Казалось, можно было праздновать победу, когда после тяжелого, но короткого боя, все до единой твари Темного мира были повержены. Кто бы мог подумать в тот момент, что истинное сражение развернется только спустя несколько часов, в госпитале, когда из раненых начнет медленно утекать магия, а вместе с ней и жизнь. Лишь те, чей магический потенциал был крайне высок, смогли остаться в живых. Ты, Ренар, Александр, Ройс и Кайрос.

Что это было? Испытание нового, тайно разработанного кем-то оружия? Или что-то другое, еще более страшное? Так или иначе, медлить больше было нельзя. Вызов был брошен, а война, пусть пока и неявная, была объявлена.

Чтобы вступить в сражение, на одном из совещаний Совета Магов я выступил в поддержку одного крайне неоднозначного проекта о контроле уровня магии жителей Аворы. Проект был отклонен большинством голосов, но мой голос «за» был замечен. Еще несколько моих высказываний подобного рода на заседаниях Совета, и вскоре мне поступило предложение вступить в особую рабочую группу. Она, якобы по решению высшего руководства Совета, действовала в режиме особой секретности и занималась интересующим меня вопросом −контролем и регулированием уровня магии. Так я прошел первый уровень отбора. После этого я постарался отдалиться от тебя, сын. Чтобы, если все зайдет слишком далеко, и мое имя будет опорочено перед обществом, ты, будущий герцог, остался незапятнанным, полностью непричастным к моим убеждениям и действиям.

Посещая рабочие встречи этой группы, я достаточно долгое время, около полугода, не мог заметить не единой странности. Все вопросы, которые обсуждались, находились в компетенции Совета Магов и не противоречили действующим в Аворе законам. Пока однажды меня не пригласили на специальное заседание этой особой рабочей группы. Я понял, что прошел второй этап негласного отбора. К сожалению, ни имен, ни лиц мне узнать не удалось, так как все присутствующие на этом заседании были в магических масках, искажающих их истинный облик. Наши имена знал лишь тот, кто посылал приглашения. И он же дал нам понять, что это заседание − воля самого короля, не говоря этого прямо, конечно. Нас все глубже затягивали в паутину, одновременно убеждая в правильности сделанного нами выбора и отрезая пути отхода.

Следующим шагом должно было стать преступление. Пусть и не в буквальном смысле, но убийство, которое бы связало нас всех воедино чужой кровью. Но время шло, а этого не происходило. Стало понятным, что тот, кто стоял во главе нашего тайного сообщества, имел своей целью не только продвижение закона об обязательном и регулярном контроле уровня магического потенциала всех жителей Аворы, но и что-то еще. Вероятнее всего, для нас отводилась роль не только палачей, но и жертв. Мы сами, каждый из нас, должны были послужить для исполнения неизвестной нам цели.

Сын, я вступил в опасную игру, правила которой мой противник до сих пор так и не раскрыл, как не дал ни единого намека на то, кем он может быть и какую окончательную цель преследует. Он умен и хитер настолько, что порой мне кажется, что он прожил не одну жизнь и видел, как рождаются, а затем уходят в небытие империи. Если это действительно так, то край вечности для нас всех уже совсем рядом.

Я знаю, что развязка этой игры для меня близка, и могу лишь надеяться, что ее финал сможет приоткрыть завесу сгущающейся над нами тьмы, обнажив хотя бы несколько имен. Также я понимаю, что мне не удастся долго держать тебя в стороне. Но это письмо ты получишь только тогда, когда твоей власти будет достаточно для полноценного участия в этом сражении. Я надеюсь, что ты сможешь закончить то, что начал, но, по всей видимости, уже не сумею закончить я.

Я люблю тебя сын, и, где бы не находился, всегда остаюсь с тобой.

Твой отец, ныне покойный, герцог Ривельский»

Мы с Дэсмондом и эрой Новитой сидели за большим столом, собравшись все вместе за завтраком. Я вновь была в окружении семьи. Людей, которых любила я, и которые любили меня. И вправду, однажды все возвращается вновь, только немного иначе. Тех, кого я любила и потеряла, я уже не смогу увидеть в этой жизни, хотя и знаю, что, там, за порогом вечности, мы обязательно встретимся вновь. Но жизнь не заканчивается, и на смену расставаниям приходят новые встречи, принося с собой радость и счастье. И любовь.

Вот только отец Дэсмонда не мог разделить этот завтрак с нами. Как не сможет разделить и все последующие за ним, если мы не сумеем предотвратить то, что так стремительно и неотвратимо надвигалось на нас, но названия чего мы пока не знали.

После того, как я прочла письмо и вернула его Дэсмонду, тот протянул его эре Новите, но та лишь покачала головой, отказываясь брать его.

− Нет, сын. Я не хочу знать, что там написано. Вернее, не так. Конечно, я очень хочу знать, кто повинен в том, что случилось с твоим отцом. Но чем больше я буду знать о том, что происходит, тем большую опасность я буду представлять. Если кто-то сможет узнать то, что знаю я, это может помочь погубить тебя. А этого я страшусь больше всего на свете. Поэтому, пока это возможно, я буду пребывать в относительном неведении. Храня единственный, но неизмеримо важный для меня секрет. Храня твоего отца.

− То, что с отцом случился сердечный приступ, который спровоцировал резкое падение магического потенциала, это ведь не правда? − Дэсмонд внимательно посмотрел на эру Новиту.

− Не вся, правда, сын. Приступ, или что-то очень похожее на него, действительно был, но произошел он вовсе не в этом доме в один из тихих и ничем не примечательных вечеров, как я всем об этом рассказывала. Все произошло в доме Леонардо Руссо, отца Теодора.

В тот день Энцо, твой отец, никуда не собирался. Но ближе к вечеру, перед ужином, к нам в дом пришел человек, которого прежде я никогда не видела. Он передал твоему отцу записку и ушел. Прочтя ее, Энцо ее немедленно сжег и сказал, чтобы я ложилась спать, не дожидаясь его. Как будто мне когда-то это удавалось сделать. А затем ушел, не попрощавшись, только бросив на меня долгий взгляд, перед тем как выйти за порог.

Ужин давно остыл, а стрелки на часах приближались к полуночи. Я задремала, не в силах противиться усталости прошедшего дня. Как вдруг какая-то сила разбудила меня. Что-то внутри меня будто кричало, что я нужна своему мужу. Нужна прямо сейчас, немедленно. Уже позже я поняла, что это была наша с ним супружеская связь, дающая нам возможность почувствовать боль друг друга на расстоянии.

Не знаю, как я нашла его. Сила, заключенная в наших брачных браслетах, просто вела меня. Приведя в дом Леонардо.

Все окна в доме были темными, как будто внутри никого не было или все уже легли спать. Входная дверь не была заперта, позволяя мне зайти внутрь. Комнаты первого этажа были темны и пусты, и только в дальнем конце коридора виднелся слабый свет. Подойдя ближе, я увидела, что он шел снизу, из подвала, о существовании которого в доме Леонардо я никогда не подозревала.

Конечно, и выходя из дома в ночь, и спускаясь в тайный подвал пустого дома, я понимала, что поступаю неразумно. Что, возможно, добровольно иду в ловушку, где меня ждет гибель. Но я также понимала, что там, в этой пусть и западне, меня ждет Энцо, которого я не могу оставить одного.

Спустившись вниз, я оказалась в магической лаборатории. Точнее, в том, что когда-то было ею. Потому что сейчас пол покрывали осколки колб, сломанные приборы и обломки мебели. Все выглядело так, как будто здесь произошло сражение.

У дальней стены я обнаружила их, Энцо и Леонардо. Леонардо был мертв. Энцо был еще жив, хотя и очень слаб. Как только я подошла к нему, в тот же момент зов, который вел меня сюда, прекратился. А брачный браслет, накалившийся к этому времени до предела, рассыпался пеплом, как и браслет на муже. Соединив нас, они исполнили свое предназначение, навсегда запечатлеваясь в шрамах на наших запястьях.

Энцо, он лежал, распростершись на полу, и я видела, как его сознание ускользает. Как медленно, но неотвратимо, уходит из него жизнь. Но он не был ранен физически, а это означало, что ему был нанесен магический удар. Казалось, что его магический контур был разорван, и магия покидала его тело, унося с собой жизнь.