– Обрезь, очистки от пищи. Все остатки от стола, – сказала, почему–то шёпотом, Малина.

– А куда ты денешь то, что сегодня приготовлено? Сама съешь? Проквасишь? Подождёшь, когда испортится и высохнет? – спросила я, повышая голос.

– Вам, – сказали так же шёпотом.

– Я столько не съем. Остальное куда денешь? – спросила я, уже закипая.

– Завтра охотникам и рыбакам, – вновь прошептали мне.

– Ты отравить всех хочешь, чтоб со мной не мучились? – спросила я, не понимая происходящего.

– Так всегда было. Это закон, – прошептали мне.

– Сейчас я ввожу новый закон. Сади всех за один стол. Едят все разом. Вы не исключение. Сторожам оставляйте и покормите чуть позже. После того, как сами поедите. Не забывайте о мытье рук и споласкивании лица. Едим четыре раза. Утром – завтрак. Каша, хлеб и масло. Чай. Обед. Много и сытно. Чтоб все наелись. Полдник. Творог, ягоды, булки и молоко. Что придумаешь. Мы будем об этом говорить во время готовки завтрака. И ужин. Негоже спать идти голодными. После дойки и управки с животными – ужин. Что осталось и что придумаем. Готовь обед из того, что приготовлено для гостей. Иди. Я пойду переоденусь, и сходим посмотрим, что где есть. Все должны работать каждую минуту. Праздность заставляет придумывать пакости.

Впереди меня шла моя горничная Лара. Она кое–как тащила каменное чудовище свадебного платья. Переодевшись в более простое платье из новых нарядов, вышла во двор. Мужики собирали сучья, палки, старые колья и доски. Показав на кучу спросила: «Куда?» Ответ был: «Жечь». И я кивнула. Зашла в сарай к козам. Они усиленно жевали солому с пола. Всё вычищено и вымыто.

– Чем коз кормите? – крикнула я в глубину сарая.

– Пока ничем. Ждём, когда что–нибудь дадут, —

послышалось из угла.

– Никто ничего не даст. Выводите их на луг. Сами берёте в руки литовки и косите траву на зиму. Сушите и носите в копны. Сколько дней козы зимой будут без еды, столько и буду пороть, по разу от каждой козы, – заявила я, уходя.

– Госпожа, их нельзя на луг. Они разбегутся, не соберём всех! – закричали скотники.

– А зачем собирать? Маток за рога на верёвку привяжете к деревьям. Козлята никуда от матки не убегут. Голова у тебя на что? Думай. Навяжите побольше веников на зиму. Они это любят. Считайте, сколько ушло, сколько пришло. Так легче, – ответила я.

– Мы неграмотные. А толмач с Конунгом уехал, – сказали также из угла.

– Так. Ещё одна проблемка нарисовалась. Решим и это, – сказала я, выходя на свет.

Позвали на обед, и во двор вынесли две бадьи. В маленькой был щёлок. Я зачерпнула в ладошку и обмыла, потом сполоснула в кадушке. Вытерев ручки, зашла в дом. Встала у стола и дождалась, когда все вошли.

– Все садимся за один стол. Но вначале, стоя у своего места, поблагодарим Всевышнего за хлеб на столе.

Все встали молча, склонив головы. Нерешительно, оглядываясь на Малину, стали подходить к столу.

Я села, а они так и остались стоять.

– Ваша молитва затянулась, садимся и едим, что дали, – сказала я громче обычного.

Все кинулись есть. Думаю, это была первая нормальная еда в жизни у некоторых.

– Так будет каждый день. Не забываем мыть руки. Грязь за стол не пущу. Так. С сегодняшнего дня учим буквы и цифры. Мне нужны грамотные люди.

– А если я не смогу выучить, толку не хватит? Что тогда? – спросил молодой и с виду неглупый мужик, жуя куриную лапку.

Он держал в руках сразу два ломтя хлеба, боясь, что не наестся.

– Будешь сараи чистить и коз пасти, – ответила я на вопрос.

– А другие не будут? – также спросил он.

– Где ты толмача у коз видел? – засмеялась я.

– Не может быть такого, – шёпотом ответил мужичок и оглянулся на медленно жующую Малину.

– Почему не может? Всё может. Ты думал когда–нибудь сидеть за одним столом с женой Конунга? Есть хлеб, мясо, пить пиво? Ты это раньше делал? А говоришь, что не может быть. Привезёт Легонт рабов, скот, припасы. Это нужно сосчитать, сложить, записать. Мне одной, что ли, бегать? Будет мне, когда этим заниматься. Даже коз сосчитать некому, – сказала я с сожалением.

После обеда прошли с Малиной по всему селу. Нищета и убожество. Она прятала глаза и молча ходила следом. Ветхие сараюшки и соломенные крыши. Нет даже примитивного камина. Как они здесь зимой живут? Сквозь дощатые двери видно всё убранство хибары. Большой топчан, по всей дальней стене посередине стоит стол из грубо обтёсанного дерева. Две лавки. Всё…

– Как делать тавро? – тихо спросила она, когда вошли на кухню.

– Просто. Кошачья лапа. Четыре подушечки вверху и одна побольше внизу, – нарисовала я рисунок на висевшем обломке зеркала. Оно было запотевшим, от варева, что девки мешали на кухне.

Я думала, она говорит о таврировании скота. Вечером из конюшни слышались возня и стоны.

– Что там происходит? Лара! – окликнула я проходившую мимо меня девушку.

– Ставят клеймо раба. Так положено. Мы теперь рабы Рода Камышового Кота. Хозяина не надо долго искать, сразу видно, чей раб бегает, – сказала она, морщась и перевязывая предплечье.

– Что, кто–то уже в побег собрался? – спросила я, улыбаясь.

– Нет. Нам некуда бежать. Да и кормят хорошо. – сказала девушка, опустив глаза.

– А что, это разве главное? – спросила я, теперь уже с интересом.

– Для нас, рабов, самое главное, больше у нас ничего нет, даже тени, – сказала она с горечью.

Ночью мне не спалось. Легонта нет. Кто нас защитит от соседей? Они ведь тоже разные бывают. Кто за чем идёт. Мне как–то не хотелось с клеймом ходить и стариков ублажать. В голову лезли самые грубые и страшные картины насилия.

Утром я сказала всем собравшимся за столом, осмотрев каждого:

– Будем строить крепость. Легонт далеко и приедет не скоро. По реке могут прийти и гости, и враги, и возьмут нас в плен. Где он нас искать будет? Да и кто отдаст добычу? Каждый день каждый из нас, не исключая меня, носим по десять камней с берега. Кто свободен, наковыряйте нам побольше. Чистим Лагуну. Будем строить мол, выходящий в Лагуну. Чтобы прибывшие струги и гости на них под нашими стрелами сами оказались. Перед завтраком – десять, перед обедом – десять и вечером перед ужином. Сама недостающие камни палкой буду выдавать. Это не обсуждается. Закон! Сейчас со сторожами и отметим, где будут стены крепости стоять, где ваши дома, где строить башни сторожевые. Где ворота ставить. Это буква А, а это цифра 1. Вечером спрошу, и ещё поговорим.

На белой печи остался след от угля.

– Мужчины, задержитесь на несколько минут, – сказала я громче обычного.

Мужички толпились в дверях, было видно, что они испуганы и торопились выйти.

– Я приму любые советы по строительству. Мне нужна помощь и подсказки, – заявила я, вставая и подходя к ним вплотную.

Они ушли, и осталось ощущение нереальности происходящего. Мы со сторожами верёвками наметили примерный контур крепости. Утром я осмотрела две небольших кучки камней. Сама принесла десять камней и спросила о тех, кто меня услышал. В обед кучки немного добавились. Снова принесла десять камней. Все выжидали. Вечером я сама выдала каждому палкой недостачу в камнях. Утром камней добавилось, так как на ужин пригласили только меня и ещё трёх женщин. Процесс пошёл. Камни пошли лавиной. Голодать никому не хотелось. Я залезла на крышу своего жилища и осмотрелась. Было всё криво и косо. Ничего, всё выровняется. Заставила каждого залезть и осмотреть. Советов не было.

Хорошо, всё будет по–моему!

Сегодня рыли траншеи под фундамент. Определили четверо ворот. Они, как ни крути, нужны для работ. Это четыре башни и четыре по углам. Много, но в них тоже будут жить люди. Фундамент для домов тоже выкопали. Их получилось двенадцать. Кто в них жить будет? Определили казарму, для морячков и для прибывших рабов. Выкопать решили погреб для рыбы. В путину её много бывает, и зимой накидаем туда снега. Они всё делали, как сонные мухи. Скажу – делают. Не скажу – не видят. Но приказы исполняют чётко и в сроки. Однажды, когда наметили стены и каждый знал свой дом, увидела молодого мужика, сидящего на будущем пороге. Он задумался и меня не заметил, когда я подошла.