Реанимационные меры помогли: у Муратова из глаз ушла краснота, а с лица — зелень. А Вадима после купания и душа, наоборот, потянуло в сон. Он сварил себе кофе в старомодном кофейнике и стоял у окна на террасу, дожидаясь Рената, прихлебывая из кружки и вяло размышляя. Столько дел на этой неделе! Дальше на побережье идут дожди, но тут недолгая передышка закончилась: облака ушли, прохлада скоро уступит место сезонной жаре. Вадим ненавидел лето в Мергелевске, мелкую цементную пыль и влажные ночи, климатические системы, от которых он начинал кашлять, всё сильнее к концу сезона, и пробки на прибрежных трассах. Он оживал лишь к октябрю, все в клубе об этом знали и подшучивали над летним сплином со-продюсера.
Спустился Ренат. Ему очень шёл его новый костюм. Вадим подавил завистливый вздох — он тоже умел носить дорогой официоз, но к концу дня всегда уставал от пиджака и галстука. Если перебегать из одного кондиционированного помещения в другое и раза три сменить рубашку, можно до вечера сохранить приличный вид, но таким свежим, как у Муратова, он никогда не будет. И в узких укороченных брюках, что сейчас на Ренате, Вадим выглядел бы пугалом с крупными ступнями.
Макар подал машину, внимательно изучил шефа в зеркале заднего вида и заметно расслабился.
— Что у нас в планах? — спросил Вадим, глядя в окно на проносящееся мимо пенистое море. — Думать можешь? Голова как?
Ренат досадливо отмахнулся:
— Нормально всё со мной… Планы? Завтра вечером едем в Лесенки, семьдесят километров по эм четыре. Я тебе говорил: хочу ребят одних послушать, играют индийскую классическую музыку. Давно у нас этнического не было.
— Я тебе там точно нужен?
Ренат поморщился.
— Ладно, ладно, — Вадим вздохнул и признался: — Растревожил меня твой Сергеич. Хочу на рыбалку. Дай пару деньков отдохнуть, а?
— На выходных посмотрим одну девочку. Если всё сложится, будет у нас Коломбина. Потом хоть неделю отдыхай, без тебя справимся.
— Ты серьезно насчёт клуб до выхода мюзикла закрыть? Убытки подсчитать?
— Не паникуй! Хотя… не знаю я. Это новое для меня…для нас всех. Мы называемся театром, а на деле… Если с мюзиклом прогорим, то попадём конкретно, если нет — это выход на другой уровень, понимаешь?
Вадим покачал головой со смесью восхищения и неподдельного ужаса:
— Ты рисковый пацан, Мурашка! Всех нас под монастырь подведёшь!
Ренат криво усмехнулся:
— Как подведу, так и выведу. Деньги на простой будут — намекну дяде, что хочу акции кой какие продать, он, конечно, не разрешит. Я притворюсь капризным мальчиком, таким, как раньше… Что так смотришь?… Вадя, ты ж знаешь, с точки зрения дяди «Твайлайт» — дорогая, но бесполезная игрушка. Но пока я ей играюсь, я позитивно популярен, послушен, не скандалю, не ловлю неприятностей на голову и вообще очень удобен в обращении. Так что думаю, денег он даст. Чем я расплачиваться буду, это уже другой вопрос.
— Ну-ну. Кстати, как Лейла? Там же? Так же?
— Так и знал, что ты сейчас про неё спросишь! Там же, так же, — сухо сообщил Муратов, отворачиваясь к окну. — В Денвере, с нашей родственницей. Изучает ресторанное дело, тянет время, как только может, и я ей за это благодарен. Рано или поздно дядя поставит вопрос ребром, надеюсь, к этому времени она там в кого-нибудь влюбится и выскочит замуж, и что к этому времени она уже будет нормально зарабатывать… или найдёт финансово обеспеченного мужчину, потому что денежную поддержку в таком случае она потеряет.
— Я как-то не представляю Лейлу, идущую против Андрея Эльмировича.
— Я вообще никого идущего против него не представляю, знаю только: если Лейле попадёт вожжа под хвост, разбегайтесь все! Помню пару таких случаев… Только на это и уповаю. Я тоже могу взбрыкнуть, но меня накажут жестче. Лейле многое прощалось до сих пор. Так что пусть это будет она, а не я.
— Ну-ну, — повторил Вадим и зевнул.
Нужно выкроить перерыв, запереться в кабинете и поспать хотя бы минут двадцать. Десять лет назад он мог бы двое суток продержаться на трёх часах сна, игнорируя усталость, обманывая организм кофе и энергетиками, но сейчас они с телом на равных — оно научилось отстаивать свои интересы, а внутренняя батарейка уже не желает подзаряжаться от любви к жизни. Вадима ещё сильнее потянуло в сон, он прикрыл глаза…
… Марина топталась в вестибюле, рассеянно теребя манжет клетчатой рубашки. Вадим молча подошёл и остановился так близко, что она, подняв голову и встретившись с его свирепым взглядом, вздрогнула и залепетала:
— Меня не отпустили с пары, я просила. Не отпустили. Я очень…
— Бегом, — прошипел Вадим. — Я Стаса еле уговорил задержаться. Он очень неохотно согласился. Малый зал. Бегом!
Марина замерла, облив Вадима той недоумённой лазурной синевой глаз, что поразила его ещё при первой встрече, моргнула и бросилась к ступенькам. Остановилась, метнулась назад, к подоконнику, где лежал её джинсовый рюкзачок. Вадим подкатил глаза, проследил за ней взглядом, со вздохом оборачиваясь. По ступенькам спускались Муратов, Олейников и Спелкин. Ренат спрыгнул с последних трёх, кивнул Вадиму, застывшему у колонны почему-то с неприятно заколотившимся сердцем. Бывают такие мгновенья, когда видишь мир, словно в замедленной съёмке, и можешь предугадать следующую сцену, когда понимаешь задумку режиссера, выстроившего кадры в точном соответствие с жанром и его шаблонами, и собственную, уже расписанную по секундам, роль.
В тот момент, когда Марина пробегала мимо, Ренат шагнул вбок и выставил вперёд руки. Марина влетела в них, словно в капкан. «Капкан» захлопнулся: Ренат на секунду легонько прижал девушку к себе, продолжая движение — крутнул её в подобие танцевального па, разжал руки, и Марина оказалась у лестницы, даже не успев выразить протест, а только пискнув что-то возмущенное. Муратов пошёл дальше, как ни в чём не бывало. Марина бессильно погрозила его спине кулачком, шагнула было следом, вздохнула, развернулась и понеслась на прослушивание. Ренат подошёл, улыбаясь поджатыми губами. Вадим знал эту улыбку. Господи, только не в этот раз, подумал он, внутренне застонав. Только не это, пожалуйста!..
…Ренат что-то сказал. Вадим вздрогнул, открыл глаза. Они подъезжали к клубу.
— Что?
— Я говорю, запрись сегодня в кабинете и выспись, — повторил Муратов. — Ничего серьёзного не пропустишь, обещаю. Но чтоб на кастинге был.
— Окей. А ты?
— Я выспался, обойдусь.
Вот так всегда. Железный Мурашка. Неутомимый Д’Артатньян. Всем закон писан, только не ему. А ведь когда-нибудь придётся расплачиваться.
Ранним утром в здание клуба было много мягких теней и пылинок в рассеянном свете, тёплого мрамора в прямоугольниках солнца на полу, гула начинающегося дня, прохлады и запахов. Вадим вдохнул запахи и шум, успокоился, проникшись привычным счастьем причастности к происходящему. Шуршала щетками поломоечная машина, с кухни доносились ароматы свежей зелени и овощей, что каждое утро привозили из аграрного комплекса, кто-то из второго состава распевался на верхнем этаже, оттуда же доносилась музыка, и звук стекал вниз по служебной лестнице.
При виде директора собравшиеся в зале сотрудники засуетились и загомонили. Ренат кивнул, пожал несколько рук, выпил воды из кулера, снял пиджак, ослабил узел галстука, сел за стол во втором ряду от сцены, и всё немедленно организовалось вокруг него, и в этой упорядоченности каждый занял свое место, не в ущерб остальным, — Ренат ненавидел, когда кто-то из твайлайтовцев претендовал на большее внимание или, боже упаси, подсиживал другого. Вадим отошёл за столик у прохода, уселся и, по привычке подперев скулу большим пальцем, с удовольствием наблюдал эту умиротворяющую картину.
Надя Колесова с папкой эскизов устроилась рядом, боком к Муратову, всем своим сдержанно-озабоченным видом демонстрируя, как должен вести себя человек, ПО-НАСТОЯЩЕМУ близкий к шефу. SMM менеджер[1] Матвей Баграмян делает пометки стилусом в планшете. Светотехник Роман, как всегда серьезный и молчаливый, с набросками световой партитуры, терпеливо ждёт в сторонке, рассматривая декорации. Девочки из подтанцовки щебечут, усевшись рядком на краю сцены. Джэйн в неизменной своей футболке с Бивисом и Батхедом и торчащими дыбом волосами, оседлав стул и положив подбородок на спинку, с насмешкой наблюдает за хореографом и директором: Кара запрыгнула прямо на стол, положа ногу на ногу, практически закинув смуглые лодыжки на колени к Муратову. Ренат немедленно реагирует: поднимает голову, улыбается слегка поджатыми губами и глазами под полуопущенными веками.
