– А плечи здесь при чем? И что за ворос на плечах у покойника?– продолжал недоумевать брат.

– Ничего ты, Леха, не понимаешь,– вошла в раж Марина,а мы с любопытством и уже без страха вслушивались в разговор.– Все же логично. Ворос от пуховых варежек, потому что перчаток на всех не хватило.

– А зачем вам всем перчатки?

– Чтобы отпечатков не оставить,– Марине, как будто, нравилось издеваться над мужем.

– А почему на плечах у трупа?– голос Алексея становился все тише и тише, а лицо все краснее и краснее.

Меня стало одолевать опасение за самочувствие брата, потому что этот словесный батл был явно не в его пользу.

– Так мы его за плечи с Людой держали,– не замечала состояния Алексея Марина.

– А зачем держали?– обалдело оглядел нас брат.– Он что, встать пытался?

– Ага,– загоготал Вячеслав.– Он от них убежать пытался, да куда там. Вцепились клещами, не оторвать.

– Нет,– не обращая внимания на реплику юмориста, продолжила Марина.– Мы сапог снимали.

– С плеч?– до обморока брата оставалось совсем чуть-чуть.

Спор настолько захватил нас, что мы, открыв рты, едва успевали поворачивать головы в сторону говорящего. А они, говорящие, как нарочно, сидели напротив друг друга, с противоположных концов стола.

– Нет. Не с плеч, конечно, с ноги,про- добивала Алексея его шутница жена.

– А плечи при чем?– брат, очевидно, пообещал Сергею Анатольевичу все выяснить, поэтому стойко держался, не сворачивая с намеченной цели.

– Держали.

– Кого?

– Покойника.

– Зачем?

– Сапог снимали.

– С плеч?

– Нет. С ноги.

– А плечи при чем?

Казалось, данный диалог не закончится никогда. И как только начался очередной виток, я решилась на встревание:

– Ша. Разговор окончен. Всех прошу принять исходное положение. Леш,– обратилась я к брату,– Мы сняли сапог, чтобы посмотреть, что у него с ногой. Надеть обратно вдвоем с Наташей не смогли. Поэтому попросили помощи у девчонок и одного паренька,– зыркнула я на Вячеслава.– Но паренек оказался зловредным гоблином, а девчонки подключились к работе. Но так как перчаток на всех не хватило, воспользовались пуховыми варежками. Марина и Люда толкали покойника со стороны головы, держа его за плечи, поэтому там и остались ворсинки. Мы с Натахой натягивали сапог, а Ирина поддерживала ногу и всего покойника в целом, чтобы он не свалился. Мы же не думали, что будет так трудно просто надеть сапог на ногу.

– Дурдом на выезде,– вытер пот салфеткой со лба Алексей.– А сразу все рассказать не судьба? Больше, надеюсь, ничего не делали?

– В лоб его поцеловали,– громко высказалась Марина, хлопнув при этом в ладоши.

– Зачем?– подпрыгнул брат на месте и, надо сказать, не он один.

– Температуру у него проверяли. Подумали, вдруг, мужику всего лишь плохо, гриппует он, поэтому и без сознания,– разошлась не на шутку Марина, а мы приготовились к новому противостоянию.

– И что?– растерялся Алексей.

– Ничего,– спокойно ответила Марина.– Градусник, который из шеи торчал, показал, что температуры нет, мы и успокоились.

Повисло молчание. Все смотрели на Алексея: понял он или не понял, что его супруга хохмит. Засмеяться было неудобно, брат мог обидеться, но и сидеть с хмурыми лицами, тоже не подходило к данной ситуации, поэтому большинство из нас растянуло губы в подобие улыбки. Алексей, заметив наши оскалы, которые мы всячески пытались скрыть, произнес:

– Шутите, да?

– Ну, конечно шучу,– засмеялась Марина, чем разрядила напряженную обстановку, которую сама и нагнала.– Сколько с тобой живу, ты так и не научился понимать, когда я шучу, а когда говорю серьезно.

Сдерживать смех стало не под силу, поэтому в дружном порыве мы от души расхохотались. Задорно и заливисто засмеялся и Алексей, сняв с моего сердца тревогу за его здоровье.

Остатки ужина доедали холодными. Когда с трапезой было покончено, темой обсуждения стал наш отъезд по домам. Обычно, в воскресенье мы уезжали с утра, едва продрав спросонья глаза. И причиной возникновения такой привычки стало совершенно не желание гостей, во что бы то ни стало, прорываться ближе к дому, а то, что мой хозяйственный брат демонстративно брал пылесос в руки и начинал уборку, тем самым намекая, что выходные закончились, и пора и честь знать. Причем пылесосить он мог и в девять и в восемь, и в семь утра. Точкой отсчета ему служило время его подъема. Но это было не самым примечательным поступком Алексея. Марина, как-то рассказывала, что проведя весь отпуск на даче вдвоем, на следующий день они планировали уезжать. Время не обговаривалось, так как особенно домой и не спешили. Утром, когда часы показывали, что-то, около шести, Марина вышла, как говорят, до ветру. Вернувшись в дом, минут через десять, она обнаружила, что постель уже убрана, а ее муж самозабвенно занимается уборкой, вцепившись в любимый пылесос. Не найдя слов, чтобы выразить свое негодование, сноха сдалась и начала собирать вещи. Выехали они в тот день в семь утра. С тех пор мы иногда подшучиваем над Алексеем, когда выходя на улицу, громко просим кого-нибудь последить за кроватью, чтобы брат не успел ее застелить.

– Я не могу оставить дом,– отвлек меня от воспоминаний Алексей.– Я остаюсь. У меня еще неделя отпуска, хотя бы ее проведу здесь.

– Но как же ты один-то?– возразила Марина, испугавшись за мужа.

– Почему один, я могу остаться,– поддержала я предложение брата.

У меня была другая ситуация. Я временно числилась безработной (меняла место работы и ждала звонка от работадателя), поэтому оснований уехать не было, а вот оснований остаться, еще как. Уж очень мне лично хотелось повариться в незнакомой по ощущениям ситуации и по возможности поучаствовать в расследовании.

– И я могу,– раздался голос Ирины, которую мы не слышали с тех пор, как она дала обет молчания.

Все невольно оглянулись.

– Я тоже в отпуске, поэтому никуда не спешу,– как бы извиняясь, виновато проговорила она.

– Ну, хорошо,– после некоторой паузы, согласилась Марина.– Я решу с отгулами и сразу к вам. Я вас не брошу. Еды вам на неделю должно хватить, не хватит, рядом имеется магазин, с голоду не умрете. А там я привезу еще. Машину я заберу, чтобы было на чем вернуться. Вам же она не нужна?

– Да, нет,– переглянулись мы с братом.– Обойдемся. За водой на квадроцикле съездим.

– Но…– Ирина попыталась донести какую-то мысль, но остановилась.

– Что «но»?– прикрикнула на нее я, предчувствуя недоброе.

– Я тут подумала,– снова пробубнила Ирина и опять замолчала.

– Да, говори ты уже,– не удержала я децибеллы, выплеснув их на нее.

– Я не хочу никого пугать. Но....,– и вновь эта проклятая пауза.

– Что же это такое?– не выдержала и Наталья.– Никаких нервов на нее не хватает. Скажешь ты или нет?

– Вдруг, нам придется срочно удирать, а удирать будет не на чем,– на одном дыхании выпалила Ирина.

Краем глаз, я заметила, как округлились глаза Марины:

– Удирать? От кого?

– Мало ли,– к Ирине вернулась невозмутимость.– Все может случиться.

Как ни странно, но я тоже подумала об этом. Ирина же, всего лишь, проговорила мои мысли вслух.

Марина безмолвствовала, что-то просчитывая в уме. Я испугалась, что она сейчас запретит нам остаться, выбрав стиль общения строгой воспитательницы в детском саду, которая взирает на нас, сидящих на горшках, сверху вниз.

– А что может случиться?– стараясь снизить накал, внимательно следила я за выражением лица Марины.– Сама подумай. Нас трое. По одному мы никуда выходить не будем. Телефон и номер следователя под рукой. Если малейшее недоразумение, сразу будем емузвонить. Не волнуйся.

«Ну, пожалуйста,– вопил во мне внутренний голос.– Не гони нас домой. Я так хочу поучаствовать в расследовании, и, может, даже самой поймать убийцу».

– Хорошо,– сдалась Марина.– Я уеду с Наташей и Славой. Машину пусть останется у вас. Мне так будет спокойней. Но обещайте, при первых знаках опасности вы все бросаете и уезжаете. Леха, ты все уяснил?