– Марию я приметил сразу, с первого урока. Я ещё не был тогда руководителем. Яркая красивая девушка. Увлекающаяся, умная, хотя и проблемы с естественными, точными науками. Но это свойство сознания. Тут сложно что-то делать, но не делать тоже нельзя. Конечно, я ощущал её интерес ко мне. Этот взгляд я чувствовал даже спиной. И она мне тоже очень приглянулась. Знаете, это как: «вот оно – это моё родное». Но… поймите меня, проблема учитель-ученица – очень сложная и тонкая. И не имеет однозначного решения, особенно в таком возрасте. Из всего, что я знаю и чувствую, эта проблема имеет вероятность нормального решения только в будущем, когда ученица перестаёт быть ученицей. Может быть, что-то и было бы по-другому. Однако моя личная жизнь тоже раскачивалась на повороте, да так, что перила вырывались из рук.

Прошлым летом мы расстались с девушкой. Встречались до этого долго. Ещё с института. Жили потом вместе. Но что-то поломалось, и разошлись. Странная она, конечно. Всю осень морочила мне мозги. То «останемся друзьями», то «я соскучилась», то «ненавижу тебя», то неудержимая страсть. Однажды на лавочке у подъезда мы полночи выясняли отношения. Было прохладно, и я простыл. Утром плохо себя чувствовал, голова была пухлая и тяжёлая. После уроков в кабинет зашла Маша. Она была очень возбуждена. И призналась мне в любви. Но нам не дали поговорить. Меня вызвал завуч. Я попросил Машу подождать. Но она ушла.

Сколько усилий и физических, и психологических пришлось приложить мне во второй четверти, когда мы дополнительно занимались с Марией. Ощущать жаркие чувства девушки, если ещё и она очень нравится тебе, и при этом сдерживать любые лишние слова и движения рук и глаз – это серьёзное испытание. Искушение. Знаете, «блажен человек, который переносит искушение, потому что, быв испытан, он получит венец жизни». «Не должно самому кидаться в искушения прежде времени, до Божия на то попущения, а напротив, надо молиться, чтобы не впасть в них».

В общем, не справился я. Пытаясь балансировать на острие бритвы, я, наверное, принял неверное решение – пассивное ожидание. Если не знаешь, как поступить, оставь как есть. Вам, конечно, да и мне, от этого не легче…

Перед Новым годом мы помирились с девушкой. Следующие месяцы были на повышающемся позитиве отношений. Так, что в августе у нас свадьба. Может быть, Маша узнала об этом. Поэтому и произошёл этот срыв.

Мама Маши внимательно слушала, переживала. Плакала.

– Мне обязательно нужно её удержать… обязательно! – разрываемая противоречивыми чувствами, она мучилась, нервничала. – Попробуйте уговорить Машеньку не уходить из школы, пожалуйста, Георгий Алексеевич! Может быть, она Вас послушает. Меня она не хочет слушать, и собирается уходить из школы… Всё, что я смогу сделать… помочь, я постараюсь сделать.

Первое сентября. Линейка. Каждый класс на своём, отведённом красным мелком на асфальте, месте. Десятый класс. Повзрослевшие за лето девушки, были удивительны и прекрасны. Цветы не выдерживали конкуренции в борьбе с женственностью и очарованием. Сияющие глаза, оформившиеся линии тел, улыбки, красочные яркие платья, юбки, блузки, повторяющие плавные королевские движения – кружили голову. Глаза разбегались в попытках охватить эту безмерную красоту цветущего праздника жизни.

«Господи!! У тебя дома молодая жена, а ты пялишься на своих учениц!»

Увидев её, он замер от восхищения.

«Боже! Какая же она красивая!!»

Два огромных белых банта. Тёмно-коричневая школьная форма, отделанная белым гипюром. Короткая юбка оголяла идеальные ноги. Высокие каблуки ещё больше усиливали идеальность. Белоснежный фартук очерчивал и делал объёмной, выпуклой, осязаемой и без того впечатляющую грудь. Сердце остановилось, дыхание оборвалось.

«Машенька…»

Она сидела всё так же на последней парте. Рядом сидел новый ученик – Ангелов Евгений. Они весь урок шептались, а после сделанного замечания, писали друг дружке записки, и улыбались.

Евгений сдал документы летом. Принёс сам. Приехал на машине, зашёл к директору школы, потом к завучу. Затем поднялся в кабинет знакомиться: «Я буду учиться в Вашем классе, Георгий Алексеевич. Здравствуйте». От него пахло немного вином, одеколоном, сигаретами. На среднем пальце левой руки аккуратная золотая печатка. Смуглая кожа, независимое выражение лица, подначивающий взгляд. Разговор закончился недопониманием и лёгким взаимным раздражением. Собственно этого и следовало ожидать. Молодой учитель и новый ученик, разница в годах – всего десять лет, ученик, во внешнем облике которого сразу прочитывалось абсолютное отсутствие желание учиться, потому что это ему точно не нужно, а всё, что нужно, у него есть или будет, так или иначе. Этот аккорд первой встречи сохранился в их отношениях: всё время чуть напряжённые, обострённые, на грани конфликта.

За первые полгода учёбы Мария снова расцвела. Учёба пошла на лад. Исчезли подозрительные типы в её окружении, которые раньше поджидали во дворе школы после уроков. Посветлело лицо, засияли глаза. Всё было замечательно. Только одно смущало его. Порой – очень сильно. Везде и всегда Маша была с Евгением. Они вместе приезжали на его машине в школу, вместе уезжали – из окон кабинета физики он часто наблюдал эту картину. Все уроки, все перемены, все мероприятия классные и внеклассные – вместе. «Нехорошие руки», «плохое влияние». Настораживал именно этот момент, насколько правильным был этот парень. Который, практически, не учился, имел своевольный, своеобразный стиль жизни. Покуривал, попивал. Всегда имел в кармане деньги. И приобретал в классе, да и в школе определённый, «нездоровый» с позиций завуча, авторитет. Стало создаваться ощущение, что Маша опять начала «скатываться» в пропасть.

Пятница. Последний урок. Физика.

Пришло так называемое время «а поговорить?».

Звонок с урока.

– Ангелов, задержись.

Он сидел за партой не шелохнувшись. Подошёл к учительскому столу, когда все вышли из класса.

– Я знаю, Георгий Алексеевич, о чём Вы хотите со мной поговорить. – Он стоял там же, где несколько месяцев назад стояла Мария. Уверенный. Хитроватые прищуренные глаза смотрели спокойно.

– Хорошо. Рассказывай.

Не ожидая такой реакции, он словно споткнулся.

– Ну… мммм… – уверенность забуксовала.

– Начни с самого-самого начала. Так будет легче.

– Да, пожалуй… Первый раз Машу я увидел у нас во дворе, в беседке. В компании. Курили анашу. Мы только переехали, я ещё никого не знал. Потом ещё несколько раз встречались мимолётно в разных компаниях. Как-то встретились на дискотеке. Разговорились. Всю ночь потом до утра бродили по городу. С того всё и началось. В общем… Не умею я говорить громких слов. Мне хочется, чтобы у неё всё было хорошо. Обнять, защитить… Отвадил понемногу от неё всяких уродов, которые приставали и крутились вокруг, увёл из дурацких компаний. Теперь мы всегда вместе. Не знаю, как Маше, мне нравится. Меня тянет к ней… Наверное, это любовь? Наверное… Кажется и ей нравится быть со мной. Так что, не переживайте, Георгий Алексеевич, в обиду я Марию не дам.

Как иногда мало нужно, чтобы изменилось отношение к человеку. Этот разговор, который затянулся ещё на полчаса и не только о Маше, стал точкой отсчёта совсем других отношений. Евгений оказался разумным, вдумчивым, не по возрасту взрослым и рассудительным. С достаточно чёткой жизненной позицией. А этот подначивающий, провоцирующий вид, ехидный, насмешливый взгляд, ироничный голос – были защитной реакцией, границей между ним и Миром, между ним и Обществом.

Зародилось доверие, взаимное уважение. Появилась возможность делегировать некоторые моменты управления классом.

К окончанию школы их отношения развились в дружбу, которая возможна между учителем и учеником. Отношения Евгения и Марии стали вполне сложившимися. Не муж и жена, но и не просто так встречающиеся. Их перестала задевать даже завуч – женщина строгая и приверженица определённых моральных принципов и устоев.