После первого часа занятий и различных тестов от Кэт мозги просто плавились, однако одногруппница не позволила мне даже пойти покурить.
Знаю я тебя, потом не вернёшься, сострила она.
И мы занимались и занимались дальше.
Чтобы не было так скучно, я предложил читать вслух… потом мы читали по ролям…
Потом даже договорились, что за каждый мой зевок я буду получать от неё леща.
(Я схлопотал всего три)
Закрыл глаза на минутку. Шлепок по щеке.
– Ой, прости, пожалуйста, – засмеялась Кэт.
– Ну я тебе устрою сейчас…
Девушка завизжала, когда я набросился на неё, схватив за руки, и она принялась кричать «Прости, прости, прости…».
Всё веселье нам обломала заглянувшая из-за двери библиотекарша, которая попросила вести себя потише.
Дальше я уже сам хлопал себя по щекам, а Кэт шёпотом читала мне вслух.
А всё же было весело.
В какой-то момент мы даже пробовали заниматься под музыку – сели рядом, вблизи друг от друга, Кэт поделилась со мной одним наушником, врубила как обычно свою какую-то американскую хуйню, вроде песня называлась «Malinen – Summer».
И вот прошло четыре часа, мы вконец заебавшиеся сидим на полу, облокотившись на стену за нами, вытянув ноги вперёд, и Кэт проверяет мой тест.
Мы оба при этом едим заранее купленные ею пирожные.
– Удивительно, – заметила в конце концов Кэт, – всего двенадцать ошибок из семидесяти. Ты точно не списывал?
– У кого, у призрака библиотеки?
Девушка хохотнула, глянув на меня.
– Ну… могу сказать, что ты далеко не глупый, если возьмёшься за ум. Тем и ужаснее, что ты этого не делаешь.
– Ой, ну ты прямо как мои школьные учителя начала говорить, – отмахнулся я, и изобразил их насколько помнил, – АЛЕКСЕЙ, ТЫ ДОЛЖЕН УЧИТЬСЯ КАК МОЖНО УСЕРДНЕЕ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ЦЕЛОЕ НИХУЯ, И СОСНУТЬ ЕЩЁ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ЭТО СДЕЛАЛИ МЫ.
Мы с Кэт оба засмеялись.
Как-то даже странно, что мы с ней вот так сидим и просто смеёмся над всякой фигнёй, и это после всего произошедшего.
Год назад я бы и не поверил в то, как потом развернётся моя жизнь.
А сейчас брюнетка вдруг так серьёзно посмотрела мне прямо в глаза, что мне даже неловко стало – и перед ней, и перед Димасом.
(Но я всё равно выдержал этот взор)
Кэт первая отвела взгляд вниз.
Даже странно.
Начав неловко теребить край своего чёрного платья, она негромко сказала:
– Знаешь, так странно вспоминать о том, сколько времени мы уже с тобой вместе… ну ты понял, о чём я.
– Ну да…
– Помню, как у нас всё странно в начале было. А уж если вспомнить тот ужасный концерт… я думала, никогда после него с тобой больше не заговорю.
Кэт выдержала паузу.
Я тоже.
– А потом, думая об этом, вдруг поняла, чем ты меня всегда так сильно восхищал.
Почему я всё-таки сама решила заговорить с тобой на практике.
Причина в том, что ты, даже несмотря на всю эту свою… краску, всё равно вышел на сцену.
И ещё, и ещё.
Каждый раз, когда ты терпел поражение, тебя это не останавливало. На самом деле этой черты даже мне не хватает.
Не знаю, надо ли говорить, что к тому моменту, когда Кэт замолчала, сердце у меня уже чуть ли не вылезало из груди.
Подруга повернула голову в другую сторону.
Ну а я, в свою очередь, понял, что момент самый что ни на есть подходящий.
Осторожно – вот прям очень-очень осторожно – дотронувшись ладонью до её плеча, я тихо проговорил:
– Кэт. Ты тоже очень крутая в этом плане… да и вообще во многом, в чём я не крутой.
Я пододвинулся поближе к ней.
Обернувшись ко мне, Кэт, кажется, заподозрила что-то неладное, и потому, поправив подол своего платья, сказала:
– Ну да, наверное. Что ж, мы уже поняли, что с тобой ещё не всё потеряно. Давай собираться, оба ведь спать хотим.
Похоже, сегодня снова обойдусь без поцелуев…
***
Несмотря на все плохие и спорные моменты, на следующий день я проснулся в достаточно бодром расположении духа.
Это даже при всём дерьме в моей жизни – даже при том, что я понимал, что, возможно, в эту самую секунду Димас трахает Кэт!
(Хотя надеюсь всё же, что не трахает, к тому же они вроде бы поссорились)
Вчера Кэт будто бы вдохнула в меня вторую жизнь, вдохновила, так сказать, как Бакунина в Пушкина.
Тоже, кстати говоря, Екатерина, похоже, они все великие вдохновительницы.
После пар я снова собрал свою команду в читальном зале, и объявил им:
– Думаю, настало время перераспределить наши роли. Антон, в чём ты, как ты думаешь, особенно хорош?
– Ну… я…
Была у Антона такая черта – когда ему задавали серьёзный вопрос, он смущался настолько сильно, что сразу же опускал взгляд, бубнил что-то себе под нос, и у него шёл пот от волнения.
Когда преподаватели строго спрашивали его, почему он не сделал домашку, он, подобно партизану, мог молчать по десять минут.
– Хорошо, давайте сначала подумаем над названием. С чем у вас ассоциируется русская литература?
Мы принялись работать по-настоящему.
Вместе рисовали и разукрашивали плакат для турнира, подключилась даже та одногруппница, имени которой я так до сих пор и не запомнил.
Я заставлял ребят проходить те же самые тесты, по которым до этого повторял материал я.
Мы читали по ролям, они оценивали моё театральное выступление во время чтение стиха… и мою память…
В какой-то момент даже показалось, что всё очень даже неплохо.
(Если не считать слишком уж частых подъёбов Серёги в сторону Антона, и психозов со стороны последнего)
А в предпоследний день к нам вдруг пришла Маша.
– Тебе чего? – Не понял я.
– У вас ведь вроде пятого не хватает, – пожала она плечами.
Немало удивившись, я переглянулся с ребятами.
– А что же в команде Димаса?
– Давай по-честному: я и там, и тут только из-за Кэт. А у вас без меня и шанса не будет.
– Справебыдло, – вздохнул Серёга.
Ну да, что есть, то есть.
С уверенным видом усевшись за наш стол, Маша спросила:
– Что у вас там с названием?
(К сожалению, она уже увидела наш разноцветный плакат, за который мне вдруг стало стыдно…)
– Что это… ИДИОТ?
Я сразу же с гордостью разъяснил расшифровку:
– Избиение. Депрессия. Истощение. Осточертение. Тоска.
Мало того, что главные архетипы русской классики, так это ещё и название романа у Достоевского. Клёво, да?
– Ни секунды ни клёво. Неужели более нормальных названий не было?
– Было ещё одно, но оно не всем понравилось, – отозвался Серёга, и тоже принялся сразу расшифровывать – и правильно сделал: Суицид. Обман. Смерть. Избиение.
Когда Маша вытаращила на нас глаза, как на самых конченых дегенератов в истории, я добавил свою мысль:
– Можно и без избиения. Но так получится, будто мы о пощаде молим.
– Ещё одно слово, и о пощаде буду молить уже я, – фыркнула Маша.
***
И вот день Икс наступил.
Наш препод Сартр, вырядившийся зачем-то как Цезарь, держал в руке муляж микрофона, в который торжественно объявил:
– Начало литературного поединка объявляю! Временно советую расстреливать всех заговорщиков и колеблющихся!
(Кажется, Сартр перепутал все временные эпохи, какие только можно было)
Но к мероприятию он подошёл действительно ответственно – мы даже переехали из нашего привычного филологического кабинета в аудиторию 505, которая была больше по размерам, и тут в двух разных частях кабинета стояли два круглых стола, за которые и уселись наши команды.
Остальные же одногруппники, те, кто не участвовал и просто присутствовал на поединке в качестве зрителей, были посажены на скамейку у самой стены.
В их числе была и Кэт… значит, правда всё-таки, что они поссорились в ходе проведения мероприятия, и это была не попытка меня наебать, а Маша не заслана специально, чтобы уничтожить нас изнутри…
«Хотя с этим мы и без неё неплохо справлялись»
Сартр же продолжал скандировать, безумно маша руками:
