– Ладно. Разберусь. Спасибо вам, ребята, поспите хоть чуть. И на планёрку можете не приходить, докторов пришлите и отдыхайте.

– А дальше как? – Лизу не проведёшь. – Надеюсь, врубился, что легко не будет, не только со здоровьем и душой?

– Ещё её могут попытаться убить в любой момент, это далеко не конец истории. Главарь банды и один боец ушли, а Мышка для них слишком опасный свидетель. Будет спецоперация, её корректирует Кирилл по мере возможностей. Поэтому сами понимаете – минимум информации вне стен моего кабинета. Телефоны клиники будут на прослушке нашей охраны. Валера, поговори, пожалуйста, с Бьёрном и остальными, пока не разбежались. Как только разрешите, я её перевезу к себе. Всё. Мне нужно побыть одному. Простите.

Королёвы вышли. Эрик устало опустил голову на сжатые в кулаки руки. Как же всё глупо выглядит со стороны и по прошествии времени. Он и раньше не был полностью убеждён, что поступает правильно по отношению к Йоле. Боялся её напугать, разозлить или снова причинить боль. И девчонка, оставленная наедине с обидой на него, в полном одиночестве после потери отца, теперь чуть жива. Это и его вина тоже. Он придурок, самовлюблённый павлин, трус и идиот всё пытался доказать себе и ей свою значимость. В чём-то Лиза права. Это ясно. Все эти годы он ждал, что Мышка подаст ему знак или придёт сама, а нужно было просто быть мужчиной, не мужиком, как он уже один раз попытался. Обидно. Но он был практиком и фаталистом. Сделанного не вернёшь, нужно жить дальше, исправлять, что наворотил, если возможно. Главное Йоле жива и больше он не будет кретином. Легко сказать, а как сделать?

Уже полвосьмого. В восемь планёрка в актовом зале. Чтобы не привлекать внимания, он должен там быть, как и каждую среду. Конечно, мог и не пойти, но просто необходимо занять голову, как бы сложно это ни было. Проводить общие планёрки для руководителей отделений, филиалов клиники, всех врачей и старших медсестёр стационара он считал очень важным. Коллектив должен знать, чем живёт клиника, какие планы и нововведения, иначе они сами бог весть что себе надумают. Любые вопросы легче решить, если отношения строятся на разумной доле откровенности, полном доверии и материальной заинтересованности.

Ещё нужно зайти после планёрки и обхода к прооперированному вчера малышу. Ребёнок в реанимации, но двумя этажами выше Йоле, в кардиохирургическом отделении. С ним оставался ассистент Эрнста Никита для подстраховки на всю ночь. Это было необходимо. Если Никита не вызывал ни разу, значит ночь прошла спокойно, и маленький пациент будет жить. После выздоровления Эрик твёрдо решил настоять на переводе мальчика в подшефный детский дом из того, откуда его доставили. Из Ростовской области. Нельзя, категорически нельзя оставить его там. Детский дом не самый плохой, но не для такого слабенького, нуждающегося в постоянном контроле за состоянием здоровья ребёнка. И шансов на усыновление в достойную семью у детей, подшефных сотрудников клиники, намного больше.

Эрик вошёл в свою комнату отдыха, умылся холодной водой, надел свежий халат. Господи, как ему не хотелось идти сегодня на эту дурацкую планёрку, а нельзя. Йоле ещё не придёт в себя минимум сутки. Он не отходил бы от неё ни на секунду, но нужно и делами корпорации заниматься. Люди не виноваты в его личных проблемах. Тем более его отсутствие вызвало бы не нужные сейчас вопросы. Но голова гудела, сосредоточиться на делах никак не получалось. Нужно себя заставить!

Идя по коридору к актовому залу, приветствуя персонал и пациентов, он был как во сне. Всё, что было важно недавно, отошло на второй план, оттеснённое мелкой диверсанткой и самой любимой на свете.

Планёрку по его просьбе и в его присутствии провёл второй заместитель, Юрий Анатольевич. Вельден почти ничего не слышал, о чём говорили, что спрашивали. Голоса сливались в монотонный и снотворный гул. С невероятным трудом со второго раза вник в суть адресованного ему вопроса, ответил и снова погрузился в себя. Самое интересное то, что он ни о чём не думал, в мозгах был гудящий вакуум. Он просто сидел и смотрел поверх голов подчинённых. Интеллигент и большая умница, одногруппник Юра Таций видел, что шеф не в себе и пока не задавал ему вопросов. А на адресованные шефу отвечал сам. Прошло почти нормально и быстро. Сведений о поступившей ночью пациентке с огнестрелом никто не выложил. Хорошо, всем спасибо, все свободны.

Эрнст отвёл Юру в сторонку и на вопрос того о причине такого непонятного состояния шефа, объявил, что возьмёт небольшой своего рода больничный или отпуск на неделю-две, но будет на связи и прибудет по первому писку своего зама.

– Вы заболели?

– Юра, не задавайте вопросов, на которые я не хочу отвечать… пока. Остальным можете сказать, что у меня ангина, скарлатина и насморк с геморроем. Поверьте, так надо. И если кто-то посторонний будет интересоваться мной или пациентами в реанимации, то задерживайте его, звоните немедленно мне, начальнику охраны и не болтайте. Да и все звонки, разговоры по телефонам клиники какое-то время будут записываться. Записи мы проверим и уничтожим потом. Просто необходимо подстраховаться.

– У нас проблемы?

– Нет, уже нет, это очень личное. Юра, я вам всё расскажу, что смогу, но не сегодня и не сейчас. Работы клиники это никоим образом не касается. Эту неделю я здесь точно, обходы проведу, с документацией поработаю. Намеченные операции не отменять. Юрий Анатольевич, вы меня поняли?

Юра кивнул с дико расстроенным и обречённым видом.

Проводить обход пациентов стационара и поликлинического отделения так же было важно самому руководителю и владельцу в одном лице. Он делал это во всех учреждениях корпорации, не исключая заводы и банков. Это было правильно. Непредсказуемое появление в любой палате, комнате отдыха, на пищеблоке, в подсобных помещениях, в юридическом отделе держало всех в тонусе. Крупные замечания высказывались крайне редко, но из-за халатности в мелочах может вырасти гигантская беда. Но так как большую часть времени проводил в России, то доставалось им гораздо больше начальственного внимания, и никто не жаловался. Эрнст любил свою клинику, коллег, работающих тут и, конечно, людей, пришедших за помощью.

Большая часть больных находилась на платном лечении. Бесплатную помощь оказывали тем, кто не мог оплатить и не мог получить помощь в государственных организациях. Платёжеспособность пациентов проверялась очень строго и конфиденциально с письменного согласия, и существовали чисто внутриклинические критерии отбора. Воспитанники детских домов, члены малоимущих или многодетных семей, инвалиды и часть пенсионеров пропускались почти автоматически бесплатно. При бесплатном лечении, если рекомендована реабилитация, то осуществлялась она также, причём в месте, максимально подходящем для больного в практически любой точке мира. Все расходы на дорогу и проживание пациента брала на себя корпорация. Достаточно было и случаев, когда пациенты приходили на платное лечение, а получали бесплатное. Бывало и наоборот. Дела житейские: честные и жулики встречаются всегда. Удивительно, но и при таком подходе клиника работала с плюсовым бюджетом, вопреки прогнозам экономистов в головном офисе.

Сегодня по его собственному плану обход детской поликлиники и палат ортопедии с травматологией в хирургическом отделении Королёва. Эрнст спустился на первый этаж в поликлиническое крыло и чуть не заорал от возмущения. Нервы были явно не в порядке. Перед регистратурой сформировалась очередь в человек десять мамочек с детишками и несколько человек у окошка для взрослых. Люди нервничали, дети носились по холлу. За стойкой никого нет. Он рывком, забыв постучаться, открыл дверь в комнату персонала. Две молоденькие регистраторши спокойно пили чай. Видимо, новенькие.