— Подойди, — глубоким гулким голосом, без тени угрозы позвал Лето, — не бойся.

Предложение было более, чем сомнительным, но не стоять же столбом. Риэр сделал несколько неуверенных шагов вперед, но, быстро взяв себя в руки, остаток расстояния между ними преодолел уверенно и твердо.

— Как ты обошел мои ловушки? — спросил он заносчиво. Великан тихо рассмеялся.

— В твои капканы разве что слепой медведь-шатун бы попался, — сообщил он, — кто же ставит ловушку, не присыпав снегом ни ее, ни собственные следы? Хуевый из Ламберта учитель, я погляжу.

Риэр досадливо поморщился, но решил ничего не отвечать на обидный выпад.

— Ты просил меня прийти, — сказал он, вскинув подбородок, — я пришел. Говори, что хотел — я слушаю.

— Я не просил, — спокойно напомнил ведьмак, — я предлагал. И это у тебя были ко мне вопросы. Выкладывай, Риэр, Эмгыров сын.

Собственное имя в устах незнакомца прозвучало удивительно враждебно, хотя тон Лето остался мирным и ровным. В темноте блеснуло золото внимательных глаз.

— Откуда ты знаешь, кто я такой? — спросил юноша, и рука его непроизвольно дернулась, словно он хотел проверить, успеет ли дотянуться до меча за спиной.

— Ты сам назвал мне свое имя, — напомнил Лето, — и сказал, что Ламберт учил тебя. А, насколько мне известно, Ламберт давно стал диванной собачкой малышки Императрицы и безвылазно торчит в Нильфгаарде. Выводы сделать было не сложно.

— А ты, стало быть, не просто сидишь тут в лесах и кошмаришь окрестные деревни, — внезапно осмелев, бросил Риэр, — но и делами Империи интересуешься?

Лето снова рассмеялся.

— Надо же, как мне повезло, — когда он заговорил, тон его разительно изменился, и от зазвучавшего в голосе ведьмака металла Риэру вдруг стало зябко, — столько лет я мечтал отомстить твоему папаше, но не мог до него добраться. И вот, поглядите, его выблядок сам пришел ко мне в руки. У Эмгыра передо мной должок. Интересно, что скажет Его Императорское Величество, когда я пришлю ему твою голову?

Проклиная себя последними словами за то, что не смог заставить Зяблика все же остаться в деревне, Риэр вытащил меч из ножен и принял оборонительную стойку. Он понятия не имел, что связывало отца с грозным ведьмаком, но догадывался, что именно об этом их с самого начала предупреждала Лита. Эмгыр вар Эмрейс за свою долгую жизнь успел завести себе множество врагов во всех концах Континента, но едва ли кто-то из них был таким же грозным и опасным, как Лето. Но Риэр решил, что, если придется, он постарается продать свою жизнь подороже, и надеялся только, что, заслышав шум битвы, Зяблик догадается сбежать или хотя бы спрятаться получше.

Лето, впрочем, не двинулся с места и не спешил обнажать собственное оружие. Помедлив мгновение, он неторопливой прогулочной походкой приблизился к Риэру, проигнорировал его короткую попытку напасть первым и твердо взялся за запястье юноши. Легким движением, не причинив боли, но не давая сопротивляться, ведьмак слегка вывернул его ладонь, подтолкнул большой палец, заставив Риэра опустить его пониже на рукояти, и наконец, отпустив, отступил на полшага.

— Так-то лучше, — заявил Лето с ухмылкой. Юноша почти сразу почувствовал, как прежде очень тяжелое оружие в его ладони, казалось, стало в несколько раз легче и теперь лежало уверенней и прочнее. Ведьмак же, вернувшись на свое место, развернулся и медленно извлек из-за пояса два длинных кинжала, прокрутил их в руках и поднял, устремив пристальный взгляд на Риэра. — Защищайся, — коротко обронил Лето.

На этот раз сразу стало понятно, что наступал незнакомец в полную силу, не жалея соперника, не давая ему поблажек — нападал, чтобы убить или покалечить, а не напугать. Два коротких клинка просвистели в морозном воздухе, и Риэр, ловко увернувшись от выпада, рубанул мечом вверх, стараясь поймать Лето на встречном движении и отсечь ему кисть. В слишком изящном для такого громадного тела пируэте старший ведьмак отпрыгнул, припал к земле, свел кинжалы вместе на уровне коленей юноши, рванулся вперед, намереваясь, похоже, разрубить ему сухожилия, но Риэр в быстром вольте увернулся, пропустил соперника мимо себя. Меч был слишком тяжелым, чтобы сразу взмахнуть им снова, но принц, поймав волну тяжелой инерции от первого удара, крутанулся вокруг своей оси, оказался за спиной противника и, подкинув клинок вверх, попытался обрушить его на голову Лето. Тот отбил удар у самого своего плеча — выше замах Риэра просто не доставал — и юноше пришлось снова отпрянуть. Он оскользнулся на утоптанном снегу и чуть не потерял равновесие — соперник воспользовался этим незамедлительно. Второй рукой он направил лезвие кинжала туда, где должна была вот-вот оказаться голова принца, но тот вовремя остановил падение, вывернулся из-под удара и снова вскочил на ноги.

Лето двигался стремительно, точно и бесшумно, казалось, он порхал над площадкой, почти не касаясь ногами снежного наста. Смертоносные движения его рук в темноте можно было различить с большим трудом, и Риэр знал — в отличие от него самого, настоящий ведьмак видел во мраке ночи не хуже, чем днем. Он почти выдохся — меч, пусть и лежал в руке теперь вернее, с каждым выпадом становился все тяжелее и неподъемней. Мысленно принц уже начал прощаться с жизнью и надеялся только, что отец его не доживет до получения страшной посылки с севера.

Краем глаза, стараясь по-прежнему не выпускать противника из вида, Риэр вдруг заметил за рядом надгробий, окружавших площадку какое-то смутное движение — кто-то метнулся между камней, не скрипнув снегом — но Лето все же тоже уловил это. На секунду отвлекшись от принца, ведьмак развернулся к источнику едва слышного звука, и внезапно с пронзительным криком из-за ближайшего надгробия вылетел Зяблик. Над головой бард занес старую лютню, выкупленную в деревенском трактире. Мгновение, и тяжелая деревянная дека врезалась Лето прямо в лицо. Жалобно тренькнули струны, что-то громко треснуло, голова ведьмака мотнулась назад, и грозный соперник рухнул в снег, как подкошенный.

Тяжело дыша, едва не выронив меч из усталой руки, Риэр покачнулся, но устоял на ногах. Крепко матерясь, поверженный соперник плескался во взметнувшемся снегу и деревянных щепках, силясь встать. Зяблик отшатнулся от него и, до побелевших пальцев сжимая в руках отломанный гриф и выставив его вперед, как дубинку, повалился назад и отполз в сторону. Один из кинжалов ведьмака вырвался из его ладони и отлетел в сторону, прямо к ногам Риэра. Воткнув свой меч в землю, юноша схватил его, навалился на грудь Лето всем весом, прижал его к земле коленями и приставил лезвие к его горлу.

— Что ты там говорил про моего отца? — с угрозой спросил он, чуть надавив на клинок — острая сталь прижалась к обветренной коже великана выше массивного острого кадыка, и вокруг лезвия выступили алые капли крови, тут же стекшие по его шее в снежную белизну.

Взгляд Лето остался прямым и злобным, но ни капли страха в нем так и не появилось.

— Ну, — хрипло подначил он, — вспори мне горло, щенок.

Хватило бы одного быстрого движения запястьем — Лето больше не сопротивлялся и не дергался — мгновение, и он захлебнулся бы собственной кровью. Ведьмак не запросил пощады, не испугался, и, казалось, даже сам чуть приподнялся навстречу клинку. Риэр надавил немного сильнее. Он заставил себя вспомнить заплаканное лицо Агнежки, отчаянно жестокие глаза старосты, взволнованный дрожащий голосок Люси, умолявшей его избавить деревню от страшного лиха. И вот оно было, это лихо, поверженное — одно движение, и из Улесища не пропал бы больше ни один ребенок. Риэр почти зарычал, уже ощущая жар чужой крови на своих ладонях, уже слыша предсмертные мучительные хрипы.

— Нет, — выдохнул он, перекатился через тело ведьмака и прыжком поднялся на ноги. Бросил слегка запятнанный красным кинжал рядом с головой противника и отвернулся.

— Педик, — мрачно сообщил Лето.

Риэр сжимал и разжимал кулаки, задыхаясь от злости на самого себя. Случилось то, чего он так боялся, чему не смог противиться — держа в руках жизнь разумного создания, пусть кровожадного и страшного, юноша не смог отнять ее. Какой же из него после этого мог выйти ведьмак?