Охранник в его лице Анаис тоже был не нужен. После того, как Ламберт окончательно перебрался в Нильфгаард, чтобы на всех официальных приемах возвышаться за спиной юной Императрицы Леи, Анаис не стала разыскивать для себя нового ведьмака, но по инициативе Виктора и его советницы ее защитой занялась Ложа, и эта охрана оказалась даже надежней двух верных мечей за спиной охотника на чудовищ.

Дворец в Вызиме был надежно окружен специальными чарами, и на дипломатических встречах королеву всегда сопровождали выпускницы Аретузы — хотя в прочих областях Империи подобная помощь не приветствовалась и даже осуждалась. Анаис же издала целый ряд указов, обеспечивающих чародеев на территории Темерии особыми правами, фактически даровав им полную свободу действий — и в благодарность магички исправно несли свою службу, защищая правительницу. Роше знал — среди адепток магической школы считалось настоящей высокой честью попасть в услужение Ее Величеству. И ему самому нечего было этому противопоставить.

Вернон помнил свой последний разговор с Эмгыром, и то и дело мыслями возвращался к нему. Предложение регента могло показаться единственно верным, логичным и учитывающим интересы всех вовлеченных. Возможно, все взвесив, и королева согласилась бы с этим, но, откинув в сторону свою убежденность, что, кроме Анаис, никто, даже он сам, не имел права занимать Темерский трон, Вернон понимал, что, приняв эти условия и королевские обязанности, накормив волков, он вовсе не обеспечил бы целостность овец. Все договоры и законы внутри Темерии были завязаны на личности Ани. Ложа помогала именно ей, народ любил и почитал именно ее, и рокировке в высших кругах никто из них бы не обрадовался. Роше мог разобраться в хитросплетениях политики, снова примерить на себя неудобный, слишком тесный костюм правителя государства, но на этот раз его приход к власти не был бы озарен недавней победой в страшной войне, и сам он давно растерял прежний флер героизма. Его заслуги перед Темерией за последние годы были скрыты от общественного ока, он был лицом среди прочих лиц, и ценить его по старой памяти никто не стал бы.

И еще, конечно, Вернон ни за что бы не принял подобного предложения, пока не была решена проблема Иорвета. Ему не хотелось даже думать о том, что поиски супруга могли закончиться провалом, о том, что через неполные полгода эльфу предстояло исчезнуть, сгинуть навеки — но Роше твердо знал — если этому все же суждено было случиться, он сам не захотел бы прожить на свете больше ни единого дня, как бы ни была сильна его любовь к прочим членам семьи и Родине. Без Иорвета все эти обычно очень важные вещи попросту теряли для него смысл. И какую услугу он оказал бы Темерии, приняв корону, а потом, на самой заре своего правления, покончив с собой, никому ничего не объяснив?

Оставалось надеяться, что Анаис, принявшая его клятву, имела собственные виды на названного отца — Вернон готов был исполнить любой ее приказ, даже если бы королеве вздумалось назначить бывшего разведчика своим личным секретарем или подавальщиком напитков на придворных приемах. Дочь была хозяйкой в своем дому, и точно знала, кто и где мог по-настоящему пригодиться. Пусть речь и шла об отошедшем от дел главе разведки, вечно сбегавшем от своих обязанностей.

Только когда густой лес вокруг кончился, а холодное солнце добралось почти до зенита, Иорвет заговорил. Его голос прозвучал так внезапно, что Роше, погруженный в свои мысли, невольно вздрогнул.

— Думаешь, Иан выдержит две недели один в обществе нашего Айры? — спросил эльф, и тон его звучал удивительно легко, даже с капелькой привычного ядовитого ехидства.

— Он остался не один, — напомнил Роше, отогнав от себя тень тяжелых сомнений, — Фергус обнаружил в себе удивительный талант к общению с молодежью — Изюминка от него в восторге, хотя он совсем не похож на тот образ, что Эмгыр годами рисовал для нее.

— Фергус — отец Леи, — напомнил Иорвет, — по крайней мере, она так думает. То, что он оказался совсем не тем непогрешимым героем из древних легенд, бездушным идолом в золотом сиянии Великого Солнца, скорее сыграло ему на руку. Кроме того, не думаю, что Гусик в таком уж восторге от Айры. Ему в дочки досталась идеально воспитанная Изюминка, с которой можно вести долгие заумные разговоры о политике, и, кроме того, она не слышала ни одной веселой истории за всю жизнь, и теперь готова смеяться над любой ерундой — очень приятное свойство. А Айра… Боюсь, с Айрой мы здорово облажались, мой глупый человек.

Вернон нахмурился.

— О чем ты говоришь? — спросил он почти обиженно, — Айра — отличный парень. Немного взбалмошный и эгоистичный — ну да это с годами пройдет…

Иорвет покачал головой.

— С одной стороны, мы разрешали ему слишком многое, — заметил он, — а с другой — держали на коротком поводке. Он вошел в возраст, но взрослым вовсе не стал. Мы воспитывали из него юношу, который понятия не имеет о настоящих жизненных трудностях. И теперь, не подготовив, должны бросить его…

— Прекрати, — прервал Вернон спутника, чувствуя, как в груди неприятно похолодело, — зачем рассуждать о том, чего еще не случилось? Ты ведь уехал из дома сейчас как раз затем, чтобы не бросать Айру в будущем.

— Пожалуйста, Вернон, — решительно прервал его эльф, — позволь мне поговорить о том, что меня пугает. Я больше не могу молчать, боясь пошатнуть твою уверенность.

Роше со вздохом кивнул, хотя больше всего ему захотелось закричать, чтобы Иорвет не смел даже думать ни о чем подобном, не то что произносить все это вслух.

Тот пару мгновений помолчал, потом криво улыбнулся — покалеченная часть лица эльфа была скрыта под плотной повязкой, которую обычно Иорвет не надевал, даже если отправлялся на аукцион или читать лекцию.

— Когда подойдет срок, — заговорил он медленно, тщательно подбирая каждое слово, — и Гюнтер придет, чтобы потребовать плату, я готов буду принять свою участь. Мне не страшно умереть, хоть я и понятия не имею, как это — лишиться души. Я прочитал множество философских трудов, но точного определения этого понятия так и не нашел. А сложно всерьез бояться того, чего не понимаешь. Но зато другое я понимаю очень четко — когда нас не станет — а я знаю, что ты отправишься вслед за мной, и нет смысла разубеждать тебя — Айра останется совсем один. Да, Иан его отец — но лишь потому, что пятнадцать лет назад управляемая Яссэ кукла вспрыгнула на него в подходящий момент. Наш сын готов принять Айру, как друга или брата. Но ему этого пока будет недостаточно. Оказывается, можно любить и опекать кого-то слишком сильно. Иан за свою жизнь наделал множество ошибок, сбегал от нас и от самого себя — но рядом с ним большую часть времени был Фергус. Их дружба, а потом неуклюжая мальчишеская любовь помогла обоим повзрослеть — каким бы невероятным это ни казалось. А кто есть у Айры? Его мальчишки? От них мало прока — им предстоит стать крестьянами, ловчими, кузнецами, может, даже лекарями или солдатами — но Айра для них слишком далек и непонятен. Это для него они — друзья, а он для них — баронет. Да, их игры и развлечения делают всех почти что равными, но в мозгах этих маленьких недалеких людей четко заложено, кто господин, а кто — слуга. Такой преданности Айре не нужно, но он ничего не может с этим поделать. Иан? Он рвется убраться из нашего дома — не потому что разлюбил нас, или где-то его ждет участь получше. Но потому что он такой — никогда не терпел слишком долго общества тех, кого ему навязали. Иану для счастья достаточно одного Гусика. И даже если Фергус решит, к примеру, перебраться в Нильфгаард и, скрываясь под личиной торговца в лавке своей матери, давать Лее политические советы, Иан последует за ним. Потому что самый главный выбор наш сын сделал давно — и это Гусик. Айра Иану не нужен — даже если наш сын найдет в себе силы полюбить мальчика.

— И что же ты предлагаешь? — не скрывая раздражения, спросил Роше. — Предложить ему совершить самоубийство вместе со мной?

— Я навел справки, — ответил Иорвет, игнорируя его сарказм, — новый учебный год в Бан Арде начинается на Весеннее Равноденствие, за пару недель до моего урочного часа. Айру примут в ученики, несмотря на то, что он эльф и никогда не учился магии. Виктор обещал…