Больше всего меня поразил участок, на котором располагался дом.

Идеально постриженная трава убегала во все стороны до горизонта.

Создавалось полное ощущение того, что дом стоит посреди огромного хорошо ухоженного поля, но это, конечно, было не так.

– Могли бы хоть деревьев насадить или цветов для антуража,– сказал я мужчине.

Он молча пожал плечами.

– Зато при случае пространство идеально простреливается, верно?– добавил я.

– Пойдёмте,– никак не отреагировав на мои слова, он направился к огромным входным дверям, высота которых была не менее трёх метров.

Двери открылись, и мы зашли в большой зал, посередине которого стоял накрытый белой скатертью стол.

Стол был огромен, под стать залу, но сервирован на троих.

Под потолком висела кованая люстра, но свет в зал поступал из больших, до пола окон.

– Подождите, пожалуйста,– мужчина сделал шаг к дверям, они автоматически открылись и тут же закрылись за ним.

Я стал оглядываться и заметил, что, несмотря на размеры помещения, кроме этого стола в нём больше ничего не было.

Да и сам стол при ближайшем рассмотрении казался пережитком давних времён.

Лак на его фигурных ножках истёрся и потускнел, а в некоторых местах дерево и вовсе треснуло.

– Раритетная вещь,– сказал я вслух,– могли бы и починить.

– Конечно, могли бы,– произнёс голос за моей спиной,– но в таком случае это будет совсем другой предмет мебели.

Я обернулся и увидел перед собой невысокого мужчину средних лет, одетого в костюм серого цвета.

Гладко выбритое лицо, аккуратно подстриженные усы, высокий лоб и очки, надетые на самый кончик носа.

Мужчина протянул руку:

– Вячеслав Михайлович.

Смотрел он доброжелательно, но взгляд был изучающим.

– Гоша,– я ответил на рукопожатие.

– Прошу к столу, Гоша. Хозяин скоро выйдет.

– Хозяин дома или Ваш?– спросил я.

Мужчина рассмеялся:

– Это фигурный оборот речи, но Вы ловко поймали меня на неточности. В следующий раз непременно буду внимательнее следить за словами.

Говорил он мягко.

– Ваше лицо, Вячеслав Михайлович, мне очень знакомо. Где бы я Вас мог видеть?

Он вздохнул:

– Эх, молодёжь! Плохо учите историю или Вас плохо учат?

– А Вы имеете к истории какое-то отношение?

Он рассмеялся.

– Имел, имею и, надеюсь, буду иметь! Впрочем, что же я держу гостя? Пожалуйте за стол!

Расположившись на стуле, который жалобно скрипнул под моим весом, я спросил:

– Не находите странным, что в таком большом зале стоит один стол?

– Хозяин презирает роскошь,– развёл руки Вячеслав Михайлович.– Он пользуется только теми вещами, которые необходимы. Это столовая: стол, стулья, приборы. Что ещё нужно для того, чтобы поесть?

– Вполне логичное объяснение. Значит, в спальне у него стоит только кровать?

– Да, только кровать,– подтвердил мой собеседник,– ну, и ещё прикроватная тумбочка.

Всё это выглядело очень странным.

Кроме того, я чувствовал, что за нами наблюдают.

Очень хотелось пить и есть, но я решил не просить и дождаться появления таинственного хозяина.

Вячеслав Михайлович сидел с отсутствующим видом, изредка поглядывая на меня.

Только сейчас я заметил, что на стене напротив, висели три чёрно белых картины.

На них были изображены вожди мирового пролетариата: Маркс, Энгельс и Ленин.

– Только Сталина не хватает,– пошутил я.

Вячеслав Михайлович отреагировал довольно странно.

Он вдруг вскочил и вытянулся в струнку, глядя на двери, ведущие из зала.

Проследив за его взглядом, я увидел, что в нашу сторону идёт человек.

При каждом его шаге я слышал странный скрип.

Я не сразу понял, что это скрипят его сапоги.

Чем ближе он приближался, тем больше росло моё удивление.

Я множество раз видел фотографии этого человека и смотрел кино о нём.

В правой руке человек держал трубку.

Подойдя ко мне, он затянулся, выпустил струю дыма и сказал с характерным грузинским акцентом:

– Почему же не хватает, товарищ? Вот он я, прошу любить и жаловать.

Я не понимал, что происходит, но из вежливости встал со стула.

Если контора решила разыграть меня, то было совершенно не понятно, в чём суть этого розыгрыша.

С другой стороны, я не припоминал случая, чтобы руководство делало что-то просто так, не преследуя определённой цели.

В любом случае стоило присмотреться, раз уж мне выпала возможность поучаствовать в этом представлении.

И кроме того я очень надеялся на вкусный ужин.

– Товарищ Сталин?

– Иосиф Виссарионович,– подтвердил он.– Что это ты так на меня смотришь?

Я видел его лицо, изрытое маленькими оспинками, жёлтые от табака усы и смеющиеся глаза.

На ум пришли слова стюардессы, сказанные мне в самолёте.

Но как она могла знать, что я увижу двойника Сталина?

Что за странные игры?

– Товарищ Сталин давно умер,– ответил я, невольно выполняя её просьбу.

Он нахмурился, а потом, словно услышав нечто смешное, расхохотался.

– Ты слышал, Молотов? Он говорит, что я умер? А кто это тогда перед ним стоит? Глаз у него, что ли нет?

Молотов!

Ну, конечно!

Один из ближайших соратников Сталина.

Так вот почему мне показалось знакомым его лицо.

Вячеслав Михайлович залился тонким смехом.

– Нынешняя молодёжь,– он вынул из кармана носовой платок и приложил его к уголкам глаз,– совсем берега потеряла! Но ничего, товарищ Сталин, мы это быстро исправим.

Тот неспешно продул трубку:

– Быстро не надо, надо качественно. Сегодня пионер, завтра комсомолец, а послезавтра коммунист, строитель светлого будущего.

Молотов моментально прекратил смеяться и послушно закивал головой:

– Верно, товарищ Сталин! Сегодня Ваши статьи о воспитании молодого поколения актуальны как никогда!

Не хватало только, чтобы они перешли к обсуждению многочисленных работ, оставленных потомкам плодовитым лидером большевиков.

Мысль о том, что это реально может произойти, заставила меня вмешаться:

– Не хочу показаться невежливым, но, скажите, пожалуйста, кормить будут?

В этот же момент дверь, из которой вышел генералиссимус, открылась и в зал вошла миловидная женщина с большим подносом в руках.

Разложив на столе множество тарелок и, поставив графин с красной жидкостью, она быстро удалилась.

Сталин сел посередине, я оказался по правую руку от него.

Молотов налил в три фужера.

По запаху я понял, что это вино.

– Я не употребляю спиртное,– сказал я,– если можно, пусть принесут сока или воды.

Они переглянулись между собой.

– Это прекрасный грузинский напиток,– Сталин поднёс бокал к носу и шумно вдохнул,– он напоминает мне о днях моей молодости, о прекрасной Грузии.

– Уверен, что так и есть, товарищ Сталин,– ответил я,– но алкоголь мне противопоказан.

– Болеешь?– участливо спросил он.

– К счастью, нет, просто придерживаюсь трезвого образа жизни.

Он прищурился:

– Это очень похвально и крайне редко встречается в наши дни!

Женщина принесла графин с соком и чистый фужер, хотя я не видел, чтобы кто-то подал ей знак.

Из чего я сделал вывод, что наш разговор прослушивается.

– С Вас тост,– Молотов подмигнул мне.

Я встал, держа бокал в руке:

– Честно говоря, впервые нахожусь в такой компании, но с удовольствием пожелаю вам здоровья и многих славных дел!

Они одобрительно закивали головами, и выпили до дна.

Еды было немного, но на вкус она оказалась отменной.

Партийные бонзы быстро расправились с графином, в котором, на мой взгляд, было не меньше двух литров.

Женщина принесла второй.

– Говорят, известного артиста убили?– Сталин подцепил вилкой солёный грибок и внимательно посмотрел на меня.– По телевизору только об этом речь, как- будто в стране нет других проблем.

– Не артиста,– поправил я его,– конченного подонка.

– Что ты говоришь?– он театрально всплеснул руками и грибок шлёпнулся прямо в его фужер.– А его коллеги каждый день говорят о нём такие замечательные слова!