Не могла же она так быстро пойти ко дну! Судя по трюкам, которые она проделывала, она была сильной и ловкой. Разве что получила травму при падении. Ведь под кипящей водой вполне могли скрываться подводные камни и скалы.

Работая руками, Быков постарался держать голову как можно выше, чтобы увидеть Маричку. Оказалось, что ее успело отнести довольно далеко. Опустившись в воду лицом, Быков поплыл к ней кролем.

Это была непростая задача. Плыть в завивающихся и клубящихся потоках оказалось очень трудно. Гребки получались неровными и неравномерными. Приходилось то и дело поднимать голову, чтобы не потерять направление.

Когда Быков достиг Марички, она захлебывалась.

– Держись! – прохрипел он. – Вот мое плечо! Хватайся, тебе говорят.

Девушка попыталась обвить руки вокруг его шеи, но он не позволил, резко оттолкнул. Ему уже доводилось спасать утопающих, и он знал, как опасны они бывают, когда теряют голову от страха, цепляются за что попало и виснут мертвым грузом, увлекая в пучину.

Маричка исчезла в бурунах. Быков окунулся следом и поймал ее за волосы. Вынырнув, он понял, что обычный способ спасения утопающих здесь не годится. Бурлящая вода не позволяла плыть впереди, увлекая девушку за собой и поддерживая ее голову на поверхности.

– Держись! – повторил он во всю силу голосовых связок. – За шиворот или за плечо! Не за руку, ради бога!

Он обращался к Маричке по-английски, и она наконец поняла, что от нее требуется. На сей раз она вцепилась в мокрую джинсовую куртку, раздувшуюся на Быкове.

– Молодец! – похвалил он. – Не бойся. Сейчас я тебя вытащу.

Сказать было легче, чем сделать.

Поискав взглядом, Быков в гневе увидел, что катер маневрирует в отдалении, вместо того, чтобы приблизиться вплотную. Сначала он не понял, в чем причина, а когда до него дошло, его охватила уже не злость, а отчаяние. Подводное течение уносило его и Маричку не прочь от водопада, а, наоборот, увлекало прямо к чудовищному каскаду. Это был водоворот, куда более сильный, чем Быков и спутница, которая постепенно приходила в себя и даже пыталась работать ногами, чтобы не быть обузой.

Быстрое вращение не позволяло определить, с какой скоростью их несет к водяной стене, но было очевидно, что дело плохо… и становится хуже с каждой секундой.

– Будем нырять! – прокричал Быков в ухо спасенной девушки. – Дай руку.

К ее чести, нужно отметить, что подчинилась она беспрекословно, полностью доверившись своему спасителю. Набрав воздуху, сколько поместилось в легких, они погрузились с головой. Быков потянул Маричку за собой, памятуя, что из водоворота можно выбраться только на глубине, где он теряет силу. И в самом деле, центробежная сила очень скоро утратила власть над двумя людьми. Когда, задыхаясь, они пробками выскочили на поверхность, Быков с облегчением ощутил, что теперь их несет в противоположном направлении, туда, где безостановочно курсирует катер.

Спустя пару минут Саймонс помог им вскарабкаться на борт.

– Не мог остановиться, – возбужденно пояснял он. – Иначе меня отбросило бы слишком далеко.

Способность разговаривать вернулась к Быкову, но он не стал спрашивать Саймонса, почему тот не последовал за ним в своем спасательном жилете, чтобы не выслушивать жалкие оправдания, которые всегда вызывали у него душевные муки, как будто врать приходилось ему самому. Вместо того чтобы попрекать Саймонса, Быков обратился к Маричке:

– Какого черта ты не пристегнулась?

Несмотря на то, что девушка еще не вполне оправилась после (в буквальном смысле) головокружительного приключения, она моментально собралась и дала отпор:

– Не твое дело!

И это вместо благодарности? Быков насупился и отвернулся. В принципе, это давно следовало сделать. Во время борьбы со стихией Маричка лишилась верхней части купальника, но еще не замечала этого. Ей еще только предстояло осознать все последствия своего безрассудного поступка.

Быков тоже не знал, чем завершится эта история. Широко расставив ноги, он стоял в раскачивающемся катере и смотрел на приближающийся корабль. О незадавшейся фотосессии даже вспоминать не хотелось.

Дядя задал Маричке тот же самый вопрос, слово в слово. Он примчался в Ниагара-Фоллс на следующий день и прорвался в больничную палату, осажденную журналистами, блогерами и просто любопытными. Возле кровати девушки – на ночном столике и на полу – лежали пестрые газеты, как местные, так и издания международного уровня. Почти все первые страницы были заняты фотографиями только что спасенной Марички, сделанными с прогулочного корабля. Качество оставляло желать лучшего, но его было вполне достаточно, чтобы главная пикантная деталь бросилась дяде в глаза. Не дождавшись ответа на первый вопрос, он тотчас задал второй:

– И какого черта ты на снимках топлес?

– Я не знала! – сердито сказала Маричка.

Не то чтобы она чувствовала себя плохо, но врачи настояли на обследовании, что было неудивительно, учитывая то, какие деньги они с нее драли.

– Странно, – произнес дядя, прохаживаясь по комнате. – Я, например, всегда знаю, во что я одет и как следует выглядеть в присутствии посторонних.

– Ты когда-нибудь падал с вертолета?

– Вот! – Он остановился, многозначительно вскинув палец. – Ты мне так и не ответила, Мария. Раз уже тебя понесло на этот проклятый вертолет, почему ты не обезопасила себя?

– Забыла, – пробормотала Маричка.

Это было ложью. Она умышленно не воспользовалась страховочным тросом, с которым отрабатывала все свои трюки и кульбиты. Ей казалось, что таким образом она привлечет к себе больше внимания и вызовет сенсацию. Это ей удалось. Только огласка получилась не того рода, на которую рассчитывала Маричка. В газетах писали о ее самонадеянности и недостаточной физической подготовке. Никто не обмолвился об ошибке пилота, который фактически стряхнул ее с трапеции. Зато все наперебой смаковали неудачу Марички Вереш и ее обнаженную грудь. Это раздражало. Будь ее воля, она отхлестала бы репортеров по физиономиям их грязными газетенками.

– Я читал, что ты едва не утонула, – продолжал дядя.

Его звали Эрнест Хофман – профессор Эрнест Эндрю Хофман, – и он был родным братом матери Марички, которая много лет назад погибла в авиакатастрофе вместе со своим мужем. Дядя Эрнест, как и его покойная сестра, был эмигрантом во втором поколении. Их предки приехали в Канаду в тридцатые годы, спасаясь от фашизма, набирающего силу в Германии. А предки предков удрали из России в восемнадцатом, в период разгула большевизма. Тогда их фамилия писалась несколько иначе: Гофман, что делало их положение вдвойне опасным, как при национал-, так и при интернационал-социализме.

Дядя Эрнест воспитал и вырастил девочку. Сделавший немало выдающихся научных открытий, он стал очень состоятельным человеком. В свои двадцать пять лет Маричка все еще находилась на его иждивении, так что хочешь не хочешь, а приходилось отвечать на вопросы дяди.

– Я ударилась об воду животом, – пояснила она. – Задохнулась и, кажется, потеряла сознание. Нахлебалась воды, стала тонуть. А тут он…

– Кто он такой, кстати говоря? – деловито осведомился дядя, усевшись в кресло. – Фотограф, если я не ошибаюсь? Я подам на него в суд. Это по его милости ты ославилась на весь свет. Никогда не думал, что смогу узнать размер груди своей племянницы из прессы.

– Дима здесь ни при чем, – вступилась за Быкова Маричка. – Эти снимки делал не он, а туристы. Дима фотографировал меня в воздухе, на фоне водопада. Я его наняла. И он меня вытащил из водоворота. Нужна была большая смелость, чтобы прыгнуть за мной в воду. Но он оказался из той породы мужчин, которые всегда готовы в огонь и воду.

Хофман хмыкнул:

– Экстремал?

– Искатель приключений, – поправила дядю племянница. – Так будет вернее.

– Но приключения он ищет не бесплатно, – буркнул Хофман. – Мне пришел счет за его услуги. Пятнадцать тысяч долларов за несколько снимков? Не слишком ли дорого?