В сражении за свободу я забыла, за какую жизнь для себя я боролась. О чем пообещала тем, кого любила, покидая навсегда отчий дом и становясь Матильдой Сантини. У нее, несмотря на все горести и трудности, было будущее, которое она строила сама. К которому стремилась, невзирая на подстерегающую ее повсюду опасность.

Матильда Сантини не переставала двигаться вперед. Елена Фальконе же застыла на месте, в своем бездействии все дальше отдаляясь от выбранного прежде пути.

Но как же это было сложно. Совсем одной, не имея никакой поддержки, начинать все сначала. Добровольно отказаться от всего, чего сумела достичь.

Но нельзя убегать вечно. И нельзя убегать от самой себя, не рискуя при этом потерять себя безвозвратно.

Приведя себя в относительный порядок, я вышла из комнаты в поисках хозяина дома. Миновав полный дверей коридор, я спустилась по лестнице, ведущий вниз. Манящий аромат свежего кофе привел меня в малую столовую. Герцог уже был там, сидящий за обеденным столом и просматривающий документы.

Увидев меня, он поднялся и церемонно склонил голову в знак приветствия. Я, не ожидав от него такой вежливости, остановилась, удивленно смотря на него.

− Доброе утро, Элена. Надеюсь, минувшей ночью вы смогли хорошо отдохнуть.

Хоть он и не произнес этого, окончание фразы «в моих объятиях» легко угадывалось по его интонации.

− Благодарю вас, я чувствую себя прекрасно, − я вернула любезность, не зная, как теперь к нему обращаться.

Эр Неро, как к начальнику управления? Ваше сиятельство, как к герцогу Ривельскому? Но кем из них был тот мужчина, которого минувшей ночью я молила надеть на меня кандалы, и который не выпускал меня из своих объятий до утра? И был ли он кем-то из них?

Заметив мою заминку, герцог с легкой улыбкой ответил на мой невысказанный вопрос:

− Наедине вы можете называть меня по имени. Дэсмонд.

− Наедине? − с нарочитым удивлением спросила я. − Вы хотите сказать, что у меня будет много возможностей для этого?

− Я же просил, Элена. Дэсмонд. И на ты, пожалуйста. Иначе я исполню твою вчерашнюю просьбу относительно кандалов.

− Как прикажете, ваша светлость. − Я на мгновение замолчала, а затем примирительно добавила. − Дэсмонд.

Он усмехнулся моей дерзости.

− Теперь, когда с официальным приветствием покончено, мы можем, наконец, приступить к завтраку. Я отпустил слуг еще вчера, так что тебе придется довольствоваться кофе и горячими бутербродами моего исполнения.

Я с удивлением смотрела на герцога, не в силах поверить, что то, что я сейчас вижу и слышу − не мой предрассветный сон.

− У меня много талантов, Элена, − не сводя с меня взгляда заметил он. − Возможно, настанет день, когда ты узнаешь их все. Также, как я узнаю то, что ты от меня скрываешь. − Столь неоднозначное замечание сменила неявная угроза. − Но, как я и говорил, сначала завтрак, − примирительно добавил он, отодвигая для меня стул и помогая усесться за стол.

− Я рад, что мне удалось помочь тебе избежать магического срыва, назовем его так, − начал разговор герцог, когда с завтраком было покончено.

− Магического срыва, причиной которого вы сами и явились, ваша светлость, − я не смогла удержаться от обвинения. Помолчав немного, я добавила. − Простите… Прости. Я действительно благодарна тебе за вчерашнее. Я имею в виду за то, что произошло ночью.

Герцог насмешливо поднял перечеркнутую шрамом бровь.

− Трудно защищать попавшую в беду прекрасную деву, если не знаешь, что именно за опасность ей грозит, − произнес он уже без усмешки. − Надеюсь, что ты сочтешь меня достойным доверия и откроешь свою тайну добровольно. Мне нечем тебе угрожать, ведь, как я смог убедиться, перспектива заключения в магические кандалы не является для тебя угрозой.

− А как же возможность заточения в тюремные застенки?

− Боюсь, что в этом доме казематов не предусмотрено, а доверить твою безопасность одной из камер магического управления я не могу.

Он сказал это с какой-то особенной интонацией, заставившей меня смутиться.

Я смотрела на него, понимая, что должна рассказать хотя бы часть правды, но не знала с чего начать.

− Расскажи мне о магической метке на твоей руке, − герцог как будто услышал мои мысли и решил немного помочь.

− Я получила ее почти год назад, − начала свой рассказ я. − Но, на самом деле, нужно вернуться в прошлое еще дальше, в момент, когда моя жизнь началась с чистого листа в первый раз.

Шесть лет назад я проступила в высшую медицинскую школу. Тогда мое имя было Матильда Сантини. Оно, как и Елена Фальконе, принадлежало мне от рождения. В моей семье было принято давать много имен и сохранять имена родов обоих родителей.

После пяти лет учебы предстояла годичная практика. Распределение определило меня в небольшой городок у восточных рубежей Аворы. За те два месяца, которые я успела проработать там в госпитале, не было ни одного серьезного происшествия. До того дня.

Стояла поздняя осень, и дни были коротки. Солнце уже село, когда над кромкой леса, окружавшего город, полыхнул огромный огненный шар, озарив светом половину неба. Как будто солнце вновь поднялось из-за горизонта.

Среди выжженных деревьев оказался только один уцелевший. Глубокие раны покрывали все тело мужчины, а правая часть его тела была ужасно обожжена. Увидев его в палате госпиталя, я сначала даже не поняла, что он жив. Нужно было быть очень сильным магом, чтобы продолжать жить, находясь фактически у порога вечности.

Все что мы могли сделать − это снять боль, но даже на это с такими страшными ранами требовалось много магии. Целители сделали все что могли, а я осталась дежурить у постели незнакомца.

Наступила ночь, и госпиталь опустел. Лишь я и раненый мужчина остались среди гулких коридоров и темных стен с пляшущими по ним тенями.

Я смотрела на него, израненного и обгоревшего, неподвижно лежащего на белых простынях госпитальной кровати. Но живого. Пока живого. Никто кроме меня этого не знал, но я могла спасти его. Или хотя бы попытаться это сделать. Моих знаний, полученных за годы обучения, и магии, скрытой во мне, было достаточно для этого.

Передо мной стоял выбор. Я могла ничего не делать, позволяя ему умереть. Или рискнуть всем − своей жизнью − чтобы спасти жизнь того, чьего лица я даже не могла рассмотреть из-за ужасных повреждений.

Это было безрассудно. И глупо. Потому что я рисковала не только своей жизнью. Тогда мне казалось, что я успею, что я смогу сдержать свою магию прежде, чем колдовская мелодия станет слишком громкой. Но, открыв заслон, почти невозможно закрыть его, прежде чем магия не иссякнет полностью. И, желая спасти раненого, я забыла об этом.

Магия, накапливаемая и сдерживаемая во мне последние пять лет, вырвалась вся без остатка. Я лишь сумела направить ее на исцеление больного, прежде чем сознание ускользнуло от меня.

Позже, балансируя на границе снов и яви, я смогла различить, как в палату зашли несколько мужчин в военных мундирах. Не говоря ни слова, они забрали раненого, не обратив на меня внимания.

В следующий раз я очнулась незадолго до рассвета, в самый темный предутренний час. Меня разбудила боль в правой руке. Казалось, что мое запястье пылало огнем. Не до конца осознавая, что делаю, я вышла из госпиталя в холодную осеннюю ночь.

Не знаю, как я оказалась в лесу. Помню только, как смотрела на зарево пожара, которым был охвачен госпиталь.

Они нашли меня. Вновь. Те, от кого я убегала, и кого, не желая этого, в этот раз позвала сама. Я посмотрела на запястье, которое продолжало гореть огнем, и увидела, что теперь его обвивает вязь магической метки. Метки, которую я каким-то образом получила от раненого незнакомца. Метки, которая спасла меня, но теперь могла и погубить.

Герцог выслушал мой рассказ, не сводя с меня внимательного взгляда. А затем произнес то, что, как я пойму позже, изменило мою жизнь безвозвратно и навсегда: