виктор улегся рядом с Ани на кровать — слишком узкую для них троих — позволил ей устроить голову у себя на плече и нежно обнял, прижав к себе. Предаваться ласкам или даже разговаривать Анаис не хотелось. Странный неприятный вечер, казалось, выпил из нее все силы, и плотный ужин довершил дело — она заснула, едва смежила веки, не успев пожелать любимому даже приятных сновидений.

Незнакомые стены из источенного временем серого мрамора надвинулись на Анаис, дыша ледяным холодом. Темный зал с обступившими ее высокими колоннами, похожими на стволы вековых деревьев, освещали лишь смутные всполохи открытого портала, но и они вскоре погасли. Ани попыталась оглядеться по сторонам, понять, где очутилась, но тело ее — от горла вниз до самой поясницы — прошила тягучая молния боли, и она с трудом устояла на ногах. Босые стопы сковало холодом. Откуда-то издалека доносились смутные голоса — высокие и звонкие, точно кто-то насмехался над пугающей ледяной мглой, и Ани попыталась крикнуть, позвать на помощь, но горло сдавил внезапный спазм, мешающий даже сделать следующий вдох.

Королева все же смогла оторвать от пола одну неподъемно-тяжелую ногу и шагнуть вперед, хотя все ее отяжелевшее тело противилось этому, внутри, казалось, расцветал хищный цветок невыносимой боли, от которой Ани не могла даже застонать. Она подняла руки к глазам — пальцы были измазаны чем-то липким, и даже сквозь душившую ее мглу королева поняла, что они были все в крови.

Звонкие голоса приближались, и теперь, почти обессиленная страхом и болью, Анаис поняла, что нужно бежать от тех, кто скрывался за мраморными стенами, нужно спасаться, пусть даже за порогом смерти — лишь бы не знать, не видеть, кого прятала ледяная темнота.

В черном портале высокой арки прямо перед ней вдруг возник отдаленный оранжевый всполох — пятно света ширилось, и вместе с тем отступал холод. На мгновение королева вновь обрела способность двигаться, она отпрянула от арки, готовая бежать, но на место льдистому параличу пришло новое чувство — невыносимый иссушающий жар, за пару мгновений охвативший все ее измученное тело, и на этот раз Анаис смогла закричать.

— Тише, тише, — заботливые крепкие руки тормошили ее, пылающего лица коснулось что-то восхитительно-прохладное, и королева, впервые за, казалось, долгие часы, глубоко вдохнув, распахнула глаза.

Над ней стоял обеспокоенный Виктор. Одной рукой он пытался разбудить Ани, а второй отирал ее лицо влажной тряпицей. Заметив, что королева очнулась, любимый бледно улыбнулся. Она пошевелилась, чувствуя, что, хоть ужас и мгла отступили, боль осталась на месте — во рту Анаис ощутила неприятный горький привкус, и от горла вниз спускался сплошной горячий столб, камнем падая куда-то в желудок. Королева закашлялась, застонала, но Виктор удержал ее. Он отложил тряпицу, и ладонь его замерцала мягким голубым свечением. Любимый осторожно опустил руку на грудь Анаис, и уже через пару мгновений наступило долгожданное облегчение. Женщина снова прикрыла глаза, стараясь выровнять дыхание, сосредоточиться на приятных волнах тепла, расходившихся от ладони Виктора.

— Проклятая изжога, — пожаловалась она, когда снова обрела способность говорить, — говорила я тебе, тот последний кусок был явно лишним.

Виктор присел на кровать рядом с ней. За окнами было еще совсем темно, и Ани не знала, как долго она проспала. Теперь, когда жгучая боль окончательно отступила, смутный кошмар казался ей даже глупым — королева думала, что с дурными снами после исчезновения Цири много лет назад она смогла справиться. Но, по всей видимости, ошиблась.