– Да нет, – ответила она, – у тебя уже к этому иммунитет вырабатывается, не поможет.

А я ведь встал бы, унизительнее всё равно уже некуда.

– Ну а что, что мне сделать? Я на всё готов.

(Да, давай, придумай мне какое-нибудь обидное издевательство)

– Да не надо мне ничего, – устало проговорила она.

Это было отвратительнее всего.

– Ну Кэт, ну как же не надо?

– Сходи просто и извинись перед преподавателем, чтоб проблем не было… или, знаешь, я даже с тобой схожу, чтоб ты точно не соврал потом…

– Ой, может, подождём чуть-чуть, пока остынет? А потом я точно схожу, честное слово.

– Честное пионерское? – Подъебала она меня.

В итоге мы шли по коридору за кулисами в поисках Сартра.

О, вот и гримёрка, узнаю её, помню, как домогался здесь Кэт, и у меня как обычно ничего не вышло.

Когда мы проходили мимо, из туалета вдруг неспешно стал выходить пока не заметивший нас… ЧЕГО?!

Батя Димаса.

Кэт среагировала мгновенно, и тут же затолкнула меня в гримёрку, и закрыла за нами обоими дверь.

– Что за…

– Заткнись, – прошипела она, и быстро стала оглядываться по сторонам, – в шкаф.

Она так уверенно скомандовала, что и спорить расхотелось.

(Ну разве что чуть-чуть)

Совсем скоро мы оба залезли в шкаф – сначала я, а затем и она)

Да ничего, в целом, удобный такой шкаф, просторный.

Только чуть узковатый, и мой приподнявшийся от такого сближения член упирался сейчас Кэт в задницу.

– Ну ты нашёл время, – шепнула она мне.

– А чё ты нас сюда запихнула? И это что, отец Димаса? – Ответил я тем же шёпотом.

– Да я не знаю, какого хрена он тут делает… инстинктивно я это…

Я хотел уже что-то ответить, но девушка закрыла мне рот ладонью.

Внутрь гримёрной вошли этот самый Герман Виссарионович, ну который батя Димаса, и Сартр, стягивающий с себя парик судьи.

«Тоже мне, судья Дредд, бля»

Вот это ситуация, конечно.

Герман Виссарионович вальяжно раскинулся в кресле, и протянул:

– Ну что, мой покорный слуга, порадуй меня новостями.

– Всё отлично, Герман Виссарионович, – чуть ли не кланяясь, ответил ему наш препод, – в университете ни у кого подозрений нет. Спектакль уже послезавтра, у нас даже ни одного потенциального актёра.

Что? Что происходит?

Я прислушался внимательнее, хотя тяжело было сосредоточиться, когда мой член был так приподнят, и упирался прямо в жопу Кэт.

Она тоже вся дёргалась из-за этого.

И дышать из-за её ладони было тяжелее.

Батя Димаса поднял со стола муляж пистолета, и изобразив выстрел в Сартра, шепнул «Пау!».

Тот театрально дёрнулся и схватился руками за сердце.

– Вот если облажаешься, – заговорил Герман Виссарионович строгим голосом, как самый настоящий преподаватель, – выстрелю уже из настоящего. И по яйцам.

Одновременно нервно сглотнули и Сартр, и я.

(Вот это я понимаю: оказаться не в том месте и не в то время)

Растянувшись в кресле, батя Димаса медленно поднялся, подошёл вплотную к Сартру, которого превосходил на полголовы, да и в плечах был шире, и, поправив ему воротничок мантии, объяснил:

– Понимаешь, какие деньги вокруг этого дворца? Этот филологический корпус нам в член не упал. Мой сын сваливает, так что это место нам точно не нужно. Всего-то и нужно сделать то, что ты так хорошо умеешь – залажать. Тут, чтобы облажаться, нужно со всем справиться, а ты этого точно не сможешь.

Герман Виссарионович громко и неприятно загоготал.

У нас с Кэт от такого смеха аж мурашки по коже поползли.

– Давай, чувачок, дерзай, не зря же я тебе такую справочку нарисовал.

– Не волнуйтесь, Герман Виссарионович, всё сделаем, – гораздо тише проговорил Сартр, чуть ли не кланяясь этому старому мудаку.

До меня, кажется, начало доходить, что здесь происходит.

Сердце стучало как сумасшедшее.

А ещё я весь покраснел, потому что ладонь Кэт не сползала с моего рта, и дышать было уже совсем невмоготу.

«Вот это ты попал. Теперь точно попал, без шансов на какой либо поворот»

====== Глава двадцатая – Медные уши||Том Второй ======

Лео внимательно смотрел на схему на моей стене, изо всех сил пытаясь сосредоточиться и одновременно борясь с диким желанием зевнуть.

Вся стена была обмотана красными нитями, прямо как в детективных фильмах.

На самом верху, по центру, висело фото этого бородатого гандона Германа Виссарионовича.

От него шли нити к фотографии нашего университета, селфи Сартра и ещё к Димасу, а также к его жене, Лауре.

Я терпеливо объяснял:

– Дворец культуры занимает невыгодную позицию прямо в университете, что не есть хорошо для бизнеса Германа. Поэтому он и пристроил своего человека – Сартра – под видом преподавателя, чтобы тот развалил всё изнутри, и появился мотив прикрыть наш универ.

Мы находились в моей комнате, где я с указкой стоял около всей этой схемы, а на кровати передо мной сидели Кэт с Лео и Серёгой по сторонам.

Пазл складывался у нас на глазах… но явно не в голове Лео, закидывавшего нас всё большим количеством вопросов…

– А как же Димас?

– Поэтому он и хочет забрать его в Англию.

– А актёры, которые будут участвовать завтра в спектакле? С ними Герман тоже договорился?

– Да нет никаких актёров! Сартр всех обманул.

– А причём тут Лаура?

– Да ни при чём, я её фото просто так повесил, потому что она его жена.

– А сколько на всём на этом можно заработать?

– Да Лео, блин! Не знаю!

Ситуация всё больше выводила меня из себя.

Это ж надо было так попасть…

Немного погодя, Серёга предложил:

– А что, если Владимировичу об этом обо всём рассказать? Он же препод, что-нибудь сделает.

– Да пробовали уже, – устало ответила Кэт, – он говорит, не получится ни хрена без актёров.

Действительно, мы с ней ещё вчера пришли к Владимировичу, объяснили всю ситуацию, рассказали, что, почём, и для чего.

Даже нашли информацию о Сартре, оказавшимся актёром местного тюза.

Сидевший всё это время за своим преподавательским столом в кабинете Владимир Владимирович корчил недовольную мину, словно он ребёнок, которого заставили есть манную кашу.

(Хотя я вот в детстве любил манную кашу…)

Понимаю, переваривал информацию.

Кому легко узнать, что какой-то вонючий бизнесмен решил оставить тебя без работы?

– Ну что? – Задала резонный вопрос Кэт под конец своего рассказа.

– Что, что, а от меня-то вам что надо? – Возмутился Владимирович, – что я могу без актёров сделать? Спектакль провалится, университету конец.

– Да хоть что-нибудь! Вы же состоите в комитете, поднимайте тревогу.

– Против человека с такими связями?

– Ну да.

(Как у неё порою всё просто)

В мировоззрении Владимировича всё было явно не так, учитывая, как он внезапно забился головой об стол.

Тогда-то я и понял, что это полный крах.

Преподаватель вскочил, и у нас на глазах весь задёргался, как будто ему за шиворот жука запихнули, а потом закричал на Кэт:

– ДА ТЫ… ДА ВЫ… Да у меня вообще всё через задницу идёт с того самого момента, как ты в нашем университете появилась! Что вам ещё от меня надо? Сначала без гранта меня оставили, без премии, без зубов, а теперь и без работы, да? Да пожалуйста! Без жизни я не хочу оставаться!

– А как же университет? Это же культурное достояние, тут Гоголь проезжал! – Попыталась вразумить его девушка.

– Да плевать всем на этого чмошника!!!

Осторожно обойдя Кэт – как будто она какая-то прокажённая – препод зашагал к двери.

Напоследок с силой пнул её, но это не возымело должного эффекта, ведь дверь открывалась в другую сторону… и вообще, путём поворота ручки…

– ДА ПОЖАЛУЙСТА! – Как можно злее крикнул он нам, и вышел с кафедры.

Браво.

Мы в жопе.

– Мы в жопе, – сделал Серёга логический вывод после долгого обсуждения происходящего уже в моей комнате.

– Спасибо, а то мы не поняли, – фыркнул я в ответ.