Эти несколько предложений прятались почти в середине тетради, между небольшим пространством, разделяющим две темы лекций. Никакой полицейский не обратил бы на эту приписку внимания, которая соединяла собой два разных текста и воспринималась единой записью одной лекции.

Эта тетрадь у меня до сих пор: я храню её в надёжном месте.

Внук обращался ко мне, именно ко мне! Представляете? Он знал, знал, что я смогу найти эту запись, ведь я же его дед! Как он это сделал, я до сих пор не понимаю. Да мне и не важно. Я знаю главное: Оуэн – мой самый любимый человек, самый лучший внук на свете, самый смелый, отчаянный и, несомненно, самый любознательный и одарённый мальчишка.

«Дед, ты прав, лучше не видеть этого! Никогда не делай такого. То, что видит бог – некрасива… И пастор не знает ничего… здесь не тимно. Но страшна. Мы страшные. Мы хуже, чем ты можешь сибе представить, деда…

Никогда… лучше не смотреть на нас…»

К О Н Е Ц

Из древних пирамид сознанья выносим ворох ценных книг,

И прячем их в пыли голов, а жизнь считаем чьей-то тайной.

Потом, просеивая прах, вычёркиваем тех, кто крайний;

И потому всегда последний – в конце пробудет только миг.

И за какой бы ты порог не перешагивал случайно,

Не станешь гостем никогда, ну, а тем более, желанным.

Ведь у тебя, о том, кто ты, не существует верных данных;

И кем ты был – не доказать, в начале Жизни изначальной.

Посередине мы живём недолгой солнечной судьбой,

И роды Вечности для нас – непостижимы и далеки.

Успеть бы двери все открыть и уложиться точно в сроки:

Спиралью выложенный путь, – а вдруг не совпадёт с резьбой?

Последний час не избежать! Взметнётся к Солнцу, ослеплённый,

Последний Миг и… упадёт, протуберанцем обожжённый.

О. Р. Б.

Сегодня проснулся раньше обычного. Жарко. Очень жарко. Ещё и ночи, как таковой, не было – на улице светло, как никогда, будто вечер вчерашнего дня и не заканчивался вовсе, а замер на месте, как только солнце скрылось за горизонтом. Сейчас ночь, 03.18. А комната уже наполнена ярким светом, как днём. Боже, как же всё стремительно происходит! Ещё вчера на улице было 126°Ф, и ночь не кончалась до половины пятого утра. Сегодня же продолжительность тёмного времени суток сократилась, получается, до трёх с половиной часов, а температура снаружи (я посмотрел на электронный термометр) повысилась до 138°Ф. Вопреки всем прогнозам синоптиков (и скептиков!).

Моя спальня находится на западной стороне, и я отправился в гостиную, которая располагается в восточной части здания, по пути думая, что лучше бы Земля перестала вращаться вокруг своей оси, нежели…

То, что я увидел в панорамном окне гостиной, с видом на Атлантику, привело меня к состоянию, близкому к панике. При этом я испытал некую двойственность чувств: страх перед безысходностью и обречённость, которые вместе с отчаянием овладели моим сознанием вначале, и чувства восхищения и удивления, нахлынувшие следом, пока я наблюдал эту сюрреалистическую картину восхода солнца: Красота Смерти!

Вот ЭТО и началось – Солнце умирает! Всё-таки, оно не вечно, как и предсказывала наука ещё более трёх с половиной миллиардов лет назад, на заре человечества, ошибившись в расчётах – всего-то ничего! – на один миллиардик лет (подумаешь, мелочь какая). Просчитались, между прочим, и с тем, что продолжительность умирания Солнца, – то есть, период пребывания его в качестве красного гиганта – будет происходить медленно, протекать в примерно в течение полумиллиарда лет в своей начальной стадии, что для нас оказалось бы незаметным и не столь ощутимым. Впереди предполагались миллионы лет вполне сносной жизни, не считая дискомфорта из-за потепления климата и всех последствий, связанных с ним. Но главное: мы могли бы жить да жить!

141F°.

А может у нашей звезды преждевременно закончилось топливо, и потому процесс ускорился? Всё может быть. Что-то же произошло с солнцем за ночь, пока мы здесь, в западном полушарии, спали, а оно освещало другую половину планеты? Что-то, явно, пошло не так. Тем не менее, что имеем, то имеем. Ошиблись, конечно, мы на много – Солнце растёт, как на дрожжах: не по стотысячелетиям, не по тысячелетиям, не по годам и даже не по дням, – а по часам! В восточном полушарии, где день уже закончился, почти всё живое, скорее всего, погибло; а оставшимся в живых уже нет никакой надежды спастись. У них в запасе осталась лишь спасительная ночь, которая до рассвета хоть на несколько часов продлит жизнь, спрятав уцелевших людей и животных от обжигающих лучей звезды. Да, дела плохи.  Мы не успели найти ни другого места выживания, ни способа на чём покинуть обречённую планету – ничего не сумели, ни к чему не подготовились. Хотя времени для этого у нас было уйма. Насчёт того, на чём покинуть обречённую планету – ещё полбеды, за миллионы лет что-нибудь да сконструировали бы. А вот куда улететь, куда переселиться – задачка посложнее оказалась бы. Но запаса времени для поисков решения этой задачи у человечества могло быть хоть отбавляй, если бы…

Если бы… Но теперь уже ничего не успеть. Всё происходит очень стремительно. Очень быстро…

146°Ф.

Я одел очки-светофильтры, посмотрел в окно – туда, где небо и океан сливались в линию горизонта, и откуда на протяжении многих лет каждое утро над моей Новой Англии восходило солнце: былое, нормальное, жёлтое… Пусть не такое, какое было в древности, до начала своего умирания, когда размером с квотер светило нам с неба, но обычное, каким я привык его видеть и представлять с детства: величиной с большой теннисный мячик, если его держать перед глазами на расстоянии десяти дюймов. Теперь же, передо мной представала картина иная: нечто не реальное, фантастичное и до ужаса ненормальное, но в то же время необычайно прекрасное, грандиозное по масштабу и неповторимое по красоте и до селе невиданное человечеством, на моих глазах рождалось событие вселенского масштаба – точно явление Мироздания.

Из океана медленно вырастала ослепительно-яркая верхушка диска красно-оранжевого солнца. Как улыбающийся край сырного круга, слепящим полумесяцем Красный гигант величественно поднимался над горизонтом, стремительно увеличиваясь в объёме: выше, выше, шире… И вот уже от одного его края до другого оно занимает пол-океана, хотя показалось из воды всего лишь на треть. Уже сейчас можно представить, какое оно огромное! Солнце в полнеба – таким оно предстанет миру, когда полностью вынырнет из океана и взойдёт на небо. Тогда оно заполнит собой всю панораму моего окна, заполнит собою четверть, а то и больше, видимого воздушного пространства; ослепит ядерным огнём, обожжёт и, в конце концов, поглотит Землю в ближайшие дни, как когда-то это сделала с Меркурием, а недавно с Венерой…

149°Ф.

Быстро. Всё происходит, почему-то, быстро…

Как же стремительно оно расширяется! Я помню его размером в теннисный мячик ещё недавно, пару лет назад; полгода назад оно уже увеличилось до размеров футбольного мяча. И только за одну эту ночь Солнце разбухло до таких неимоверных размеров! Да, что-то пошло не так. Никто не ожидал, что всё произойдёт так скоро…

Температура воздуха повышается с каждой минутой по мере того, как над планетой восстаёт светило. Иссушённый и раскалённый бетон и металлоконструкции здания кряхтят, потрескивая, как сухие берёзовые поленья в костре. К обеду всё загорится. К вечеру, если так пойдёт, – сгорит всё что можно. Завтра…

А будет ли завтра?!! Господи!..

154°Ф.

Жарко. Над Атлантическим океаном появилась лёгкая дымка – пар.