— Вышел подышать? — раздался вдруг прямо над ухом Фергуса насмешливый голос, и он поспешно распахнул глаза.

Ани, морщась, держалась за поясницу, но, когда Гусик заметил ее, коротко улыбнулась.

— В этом зале совершенно нечем дышать, — пояснила она, облокотившись на перила рядом с ним, таким тоном, словно Фергус о чем-то спросил, — я и раньше терпеть не могла балы, а в этом платье он стал просто невыносимым. Оно тяжелое, как долбанные латы.

Гусик с любопытством окинул ее фигуру взглядом.

— Ты сегодня очень красивая, — заметил он. Ани раздраженно отмахнулась.

— Литочкиными стараниями, — отозвалась она, — милая советница, моя добрая подружка, считает, что пока рано шокировать Империю вестями о скором прибавлении в темерском королевском семействе, вот и заставила своего портного сшить для меня эту хламиду.

— Мне нравится твое платье, — пожал плечами Гусик, — оно тебе очень идет.

— Давай поменяемся? — фыркнула Анаис, — может, оно и тебе пойдет?

Фергус рассмеялся и оглядел собственный простой черный наряд.

— У тебя плечи шире, — заметил он.

— И еще пузо — не забывай о нем, — Ани устало опустила руку на скрытый волнами бархата живот, — мне бы сейчас валяться в постели и жрать солонину, а не на балу выплясывать. Но нет — я ведь мать Ее Величества и должна явиться на поклон.

— Лея была тебе очень рада — я видел, — возразил Гусик, немного обидевшись за дочь.

— Куда больше она была рада видеть тебя, — подмигнула Ани, — нихрена себе ты обнаглел, конечно. Танцевать под носом у Риннельдора и всего двора.

— Если меня кто и узнает, то решит, что обознался, — пожал плечами Гусик, — не каждый день моей дочери исполняется четырнадцать лет.

— Мда, чем не повод явиться на день рождения впервые за всю ее жизнь и стать в ее глазах настоящим героем, — нейтрально проговорила Анаис, — ты задолжал ей тринадцать портретов, папаша.

Фергус оттолкнулся от перил, прямо взглянул на Анаис и нахмурился.

— Ты знаешь, что я не мог быть рядом с ней все эти годы, — ответил он уязвленно. Гнев, крепко спавший до сих пор в его груди, встрепенулся и начинал расползаться по телу, как ядовитый болотный туман.

— Знаю, — подтвердила Анаис, — и я сама поспособствовала твоему побегу. Так что винить тут некого. Я говорю о том лишь, что ты явился из небытия, нарисовал ей парочку портретов, поговорил по душам — и все, она твоя с потрохами. Пользуйся, как считаешь нужным.

Фергус неосознанно сжал кулаки.

— Я вовсе не собираюсь пользоваться ее расположением, — ответил он, понимая, что вообще-то говорил не совсем правду. Но и убеждать Анаис, что делал это ради ее собственного блага, было глупо и бесполезно. — Она замечательная, и я полюбил ее. Но это не значит…

— Хватит, — Ани махнула рукой, — повезло тебе, что ты получил возможность ее полюбить — твоей любви ничто не в силах помешать. Героический образ павшего отца развеялся, но живой и настоящий Фергус нравится Лее даже больше. Еще бы — когда родная мать поставила интересы своей страны выше привязанности к дочери.

— Не понимаю, к чему ты ведешь, — тихо ответил Фергус. Он чувствовал, как горячие волны ярости наполняли его целиком, как жар метнулся к голове, и контролировать свой голос с каждым словом становилось все сложнее. Гусик пытался напомнить себе, что Ани не только говорила чистую правду, бросала ему справедливые обвинения, но еще и была беременна, значит, поднять на нее руку он никак не мог. Но все эти аргументы меркли и отодвигались под нараставшим давлением злости изнутри.

— Не строй из себя идиота, — отрезала Анаис мрачно, — я веду к тому, что через тебя, доброго милого папочку, Старый Еж наверняка постарается повлиять на Лею, будто его собственного влияния и так недостаточно. Что — просил он тебя поговорить с ней о Темерии?

— Если и так, — Гусик опасно надвинулся на Ани, но та даже не пошевелилась. — Отец не хочет войны так же, как ты, и благо Леи его заботит ничуть не меньше — а, может, и больше. Мать бросила ее в колыбели, посвятила себя тому, что считала главным для себя, и теперь ты удивляешься, что Лея охотней слушает меня, чем твоих послов? Ты давно разговаривала с ней просто — лицом к лицу?

— Не учи меня воспитывать моих детей! — отрезала Ани и тоже выпрямилась, оставив ладонь на животе.

— Воспитывать! — передразнил ее Гусик, метнул взор на ее руку, — этим своим ребенком ты тоже пожертвуешь во славу Темерии?

На короткий миг Фергусу показалось, что Анаис ударит его. Ее синие глаза потемнели, светлые брови сурово сошлись над переносицей, а пальцы сжались в кулаки. И он готов был отразить это нападение — и пойти в ответную атаку. Ярость бурлила в нем, не оставляя иного выхода.

— Вот ты где! — от дверей террасы, держа в руках два полных бокала, шагал Виктор. Гусик и Ани раздраженно повернулись к нему, и король едва не споткнулся под их тяжелыми взглядами. Он быстро сообразил, что происходит, ускорил шаг и в мгновение ока очутился рядом с Анаис. Поставив бокалы на перила, Виктор аккуратно взял ее за руку, и королева медленно разжала кулаки.

— Тебе нельзя так волноваться, милая, — ласково заметил мужчина, а потом грозно уставился на Гусика. — Господин Хиггс, что вы себе позволяете? Перед вами королева!

Фергус медленно выдохнул — под заботливо суровым взором Виктора гнев отступил безо всяких заклятий. Гусик опустил глаза и поклонился.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — обратился он к Ани, — я был слишком не сдержан.

— О, довольно, — Анаис нетерпеливо высвободила свою ладонь из пальцев короля, — я устала от всех этих расшаркиваний и недомолвок. Виктор, — она повернулась к удивленному спутнику, — разуй глаза.

Секунду помедлив, Виктор снова посмотрел на неприятного собеседника, и через мгновение его аккуратные темные брови удивленно поползли вверх.

— Фергус? — неуверенно и очень тихо, словно кто-то мог их подслушивать, уточнил он.

— Собственной персоной, — подтвердила Ани, — явился на бал, чтобы поучить дедушку кашлять, как говорит Ламберт.

— Но я думал…- к чести своей, Виктор быстро взял себя в руки и справился с первым удивлением, — Признаться, я подозревал нечто подобное, — сообщил он, все же снова перехватив ладонь Анаис, — значит, ты живой. Я рад.

Гусик скептически хмыкнул.

— Рад? — переспросил он, — с чего вдруг?

— Если ты жив, значит, и Иан, скорее всего, тоже, — пожал плечами Виктор, — мой отец очень тосковал по нему.

Объяснение оказалось таким простым и логичным, что в первый момент Гусик не нашелся с ответом. Вместо него заговорила Ани.

— Хорошо, что ты не устраиваешь некрасивых сцен, — со вздохом заметила она и вдруг светло улыбнулась спутнику, — годы в компании сраных чародеек приучили тебя в любой ситуации держать лицо.

— Чародейки тут ни при чем, — качнул головой Виктор, — я ведь не дурак, и понимаю, ради чего нужно было разыграть тот спектакль. И даже то, почему меня в него не посвятили. Представляю, как тяжело тебе было хранить тайну все эти годы, — он повернулся лицом к Анаис и сжал ее руку крепче. Жестко поджатые губы королевы дрогнули.

— Какой же ты гад, Виктор, — прошептала она, — я убить готова была Фергуса секунду назад. Но вот появляешься ты, и портишь мне всю драматичную сцену.

Гусик почувствовал себя лишним — Ани и Виктор теперь нежно смотрели друг другу в глаза, казалось, вовсе позабыв о нем, и нужно было поскорее ретироваться, пока проклятье слегка поутихло, и багровая пелена гнева отступила.

— Я оставлю вас, — все же объявил о своем намерении смыться Фергус, но королевская чета даже не обернулась к нему.

Возвращаться в зал было нельзя — Гусик боялся, что новая волна проклятья настигнет его на глазах у всех, и это могло безнадежно испортить Лее праздник. Из короткой галереи за террасой он неслышной тенью скользнул в небольшой коридор для слуг, а по нему выбрался к лестнице, ведущей в верхние покои. Ноги сами несли Фергуса, он точно не знал, куда направлялся, пока не очутился перед дверями покоев отца.