Утро в горах было привычно прекрасным – как и день в горах, и вечер в горах, и даже ночь в горах. Но лишь для тех, кто переживает его в уютной долине, надёжно укрытой от вонючего грязного юга и безжизненных пустошей севера кольцом непреодолимых скал. Нити ручейков несли в низины чистую воду с вершин, давно избавленная от лишних камней почва была на удивление плодородна, сочная трава щедро кормила коз и овец, а потому недостатка в провизии у жителей не было. Да, место в долине было ограничено, но ресурсов хватало на всех – исконные традиции этих мест позволяли выбраковывать тех, кто не мог составить пользу общине. Те же, кто способен был доказать свою состоятельность, никогда не знали бедности и одиночества. И потому ни один уважающий себя член общины не штурмовал неприступные пики. Зачем же, в самом деле, покидать суровый рай ради недостижимой и никому особенно не нужной перспективы столкнуться с грязью мира, что мудрые боги заботливо отсекли в Час Дрожи?

Конечно, это не касалось тех, кто слышал Песню. У каждого она была своя. Кому-то шептали неведомые ритмы валуны на склонах горных кряжей. Кто-то слышал Её в журчании ледяных ручейков. Кому-то незнакомые мотивы насвистывал носившийся между пиков ветер. К последним и относилась Хельга. Вообще-то говоря, услышать Песню было трагедией – сродни тому, чтобы сорваться с высоты, наступив ногой на казавшийся надёжным валун. С тех пор, как человек расслышит первые её мотивы, солнечный и лунный диски начинают отсчитывать последние спонны его жизни5. Рано или поздно он поймёт, что не может сопротивляться зову и полезет наверх. Затем лишь, чтобы устать карабкаться по предательски ненадёжной отвесной стене, замёрзнуть где-то на ледяном уступе или сорваться вниз, отдав тело скалам, а душу – богам. Хотя некоторые верили, что и дух несчастных остаётся вечно блуждать в горах. Кто-то даже говорил, что он присоединяется к разноголосице, поражающей песней разум следующего несчастного. Многие из них уходят в последний поход в пещеры глоблинов, чтобы не пропасть без смысла, умереть как подобает настоящему общиннику. От Хельги ожидали того же. По правде говоря, она была твёрдо уверена, что так и поступит…

Рука зацепилась за очередной выступ, женщина подтянулась, напрягая остатки сил. Бёдра и предплечья горели так, что хотелось плакать, но и без слёз видимость была хреновой – пот заливал глаза несмотря на холодрыгу вокруг. Она протёрла лицо о плечо и вскинула голову: спасительный уступ был всего в нескольких усилиях. Там можно было дать телу передохнуть, набраться сил для следующего рывка… или хотя бы сдохнуть во сне, от переохлаждения. Ветер перестал нашёптывать и выл со всей силы. Чуть слышные мотивы превратились в рёв, но рёвом её было не напугать. Гораздо хуже было то, что этот самый ветер, завлекший женщину от привычной, счастливой жизни сюда, на безжизненную стену из льда и камней, будто бы сопротивлялся её решению следовать зову. Он лупил со всех сторон, усиливая давление на стопы и пальцы, буквально бил с боков, прижимал её к камню там, где это было наименее удобно. Силы покидали женщину. Она нащупала новый выступ левой рукой, но ветер будто взбесился, поймал её на неловком движении и ударил с такой силой, что она просто не смогла удержаться – пальцы соскочили и Хельга с воплем ужаса полетела вниз… И очнулась.

А очнувшись, сразу поняла, что упала на самом деле. Но не со скалы, много солнечных циклов назад, а с ровной, растуды её поперёк дюжиной глоблинов, земли. Когда преследовала вонючего червя, укравшего плату за честно проделанную работу. Ублюдок змеи и вшивой собаки чуть не загнал выносливую общинницу, скача по кривым улочкам этого мерзкого городка точно козёл по скалам. Но от Хельги никогда не уходила никакая добыча – ни глоблин, ни колебольд, ни даже выверень. Не то, чтобы последние когда-либо от кого-либо бегали…

Женщина поочерёдно пошевелила всеми конечностями – кажется, суставы и кости были в порядке. Попробовала подняться – жутко заболела голова, но тут удивляться было нечему. В поясницу вступило, точно она постарела на несколько десятков зим6, но в целом падение женщина пережила легко. Оставалось понять, как его пережил трижды траханный глоблинами южанин, удавить тварь голыми руками, потом понять, куда она свалилась, и выбраться из этого места.

Доски (теперь понятно, почему она упала – в этой дыре даже отверстия в земле заделывают гнилью и через жопу) под Хельгой пришли в движение. «Стало быть, ты, ублюдок, где-то снизу и даже жив. Отлично. Сейчас я тебя пригрею.» Женщина хищно усмехнулась, вмиг забыла о боли и попыталась подняться… и отлетела вперёд, вмазавшись в дно каверны носом. Тёплая кровь потекла на камень маленькой струйкой. Женщина перевернулась на спину и ошалелыми глазами уставилась на место, где только что лежала. Свет от отверстия в верхней части пещеры падал прямо туда, и взору Хельги предстала выбиравшаяся из-под трухлявых досок выверень. Вторая за сегодняшний день.

– Да вы их тут на мясо что ли разводите?! – выругалась женщина и принялась подниматься на ноги. Страх перед здоровенной тварью враз выгнал все мысли о болящей спине и прояснил сознание. Действовать следовало немедля. Видимо, она свалилась чудищу прямо на голову, что являло собой пример одновременно великого везения (упала бы рядом – уже сожрали бы, а то и расшиблась бы предварительно) и великого невезения (ну, она же упала сюда в конце концов). «Как и вся моя жизнь.»

Кровь из носа раздражала и немного мешала, но её нельзя было назвать главной проблемой Хельги. А вот запропастившийся куда-то меч однозначно на такую роль претендовал. Выверень голыми руками не удавишь, это надо быть размером с двух общинников-воинов, обожравшихся козлятины.

Женщина судорожно искала глазами спасительное оружие. Тварь, тем временем, поднялась на все четыре лапы, скинула с себя трухлю и заревела. Не успел лунный диск сдвинуться на ноготок, как выверень заметила свою обидчицу, заревела ещё, на сей раз не столько от возмущения, сколько угрожающе и, не теряя времени, кинулась в сторону Хельги, сократив расстояние за один удар сердца. Женщина бросилась в сторону в тот самый момент, когда шея твари, обычно выгнутая наверх, распрямилась со скоростью, как правило несвойственной такому крупному зверью. Мощные челюсти клацнули на расстоянии одной ладони от шеи Хельги. Воительница пережила не один бой с этими здоровенными ящерицами, а потому сразу же перекатилась дальше, заходя противнику в хвост. Тактика оправдалась – меньше, чем за один удар сердца, тварь выгнула шею в сторону, где только что была Хельга и попыталась схватить жертву за ногу зубами – излюбленная тактика выверней против ловких, но не очень осведомлённых врагов. Хельга вмиг приняла вертикальное положение и кинулась в сторону обломков. Без меча этот бой закончится слишком быстро и точно не в её пользу. Отсвет любимой северной стали заставил её вскрикнуть от удовольствия. Вернее, попытаться – на выходе получилось нечто вроде громкого хрипа. Женщина прыгнула к месту, где лежало заветное спасение, чуть не упала, когда из-под ноги у неё уехал обломок доски и схватила меч прямо за лезвие – разбираться было некогда; рванула с такой силой, что сама себя уронила, так как рукоятка оказалась под доской, на которой стояла вторая её нога.

Это и спасло женщине жизнь – тварь вновь сжала смертоносные челюсти на том месте, где только что находилась шея Хельги. Но та вовремя свалилась, чуть не развалив себе бедро собственным мечом, при этом не растерялась, моментально перехватила его за нижнюю, не наточенную часть лезвия и вонзила ящерице в основание её длиннющей шеи – там, где она переходила в мощную грудную клетку. Сталь пробила чешуйчатую шкуру, но, чтобы убить выверень, этого маневра явно было недостаточно. Та, в свою очередь, изогнула травмированную шею, но не очень удачно, и потому сама помогла мечу раскроить рану пошире. Буквально на один удар сердца тварь отвлеклась на пронзивший её разряд боли, и Хельга не преминула воспользоваться этим замешательством – со всей дури рванула меч в сторону и наверх, разрезая шею выверни. Гигантская ящерица начала беспорядочно дёргаться, хватая пастью воздух, и когда она попыталась ударить вниз наугад, воительница встретила смертоносную пасть не менее смертоносной сталью, резким движением насаживая тварь на клинок. Челюсть выверни добралась до груди Хельги, сердце которой тут же спряталось оттуда в пятки, где и затаилось, не смея выдать ни удара. Но сомкнуться здоровенным зубам было уже не суждено – ящерица издала булькающий звук и повалилась прямиком на воительницу.