Она промолчала.

– Мне омерзительно смотреть, как ты корчишь из себя оскорблённую невинность. – сказал он Маргарите.

Она подумала, что действительно виновата: вот так просто испортила день другому человеку. Пускай он отказал ей, пускай, но ведь на самом деле он нравился многим девчонкам. Маргарита знала, что это так – но раньше предпочитала сама себе врать. Марка любили многие – он игнорировал их всех, он просто не обязан был любить всех в ответ, и тем более – не обязан любить её.

Ну да – у неё с самого начала не было шансов.

– Прости меня, – буркнула Маргарита.

– Ты меня тоже прости, – спокойно сказал Марк.

Потом что-то скрипнуло, зашелестели занавески и подул свежий ветер: на секретарском столе как птицы крыльями хлопали бумаги, прижатые тяжёлым пресс-папье. Это был Яков – он залез к ним через окно и заявил:

– Большая дружба начинается с малого рыцарства.

Ему дружно посоветовали заткнуться.

– Знаешь, – сказал Марк, вытирая кровь, – Эта девка редкостный дурень, но мне нравится её запал. С этого дня предлагаю считать её парнем и относиться соответственно. Никаких поблажек. И вот ещё что… – Марк повернулся к Маргарите, которая с недовольным видом думала свои невесёлые мысли. – Никому из моих приятелей не хватило бы храбрости взять и вызвать меня на дуэль из-за такой пустяковой причины. Им воображения не хватило бы такое придумать. Серьёзно, скажи, что у тебя в голове?

Маргарита пожала плечами – со стороны могло показаться, что ей всё равно. Она отстранённо подумала: «Мальчишка как мальчишка – ну и что, что он бандитски красив!»

Когда их позвали, в кабинет вошли все трое. Директор уехал куда-то по делам, и в его кресле сидела учительница математики Мария Камю. Она строго отчитывала детей – Марка, который слишком злоупотребляет своим происхождением и забывает, что в Гумилёвском Лицее все равны. Якова, который слишком часто суёт свой нос куда не следует и обязательно закончит свою жизнь в дурной компании – наверняка станет морфинистом и будет проткнут шпагой в каком-нибудь захолустье.

Мария Камю была очень красивая – Маргарита засмотрелась на изгиб её шеи; она была ещё молодой – младшая сестра Марии Камю училась с ними в одном классе и дразнила Маргариту. Вот и сейчас Маргарите досталось особенно сильно – кто-то рассказал учительнице математики, что вчера она одна ходила на обрыв к старому дубу. Сначала Маргарита боялась – а потом поймала себя на мысли, что с мальчишками намного спокойнее, и подумала, что в детстве Мария Камю скорее всего была очень непослушной девочкой и тоже создавала проблемы. Потом Маргарита подумала, что директор Гумилёвского Лицея – фигура не менее загадочная, чем кот-людоед: в собственном заведении он присутствовал по большей части в качестве школьной легенды.

Когда они вышли из кабинета, Маргарита призналась мальчишкам, что очень-очень боялась Марии Камю.

– Я думала, она меня съест.

– На самом деле она очень добрая. Живьём глотает только негодяев, – сказал Марк, когда за ними закрылась дверь.

Яков не сказал ничего – он что-то беззаботное насвистывал себе под нос.

Они взяли за правило всегда и во всём быть вместе: вместе приходить на занятия и вместе прогуливать, вместе делать домашние задания и вместе шататься по Городу после уроков. Их было трое: Маргарита, дочь таинственного князя Пожарского, проницательный Яков Берлинг и грозный Марк Арзонсон – наследник одной из самых знатных семей в Империи. Они были слишком заняты дружбой и не заметили, как кончилась осень – золотой ковёр из листьев покрылся грязью дождей и первым ноябрьским снегом.

Дни стали совсем короткими, а Город сделался белым и скрипучим от снега. На улицах снег превращался в слякоть под копытами коней и колёсами паровых дилижансов, усатые городовые в шинелях, звеня орденами, сгребали его лопатами, а ночью в свете фонарей кружились хлопья метели – и к утру брусчатка вновь покрывалась скрипучим снегом.

Друзья вместе ходили кататься на коньках по замёрзшей глади финского залива – оказалось, что Яков не умеет, его учили – весело и со смехом, и было видно, как шпили Адмиралтейства целят в серое зимнее небо. Друзья вместе хулиганили – и в наказание вместе оставались убирать класс после уроков. Им стало не хватать времени на учёбу, однако в их маленькой компании были сосредоточены лучшие умы класса – великолепный Марк и проницательный Яков, да и Маргарита, всегда склонная к дурачествам, вдруг обнаружила обширную эрудицию в самых неожиданных областях. Благодаря слаженной командной работе их успеваемость пострадала не слишком сильно.

А ещё они вместе сбежали с рождественской ёлки, чтобы пить вино на гранитной набережной с видом на собор Святого Феликса и вмёрзшие в лёд броненосцы. Вино они пробовали впервые – все кроме Марка, который на вкус мог отличить шардоне от мерло.

– Шардоне… мерло… шардоне… шардоне… совиньон… – Маргарита придумала завязать Марку глаза и по очереди давать ему пробовать вино из разных бутылок. Друзья развлекались так какое-то время – низкое облачное небо тускло светилось красноватым заревом праздничной Столицы, с него падали редкие хлопья мокрого снега, в нём грохотали рождественские салюты – а потом Яков вылил остатки шардоне в бутылку к совиньону и в таком виде подал другу.

– Смешали, черти, – сходу определил Марк. – Хотя я не пойму, что с чем.

– А теперь по запаху! – весело крикнула Маргарита.

– Нет уж, – сказал Марк, снимая с глаз повязку. – Нос у меня замёрз и ничего сейчас не чувствует.

Остаток зимы после рождественской ночи пролетел на удивление быстро и как-то однообразно – в хорошем смысле, как повторяла себе Маргарита, ведь все счастливые дни по-своему очень похожи друг на друга. Она поделилась своими соображениями с Марком и Яковом – Яков принялся спорить, а Марк флегматично пожал плечами.

Они вместе отпраздновали свои дни рождения – в феврале, марте, апреле, первым Марк, а последней – маленькая Маргарита. А когда уроки закончились – все втроём гостили в поместье под Гельсингфорсом, которое Марку досталось от матери. Они семьдесят пять дней прожили в большом полузаброшенном доме. Все эти дни тоже прошли одинаково счастливо, и, одинаково счастливые, были очень похожи друг на друга – но маленькая Маргарита в тайне отмечала каждый прошедший день карандашом у себя в тетрадке.

«Хотя какая я маленькая?» – думала она.

«Ведь мне уже четырнадцать лет!»

К большому старому дому примыкала конюшня – Маргарита, Яков и Марк вместе путешествовали верхом по болотистым трактам и скалистым хвойным лесам. Маргарите было очень странно узнать, что местные крестьянки в её возрасте уже выходят замуж – сама она ни за что не хотела взрослеть.

Друзья вместе обследовали окрестности старого поместья – всё дальше и дальше – однажды каких-то двадцать вёрст не доехав до Гельсингфорса. Они запомнили каждую тропинку, обследовали каждый лесок и перезнакомились со всеми местными охотниками – добродушным молодцами, в годы войны надевавшими белые с синим мундиры финляндских егерей. Друзья вставали с первыми петухами, вместе работали в конюшне, помогая подслеповатому старом конюху (тот служил ещё прадеду Марка) купались в реке и чуть не утонули в болоте, спали каждую ночь в разных комнатах и даже на сеновале – под полным звёзд ночным небом.

В последний день лета они вместе вернулись в Город – столица жила, замкнутая сама на себе, помешанная на классической музыке, театральных новинках и солёном запахе моря. Блестящая роскошь барокко и ампира, несметные россыпи орденов на чиновничьих мундирах, гвардейские офицеры, прокуренные опиумом и проигравшие в карты всё, кроме своей униформы, лицеисты и школяры, носящиеся по гранитным набережным, премьеры, балы, безумные маскарады в древнем парке Монрепо. Столица блистала под северным небом, бесконечно прекрасная в золотой осени своего разложения, больше похожей на весну.