Но есть и другой путь. Не лезть на рожон, не кидаться с копьями на неизвестность, не пытаться захватить весь мир и не прогибать Вселенную под себя.

Вполне достаточно один раз и, возможно, навсегда – открыть Бога.

Познание Бога – это божественное приобщение к жизни самого Бога: «сия есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа».3 «Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое».4 Вера возносит нас к уразумению тайны происхождения мира от неявляемых, то есть от вечных Божественных предначертаний, к действительному бытию мира. Мир возник отнюдь не случайно, но в соответствии с Божественным замыслом. Этот замысел вечен, ибо нелепо допускать, что мысль о мире когда-то вдруг возникла у Бога. Бог – неизменяем и всеведущ. Ведомы Богу от вечности все дела Его. Проще простого произнести «творение видимого мира и человека является осуществлением во времени вечной мысли Божией. Вселенная есть Откровение вечных божественных идей».5 «Пути Господни неисповедимы». «Бог дал, Бог взял». И всё. Этого достаточно: всё неизвестное в краткую секунду становится известно божественным.

Но моя ситуация не была божественной. Любимое место, притягательное и зовущее, в том числе и своей таинственностью, теперь наполнилось страхом – таинственность превратилась в холодную чёрную неизвестность.

Страшную…

Не до бога…

В ночь после происшествия будучи, машинистом, я пытался затормозить состав, с огромной скоростью летящий на девушку. До неё было метра три. За окнами вихрем проносились деревья и столбы, воздух влетал в раскрытое окно, трепал волосы и одежду. Но поезд приближался к ней лишь на пару миллиметров. Я орал, чтобы она спрыгнула с рельс, но не мог шевельнуть даже пальцем. С обжигающим мозг вопросом «Получилось помочь?» проснулся в липком поту с закостенелыми от страха мышцами…

С тех пор каждую ночь я окунался в кошмар. Каждый раз оказывался в том самом месте, в тот самый момент. Был и машинистом, и поездом, и самим собой, и стрелочником, и столбами, и шпалами, и девушкой, и парящим ястребом, беспомощно взирая с высоты на происходящее. Просыпаясь в самый последний момент, я пытался поймать стремительно ускользающие картинки. И когда сон почти стирался из памяти, появлялся страх: «Помог или не помог?».

Каждый в борьбе с кошмарами идёт своей дорогой. Алкоголь, психиатр, медиумы, экстрасенсы, церковь…

Она сидела и уже в сотый раз перечитывала расплывающиеся перед глазами строчки. «Наша клиника приносит свои извинения. Мы перепутали Ваши анализы с анализами другой клиентки. Все причастные и виновные в случившемся будут строго наказаны».

«Нифига не будут! Это я наказана».

В этой школе она училась не с самого начала. Семья переехала в этот город летом, родители отдали документы в новую школу. Поэтому первого сентября в девятый класс, как в первый класс. Родившись и прожив, где почти никогда не бывает снега, и купаться можно чуть ли не до декабря, где солнце начинает палить в марте и до самого октября бурлит плодово-ягодный рай и где повышенный радиационный фон был нормальным состоянием, уже пройдя пубертатный период, она очень эффектно выглядела, особенно среди сверстниц. Хорошая грудь, плавные очертания фигуры, волосы в почти взрослой причёске, пытливый взгляд. Это её пока смущало –немного стыдилась своей пробудившейся женственности. Скромно сторонилась одноклассниц.

Она ещё никого не знала ни в школе, ни в своём классе. Первый день в новом коллективе. Первый урок в новой школе, первое занятие «взрослой» физики. Она села за последнюю парту у окна – точные науки ей вообще не давались. Сквозь стекло наблюдала за движением причудливого на небе облака. Загляделась, задумалась. «Здравствуйте, садитесь» – пропустила. Загрохали стулья. Повернула голову к доске. Высокий светловолосый красавец с достающими, аж, до последней парты зелёными глазами, в костюме, галстуке и в светло-зелёной, под цвет глаз, рубашке.

Это было последнее, что она запомнила в этот день. Другие предметы, перемены, знакомства с одноклассницами и одноклассниками, куча скучных однообразных историй на тему «как я провела лето», обычная суета ещё не вошедшей в отлаженный ритм школьной жизни, – всё прошло мимо. Очнулась вечером. Дома. Стоя в ванной, оперевшись на стиральную машину, она хохотала и не могла остановиться. Каждый раз, увидев себя в зеркале, заливалась смехом с ещё большей силой. Парадоксальная мысль – «я влюбилась в учителя-физика…» заразительно смеялась вместе с ней – «… с первого взгляда». Воодушевлённая, она села за свой стол, открыла учебник физики. «Системой отсчёта в физике называют совокупность тела отсчёта, системы координат, связанной с телом отсчёта, и часы или иной прибор для отсчёта времени. При этом всегда следует помнить, что всякая система отсчёта условна и относительна. Всегда можно принять другую систему отсчёта, относительно которой любое движение будет иметь совершенно другие характеристики». «Практически всякое тело можно считать материальной точкой либо когда расстояние, преодолеваемое телом велико в сравнении с его размерами, либо когда все точки тела двигаются одинаково».6 Этого вполне хватило, чтобы погасить воодушевление. Технический кретинизм, кажется, так это называется, когда любое описание математических, физических, химических, компьютерных и тому подобных вещей вызывает мгновенную каталепсию и столбняк. Ну, не дружила она с точными науками, не дружила. И чувствовала, как подкрадывается ненависть к школьному предмету физике. «Блин, не стать мне отличницей по физике, не завладеть сердцем любимого». Она ради приличия ещё полистала страницы учебника. Но чем больше она сидела перед книгой, тем сильнее в ней просыпалось желание увидеть его снова.

Никогда ещё у неё не было такого сильного желания, и никогда не было оно связано вот так с конкретным человеком. Рука предательски скользнула вниз.

Последующие дни являли собой балансирование между ненавистью и любовью. Изо всех своих скромных сил она пыталась понять эту дурацкую физику. Всё сильнее и сильнее понимала, что это невозможно. Раздражение, которое испытывалось к предмету, превращалось в ненависть. И чем больше она ненавидела, тем сильнее влюблялась в Него. Она выжидала после уроков, выстаивала возле учительской, крутилась вокруг кабинета физики – лишь бы только ещё раз увидеть. Она не рискнула сесть ближе, но это совсем не мешало слушать его голос и любоваться им с последней парты. В первые минуты каждого его урока она пыталась вникнуть в смысл услышанного. Но потом мысли улетали в апельсинового цвета мир, где были только Он и она. Несколько раз Он вызывал её к доске ответить домашнее задание. Несколько раз, заметив, наверное, её отстранённый вид, просил повторить только что им сказанное. Она получала двойку, и сияющая садилась на своё место, довольно улыбаясь.

После всевозможной кучи юношеских девичьих дел, вечером, она бралась за домашние задания. Раньше любимые предметы она всегда откладывала на потом. Сейчас последней очереди дожидалась ненавистная физика. Несмотря на то, что физика была два раза в неделю, учебник она открывала каждый вечер. Эта книжица лежала поверх других учебников. Как символ другого мира, как связующая точка двух вселенных, её глянцевая обложка поблёскивала в люминесцентном свете настольной лампы. Наполняла душу предвкушением, тёплым ожиданием, светлой нежностью. Сердечко трепетало, сжимались коленки. История, география, биология, русский язык, литература – проносились на высокой скорости мимо. И наступал момент, когда с левой стороны лежала стопка тетрадок и книг с выполненными уроками. А справа – единственная отвратительная физика. Она на миг замирала. Затем, затаив дыхание, неторопливо, словно в чайной церемонии, касалась книги, аккуратно приподнимала. Осторожно положив перед собой, делала несколько вдохов, и медленно открывала. Не читала, не всматривалась в формулы и картинки. Просто листала, и уплывала.