– Знаешь, а я ведь и сам своего рода рэпер… я когда в театре выпивал, всегда говорил в рифму, да, да…

Когда Олег Кузьмин начал выступать, я трижды, нет, четырежды пожалел, что не взял этого человека в свою команду.

Настолько умная и слаженная речь, органичное выступление, блестящее отстаивание позиции Чацкого, словно он какой-то супер-интеллектуал похлеще нас всех.

– Восхитительно! – Признал Сартр, когда Кэт вынужденно подняла зелёный значок, – такой умный молодой человек, чего же ты на пары не ходишь?

– Да я поэтому и не хожу, что умный, – ответил тот.

(Вот уж у кого действительно горе от ума…)

Короче говоря, следующим должен был выступать Антон в роли Фамусова.

– Давай, Антох, за аниме-сообщество выступаешь, помни, – шепнул ему Серёга.

– Ой, Серёг, да иди… в пень…, – проскрипел Антон.

Как только он поднялся из-за стола, весь его энтузиазм разом улетучился.

А уж когда он встретился взглядом с насмехающимся над ним Димасом – всё, пиши пропало, невысокий парень сразу опустил взгляд себе под ноги, как будто там есть ответ, и стал заикаться.

– И-и-и… Ч-ч-ч… Чац-ц-кий… ну…

Молчание.

Господи, какой это позор.

Не выдержав такого, я громко сказал:

– У нас перерыв!

– Э, какой перерыв, нельзя так, – выступил, в свою очередь, Димас.

– А пусть… пусть судья решает!

Все взгляды устремились к Кэт, почувствовавшей себя не в своей тарелке.

Да уж, неловкая ситуация. Уж прости, что подставил.

– Ну-у…, – медленно протянула девушка, – перерыв так перерыв.

– Его пример другим наука! – Не в тему выкрикнул Сартр.

Нужно было срочно что-то делать, чтобы мотивировать этого задрота, иначе мы точно проиграем!

Только что?

Давай, Лёша, сказал я самому себе, ты лидер или кто? Или ты хочешь признать, что Димас и в этом тебя обошёл?

Меня охватила злость, и я пододвинулся к Серёге, затряс его за руку и зашептал:

– Серёга, это из-за тебя он так волнуется… давай, скажи ему, что всё нормально! Твой косяк, ты и реши проблему!

– А чё я-то? Я чё, виноват, что он ебанутый?

– Да хватит, давай!

(Блестяще я мотивирую людей)

Серёга действительно подсел к Антону и заговорил:

– Э… ну Антон, ну чё ты прям сразу начинаешь, нормально же всё.

Антон косо взглянул на него в ответ, и этот взгляд означал, что всё как раз таки не нормально.

Выдержав глубокий вдох и выдох, Серёга продолжил:

– Ой, да подумаешь, подъебал я тебя по-дружески… вот Дима, если хочешь знать, за спиной дал тебе кличку человек-говно.

– Ой, бля, Серёг, заткнись, а!

– Да я серьёзно, а ещё это он, а не я подложил тебе записку от лица топовой анимешницы, чтобы ты пришёл на свидание и ждал её на морозе полчаса… ты вообще не понимаешь, что происходит? Это же интеллектуальная война! Тебя, да и нас всех тут всю жизнь чмырили, а сейчас тебе дают такой шанс высказаться, и ничего тебе за это не будет, ты можешь сказать в лицо обидчику всё, что думаешь о нём… от лица всех омежек сычёвых за всю историю! И ты стерпишь? Подумай, что сказала бы сейчас твоя мама?

– Вряд ли мама бы хотела, чтобы я кого-то унижал…

– Да какая разница, что скажет мама, это ведь твоя жизнь! И ты что же, будешь так просто терпеть? Нет, ты дашь бой! Я ведь всегда был на твоей стороне, хоть и выглядело всё не так… я как серый кардинал, который был где-то рядом и готовил тебя к этому моменту. Так дай бой, Антон, дай бой!

И Антон дал бой.

Уж не знаю, что в голове этого шизоидного человека переклинило, но он вскочил и уверенно заговорил:

– ОНИ УЩЕМЛЯЮТ НАС! ТАКИЕ КАК ЭТОТ ДИ… ЧАЦКИЙ!

ВРЫВАЮТСЯ В НАШУ ОБЫЧНУЮ, МИРНУЮ ЖИЗНЬ И ВСЁ УМНИЧАЮТ, ПЫТАЯСЬ НАС ПРИНИЗИТЬ!

РАЗВЕ ВАМ НЕ НАДОЕЛО ТЕРПЕТЬ ЭТО, ТОВАРИЩИ?!

Антон кричал так воодушевлённо, будто сейчас президентские выборы, все настолько вдохновились, что даже слышали вместе с его речью гимн своей страны.

Да нет, я серьёзно, гимн заиграл.

Это просто Серёга зачем-то врубил его на телефоне, за что и словил косой взгляд Антона, а я зашептал:

– Серёг, да выключи ты.

– Ну ладно, ладно.

Я не верил, что мы победили.

Так попросту не бывает.

Даже та девушка не облажалась, молодец, не помню, как зовут её, к сожалению.

И вот оставался финальный раунд – битва титанов, как выразился Сартр… который уже был неприлично близко от Кэт.

Мы с Димасом оба вышли к доске, стоя в нескольких шагах друг от друга, и должны были поочерёдно, с выражением, зачитать стихи наизусть.

Выиграет тот, кто сделает это ярче. Побеждает лишь харизма.

На этот раз от зрителей ничего не зависело.

Победу присуждала лично Кэт.

Ох, эмоциональный момент… я с трудом держал себя в руках, чтобы прямо сейчас не накинуться с кулаками на Димаса за всё то дерьмо, что от него получил – он ведь отнял у меня Кэт, он стал с ней жить, и он трахнул её.

А ещё эти вечные издёвки.

И удар под дых в прямом смысле слова.

Первым выступал я.

Ну что ж, подключим весь мой актёрский талант, всю мою медийность, про которую мне говорили врачи.

– Речь Печорина из произведения Лермонтова «Герой нашего времени»! – Громко объявил я, и выпрямился, – да, такова была моя участь с самого детства…

И я читал, и читал, и жестикулировал.

Ходил туда-сюда.

Взглянул даже в глаза своему страху – я про глаза Димаса.

А в какой-то момент, ближе к концу, я чуть было не забыл текст, но посмотрел на Кэт…

И увидел поддержку в её глазах.

(Она будто поверила в меня)

И в этот момент я сам в себя поверил, и дочитал:

– …если моя выходка вам кажется смешна – пожалуйста, смейтесь: предупреждаю вас, что это меня не огорчит нимало.

Мне аплодировали.

Моя команда воодушевилась, и они прямо по-настоящему топили за меня, а я ощущал поддержку с их стороны. И даже Кэт хлопала.

А потом выступал Димас.

– Стих о любви, – объявил он.

– А кто автор? – Решил поинтересоваться Сартр.

– Я.

Над аудиторией повисла тишина.

Я напрягся и задумался, а не против ли это правил.

Димасу как будто не нужно было изображать уверенность, он ощущал эту уверенность каждой клеткой своего тела.

Ему было совершенно плевать на внимание публики, он попросту от неё отвернулся. Повернулся лицом к Кэт, и заговорил, глядя ей прямо в глаза.

(Я видел их соприкасающиеся взгляды, столько жизни в них, что от этого чуть ли не физически становилось больно)

– Я жил простою жизнью, что никому не пожелаешь.

Я был планктоном, что давненько зачерствел.

Не о такой, читатель, жизни ты мечтаешь.

Ведь я в душе давно сгорел.

Я был никем. Я был не нужен.

Готов был уже стать частью вечной пустоты.

Но внезапно происходит чудо.

А потом появляешься ты.

Девушка-Гексли.

Мгновения несутся словно ветер. И мы с тобой гуляем по сказочной стране.

Меня не покидает ощущение, что за нами наблюдают. Что за мысли наши отдадут нас Сатане.

Я совершаю то, чего не должен. Я мыслю, как не принято вокруг.

Но совершаю я ошибку раз за разом. Чертовски замкнутый круг.

Мы далеко за горизонтом примитивных мыслей.

Мне хочется стать оборотнем, что громко лает.

И всё равно не покидает ощущение, что мы под микроскопом.

И что за нами кто-то наблюдает.

Нет, я не герой романа Джорджа Оруэлла.

И ты не Персефона, что спасёт меня из ада.

Но и меня казнят за инакомыслие, за отречение от всех.

А ты, возможно, будешь только рада.

Да, появилась ты, и жизнь моя вдруг изменилась.

Всего на несколько мгновений, но этого хватило мне.

Выходит, даже сердце дьявола возможно растопить?

Увольте, не хочу я проверять извне.

И вот я эмоционально сломлен.

Не тот уж нигилист, что жил вчера.

И хоть ты уже исчезла, я всё равно вспоминаю тебя

В холодные, зимние вечера.

Да, ты многое во мне изменила,