— Не знаю, — суховато сообщил Ренат. «Своим трудом»? Оговорка по Фрейду?

Макар принялся аккуратно складывать замшевую тряпочку, пахнущую полиролем:

— У нас в спортшколе гимнастика была, насмотрелся всякого, мы с пацанами девочек по домам каждую тренировку провожали, всех, чтобы не обидел никто. Девчонки в таком спорте часто симпатичные и на виду, понимаете? Я с одной встречался, мне восемнадцать было, ей шестнадцать. Бальные танцы. С пяти лет занималась, красивая, как статуэтка. С ней мама всегда на соревнования ездила, не очень-то помогало. Мы расстались в конце концов: я первый не выдержал, сил больше не было — ревновал, как дурак. Пока я с тренировки с цветами доберусь, глядь, а возле Ирки уже кто-то крутится. Раз с одним сцепился, мужику за сороковник, всё туда же… А кто поёт, им ещё хуже. Если на сцене стоит, значит, для всех! Ксюшу один придурок до университета выследил, она пряталась даже. Работу, чтоб петь, сейчас только по кабакам можно найти. Она уже и в Макдональдс уходила, и в магазине подрабатывала, платят копейки, а у бабушки на одни лекарства в месяц — вся пенсия. Анна Степановна очень переживает.

— Передай ей, пусть не волнуется больше. У нас Ксюша даже на бэквокале будет больше получать, чем в забегаловках типа «Большого Лимана».

— Спасибо, — Макар кивнул с серьёзным лицом.

Парень близко к сердцу принял семью Антиповых. Ренату нравилось давать шофёру несложные поручения социального, если так можно выразиться, характера, Макар выполнял их с особым старанием. Хороший парень. Не зря Ренат его взял. У Муратова вообще было чутьё на людей. Ксюша, конечно, непростой… экземпляр. Но Ренату не надо объяснять, с какими сложностями приходится сталкиваться девушкам в мире шоу-бизнеса, он отлично знает оборотную сторону популярности…

Мергелевск, ЮМУ, ноябрь 2006 года

Прозвенел звонок. Марина вылетела из аудитории первая, понеслась по коридору. Она в последнее время носилась, а не ходила. Ренат только успевал заметить в толпе рыжую макушку, а она уже исчезала за углом.

На репетициях они очень мило общались, вежливо, исключительно на темы оперы. Ренат каждую ночь перед сном, лёжа в кровати, составлял план «подката», даже продумывал заранее, что скажет и куда Марину пригласит, а на следующий день спотыкался о её холодность или просто терял её след: вот она рядом, стоит, опустив глаза, а вот её уже нет. Нужно было на что-то решаться. А он не мог, боялся. Дядя Андрей очень чётко сформулировал свои требования: последние курсы в универе ни во что не влипать, сдавать все сессии, ограничить до минимума общение с противоположным полом — морально и физически готовиться к новой, взрослой жизни.

Есть надежда, что женитьба в ближайшие два-три года ему не грозит, Лейла только выглядит зрелой барышней, а в голове у неё обычные девчачьи таракашки. Да и школу окончить надо, она хорошо учится, мечтает стать ресторатором. Рената Лейла воспринимает как брата. Но он теперь боится с ней общаться: что если девятикласснице стукнет в голову подростковая романтика и она действительно захочет за него замуж? (Опекуны девчонке не в чём не отказывают, словно хотят компенсировать ей потерю семьи). Но инициатива женитьбы на Лейле принадлежит тёте. Зоя Борисовна, в ответ на протесты Рената, с чувством высказалась за последними семейными посиделками: все говорят, если татарских парней не женить до двадцати пяти, то фиг кого-нибудь из них потом отловишь. Поэтому, Ренатик, сыночек, будет свадьба. Хочешь дальше учиться — учись. Хочешь бизнес свой, мы не против. Ресторан «Ренессанс» хорошо бы снять, там в прошлом году Альберт Эдуардович дочь замуж выдавал, обе семьи довольны остались. Ренат понимал, что ни слова против сказать не сможет — дядя никогда ему ни в чём не отказывал: спонсировал друзей, гасил скандалы, вызволял из проблем. Пришло время расплачиваться по счетам.

Большая перемена. В столовой Марины нет, в кафетерии тоже. Что она ест в последнее время? На лице одни глаза остались. Впереди сессия, дополнительные нагрузки. О чём почемучка думает вообще? Ренат уже собирался выйти, но замешкался, распутывая наушники, и увидел, как Марина проскользнула от дверей кафетерия к сэндвич-бару. Пооглядывалась, поднимаясь на цыпочки, облегчённо выдохнула, принялась читать меню, огорчённо подняв бровки. Скидок сегодня нет, бюджетные варианты с колбасой с грифельной доски стёрты. Марина вздохнула и двинулась к выходу, взвалив на плечо рюкзачок.

— Стоять! — он догнал её, растолкав очередь, и поймал за локоть. — Сядь! Я сказал, сядь! Вадим, иди сюда. Садись рядом. Посторожи её, чтоб не убежала.

Ярник, тоже только что вошедший и задумчиво разглядывающий меню в нескольких шагах от стойки, изумлённо вытаращил глаза. Ренат потом с ним объяснится. А может, и нет. В конце концов, какое Атосу дело? Пусть радуется, что благодаря дружбе с главным «мушкетёром» учится за счёт Муратова-старшего. Ренат, кстати, и по его счетам сейчас платит.

— Ренат…

— Просто посиди рядом.

Марина медленно опустилась на стул. На щеках у неё проступили красные пятна. Вадим дёрнул скулой, сел напротив, глядя в угол. Ренат внаглую протиснулся к стойке мимо очереди, набрал еды, поставил поднос перед Мариной:

— Вадим, теперь иди, потом поговорим, окей?

Ярник сидел.

— Вадим!

«Атос» встал, прошёл мимо Муратова, плечо к плечу, с горечью шепнул на ухо другу:

— Дурак.

Ренат усмехнулся. Он и сам знает, что дурак. В толпе студентов, что сейчас таращатся на них с Мариной, есть и тот «рот», что подкармливается дядей и рад будет слить между зубов последний отчёт о поведении Муратова-младшего. К чёрту! Он ничего не нарушает, просто поговорит с партнёршей по пьесе. Подумаешь, дружеская беседа увлечённых одним делом людей.

Марина сидела, не шевелясь.

— Ешь!

— Не буду.

— Будешь. Вот, кофе. Как ты любишь. Бутерброд с острым перцем, — Муратов развернул хрусткую обёртку сэндвича, пластиковой палочкой размешал сахар в латте.

— Я не буду есть!

— А если свалю, будешь?

Марина невольно перевела взгляд на поднос.

— Тогда я сейчас уйду. Пришло время нам с тобой поговорить. По тебе видно, что ты всё поняла. Но ты… неправильно всё поняла. Я просто немного увлёкся, было и прошло. Такой я человек, влюбчивый и… разлюбчивый. Короче, хватит от меня шарахаться. Ходи в столовку, питайся нормально, тебя ветром скоро сдует. Не носись по лестницам — убьёшься. Не надо прятаться за шторой у запасного выхода — там дует. И ещё… Если я тебя так напрягаю, брошу театр. Время ещё есть, найдут кого-нибудь другого… Ладно… — он поднялся, скрипнув стулом. — Чтоб всё съела.

Марина догнала его у дверей кафетерия, дёрнула за рукав. Ренат обернулся, сердце у него тревожно стучало — она могла и не пойти за ним, но она пошла, маленькая, очень ответственная почемучка. Их толкали, и она оказалась совсем рядом. Он увидел всё сразу: и аккуратный носик, и складочки на нижних веках, из-за которых всегда казалось, что глаза у неё улыбаются, и нежные пухлые губки с трещинкой внизу, и веснушку в уголке рта. Если сейчас она такая, то какой же станет лет через пять? Будет убивать парней одним только взглядом? Марина сказала, глядя в сторону:

— Не надо. Из оперы не уходи. Никого они уже не найдут, это сложно. Ты поёшь… хорошо, распелся, на это время нужно. У нас на Новый Год концерт с номерами из «Сына-соперника», а в феврале премьера. Так нельзя, — и сердито добавила: — Ты просто… не выдумывай ничего. Ничего не надо… такого.

— Если не уйду из проекта, перестанешь от меня убегать?

Марина вскинула глаза, насупилась.

— Я хотел сказать, мы можем просто общаться? Без «такого».

Она угрюмо кивнула.

— Иди ешь.

Марина послушно вернулась за столик, он сел напротив. Она осторожно откусывала от бутерброда, стараясь, чтобы соус не падал на подбородок. Ренату стало смешно, он потер губы, чтобы скрыть улыбку. Забавная конфетка. Повезёт кому-то на свежачок. Видно же, что дальше подростковых поцелуйчиков почемучка не заходила, иначе он почувствовал бы ещё при первой встрече. Кем будет тот, кто первым откусит от карамельной девочки? У Рената сразу испортилось настроение. В голову полезли… картины.