Тут он изловчился и завернул меня в мою же медвежью шкуру. Взвалив на плечо, вынес из комнаты. Я орала благим матом и в прямом, и в переносном смысле:

– Продали, твари, волки позорные!

И еще столько новых слов вспомнила, как будто я урка с сорокалетним стажем.

Я последний раз увидела свой Род. Мама плакала, а отец сложился пополам от смеха, как и всё население. Я второй раз теряю семью!

Я потеряла сознание…

Мы плыли несколько дней и ночей. Каждый день приходили новые женщины и, снимая с меня мерки, уходили. Потом приносили готовые вещи. Со мной никто не говорил. Меня каждый день мыли, одевали и заплетали. Что–то не похоже, что в рабы везут. Оставалось одно – будут есть. О замужестве не было и мысли. Разве замуж так берут?

«ГАРЕМ!!!» – зашуршало в голове.

Наряды были великолепны. Одних платьев – штук десять. Куда везут–то? Наконец приплыли, и струги встали на месте. Зашли сразу несколько женщин и одели очень тяжёлое платье, на голову – какую–то шапку. У меня подгибались ножки. Вошёл молодой мужчина и, взяв меня на руки, осторожно прижал к себе. Он так и шёл, не спеша и обнимая меня. Руки его чуть подрагивали, но он даже глазом не моргнул в мою сторону. Он нёс меня по палубе как Богиню! В конце передал через борт «Коту Драному», но я не стала драться. Платье было тяжёлым, да и шапка на глаза налезала. Меня поставили посреди дома. За столом сидело человек десять – с ними и этот, ободранный. Все смотрели на меня и улыбались. Радовались, наверно…

– Вот и жена молодая. Легонт, как Род назовёшь? – спросили «драного», усмехаясь в бороды.

– Вот хозяйка пусть и называет. У неё это так красиво получается, витиевато. Заслушаешься! – сказал мой теперь уже муж, дуя на расцарапанные руки.

– Ёшкин кот! – только и смогла я пролепетать.

– Так и назовём – Род Камышового Кота. Цвета: рыжий, зелёный, серый!

Они встали, выпили и вышли из дома. Я была в шоке! Показала себя! После того, как все вышли, я, кое–как переставляя свои непослушные ножки, смогла подойти к лавке и сесть. Мысли куда–то быстро бежали, минуя мою голову.

– Вот это попала, показала себя со всех сторон, дура старая, – шептала я себе под нос, пытаясь что–то придумать, чтобы выкрутиться.

В хибарке было подозрительно тихо, только мухи лазали по еде на столе.

– Надо поесть, а то потом не дадут, – прошептала я, садясь за стол.

Немного подкрепилась – и стало веселее.

– Эй, кто здесь? Идите все ко мне! – крикнула я негромко.

Тут же прибежало десяток мужиков и десяток женщин.

– Кто здесь старший? – спросила я подошедших.

– Вы, госпожа, – ответили нестройно.

– О, как! А кто за всех вас отвечает? Старший есть? – вновь спросила, уже догадываясь, что скажут.

– Нет, госпожа Селина. – ответили хором.

– Где Легонт? – вновь задала вопрос.

– Ушли на стругах, и Легонт, и гости Конунги, – ответила мне немолодая, но вполне опрятно одетая женщина.

– О, как! Все удрали, а мне расхлёбывать. Начнём тогда потихоньку. Кто со мной говорит? – спросила я, повернувшись к той, что ответила на последний вопрос.

– Малина, бывшая хозяйка бывшего Рода Барсука, теперь – раба Рода Камышового Кота, – ответила она, разглаживая руками несуществующие складки передника.

– Какое сладкое и красивое имя! Тебя назначаю домоправительницей. Тебе отвечать за всё происходящее в доме. За припасы, еду на столе, скотину, рабов, одежду, протопку печей, барахло. Ты всё знаешь здесь, тебе и отвечать передо мной, – свалила я со своих плеч обязанности.

– Кто готовил мясо? – тут же принялась я весело командовать.

Вышла молодая женщина и спрятала руки под передник, ожидая приговора

– Мясо отменное, будешь всегда готовить только мясо. Отвечаешь за его сохранность, наличие и качество.

– Кто готовил овощи? – продолжила я, щурясь на стоявших в шеренгу напротив меня женщин.

Вышла женщина средних лет и опустила голову.

– Овощи хороши, в меру проварены, отвечаешь за них. Сохранность, готовку и припасы. Чтоб всегда хватало.

– Хлеб, кто пёк хлеб? – спросила, как учитель на уроке у нерадивых учеников.

Вперёд шагнула пожилая женщина.

– Хлеб хорошо пропечён и не засушен. Отвечаешь за муку, хлеб и зерно. Можете убирать со стола и мыть посуду.

– Хочу ввести закон! – сказала я громче. —

Каждый перед едой моет руки со щёлоком и смывает проточной водой. Мне не нужны засранки за столом. Ногти стричь. Мне после трапезы тоже подавать воду для споласкивания рук, и на плече у вот этой скромницы должен висеть чистый кусок холста, – я указала на маленькую девушку.

Молодка убежала выполнять.

– Дальше. Отпустим мужичков. Скотники есть? Сосчитать, сколько чего в наличии. У коз вымыть и впредь мыть вымя тёплой водой и вытирать насухо перед дойкой. Вычистить конюшни, я пойду смотреть в туфельках. Что прилипнет, то и съедите. Идите выполнять, – махнула рукой в их сторону.

Два мужичка, поклонившись мне в ноги, убежали.

– Кто сторожа? – спросила, вглядываясь в небритые лица, заросшие нечёсаными бородами.

Вышли четверо мужичков.

– А остальные кто? – удивилась я оставшимся мужичкам.

– Мы охотники и рыболовы, – вышли четверо мужчин.

– Тунеядцы. Что б ни делать, лишь бы ничего не делать. Мы пойдём другим путём. Другие четверо, значит, сторожа. Так. А мы по–другому сделаем. Ты, – я указала на сильно избитого мужчину, – будешь старшим. Составь график выхода сторожей, и кто ходит за продуктами. Ставишь двоих с утра, двоих после дойки, двоих в ночь, до петухов. Двое отдыхают после ночи до завтрака. Затем с ночными и вечерними идут на охоту и рыбалку. На столе должна каждый день быть свежая убоина и рыба в достатке. Никто не должен голодать. Что не понятно, спрашивайте. Одну неделю буду объяснять и показывать. Кто откажется выполнять мои указания, отправлю на конюшню и приз получите. Двадцать плетей каждый день, до тех пор, пока не дойдёт. Я решения не меняю. Идите на рабочие места, – отпустила я испуганных мужиков.

Мужики также, поклонившись мне в ноги, убежали.

– Дальше. Женщины. Вот здесь для меня самое интересное. Чем занимались при старом Конунге, кроме как ублажали? – заинтересовалась я строем из женщин.

– Я плету кружева. Все ваши вещи украшены моими кружевами, – вышла вперёд красивая молодка, она же и готовила мясо.

– Хорошо, будешь и дальше заниматься кружевами, – решила я.

– Я шью по коже и мехам, – вышла из толпы та, что хлеб печёт.

– Ты тоже остаёшься заниматься мехом и кожей, – согласилась я.

– Я вышиваю бисером и стеклярусом парадные вещи. То, что на вас, это я вышивала. Там и другие вещи есть, – с гордостью в голосе сказала высокая и очень худая женщина.

– Так это ты мне сотворила это каменное чудовище? Я ходить не могу, такое оно тяжёлое, – отметила я со стоном.

– Я не виновата, так по закону положено, – испугалась она на мои слова.

– Я тебя не виню, но снимите с меня это каменное чудо. Я устала, – сказала я со вздохом.

Девки кинулись мне помогать. Сразу стало легче и свободней дышать.

– Ты кто? – спросила я самую чистенькую.

– Я Лара, дочь Малины и бывшего Конунга.

– Будешь мне помогать, а пока принеси мне какую–нибудь шаль. Выстываю, – сказала я, сидя в одной сорочке перед женщинами.

Девушка убежала, и я отпустила других по работам. Вернулась Малина.

– Чем можно накормить рабов? – спросила она.

– Мне без разницы. Я сажусь во главе стола – и мне накладывать ту же пищу, что и другим. Она должна быть простой и сытной. Дети в селении есть? Мне и им – поменьше. Завтра, что принесут охотники и рыбаки, дели на два. Половину готовь, а другую оставь на следующий день, чтоб их не ждать. А сегодня всем хватит того, что наготовили на праздник?

– Но это же хлеб и мясо. Рабам не положено, – тихо сказала Малина.

– А что положено рабам? – спросила, я не понимая.