В себе четыре образа Начала два рождают,
Триграмм те восемь порождают, как Небес Писанье,
Которые всю нашу жизнь потом определяют,
От самого её начала и до окончанья».
Так как нам суждено было от Неба отделиться,
Мы на земле живём под управление, небесным,
Ничто не может на земле от глаз богов укрыться,
В ответе мы за каждый шаг пред ними, повсеместно».
(Согласно размышлениям монаха Ку-гуа «Горькая тыква»)
6. Дело с жалобой в Ханцзяне.
Цао Чжэньтин был магистратом округа Ханцзяня
Раз ночью он сидел в правительственном кабинете,
Без головы увидел человека на диване,
Он голову держал в одной руку при лунном свете.
Казалось, призрак что-то говорит или болтает,
Не мог его слов разобрать Цао, как ни старался,
Он жестами показывал, что он не понимает.
Настолько это потрясло его, что он скончался.
Когда члены семьи его в гроб положить собрались,
Заметили, что тёплая грудь, хоронить не стали,
Прошло три дня, хоть в доме все о нём и сокрушались,
Но в траур всё ж не одевались, всё чего-то ждали.
Той ночью он пришёл в сознанье, рассказал, что было:
Его в потусторонний мир два стража проводили,
Он видел бога, от него сиянье исходило,
На нём была одежда, что в то время там носили.
– «Вот Цао Сюэси, магистр Ханцзяня»! – доложили.
Он трижды поклонился, как на Небе полагалось,
Позволил сесть ему бог, ему стул там предложили,
А стража охранять его подле него осталась.
Спросил бог, знает ли он, кто его там обвиняет.
Сказал Цао, понятия об этом не имеет,
Заметил бог, что информацией он всех владеет,
И то, что происходит на земле, отлично знает.
Взяв документ, он Цао показал его, добавив:
– «Тебе известно это дело? Ты им занимался»!
И Цао, прочитав его и на столе оставив,
Сказал: «Я его знаю. Я им возмущался.
Другим судьёй текст дела приговора был составлен,
Когда я ознакомился, остался недовольным,
Но текст тот в Министерство Наказанья был отправлен,
Хоть я протестовал, и был свидетелем, невольным.
Три раза я просил, чтоб дело вновь то рассмотрели,
Но каждый раз с пометкой «Не допущен» возвращалось
Ко мне оно, начальник не хотел мой канители,
И дело в кабинете нерешённым так осталось».
Сказал бог: «Ясно всё мне, и ты признан невиновным».
Он призрака с обидой вызвал, тот был на пороге,
Когда ворвался дух с желаньем мести, неуёмным,
У Цао от него окоченели руки, ноги.
Сказал бог: «Цао признан невиновным в этом деле,
Суд должен справедливо проведён быть, не для вида,
Только тогда возмещена будет твоя обида,
Ищи врага, виновника, кого все проглядели».
Встал призрак на колени, богу низко поклонился,
А бог, на Цао жестом указав, страже воскликнул:
– «Живее в мир его верните, где он находился»!
– «Сюда злодея притащите»! – слугам своим кликнул.
Цао проснулся и узнал, другой судья скончался,
К своим обязанностям на другой день возвратился,
К богам всем с жертвоприношеньем в храме обратился,
Всю жизнь не потреблял он мяса, Будде поклонялся.
Смысл творческого искусства
Большого мира в малом происходит сотворенье,
Где Правилом и линией мир, сущностный, творится,
Где форм всех, зримых, совершается в нём проявленье,
Где чувственная восприимчивость может открыться,
Что позволяет проникать в суть всех вещей, явлений,
Через «пустые формы» постигать мир, абсолютный,
И собственные создавать в сердцах произведенья,
Свой ими наполнять мир, создаваемый, уютный.
Конкретная вещей суть состоит ведь из понятий,
Которые рождаются в нас лишь из постиженья
Природы истиной – происходящих в ней явлений,
Которые мы получаем через восприятья,
Когда мы в медитации бываем в погруженье,
И наша разделённость попадает в Недеянье,
Которое приводит разум наш вдруг к озаренью,
И обретаем мы уже особое сознанье.
И автономным наше «Я» становится для мира,
Мы растворяемся в природе, путь наш – созерцанье,
Великие мы тайны видим в глубине эфира,
Которыми и заполняется наше сознанье.
Тогда вмещает сердце наше этот мир весь, зримый,
Вступаем в диалог мы с Высшим Разумом, Небесным.
Мы обретаем мудрость в своём мире, сотворимом,
Где всё высвечивается в сиянии, прелестном.
Быть может, разговор с собой и есть самопознанье,
Когда творим мы свой мир, истинно-нетленный,
Ведь сердце человека есть источник мирозданья,
Куда вмещаем зримый мир мы, равный всей Вселенной.
Он должен быть единым, цельным, равным Абсолюту,
И вместе с тем «опустошённым», Небытие включившем,
В себе Реальность, Подлинную, в тайну превратившим,
Тогда довериться мы можем своему уюту.
В нём всё должно простым быть, простоватость избегая,
Нарочитость, мы от всего должны освободиться,
Изысканность и утончённость ведь, часто мешая,
В шаблонность и вульгарность в жизни могут превратиться.
И для того, чтобы творить – вещить вещи, какие,
Необходимо от стандартов всяких воздержаться,
От пошлости и грубости, тлетворной, отказаться,
Разнузданности избегать во времена, лихие.
В поэтике «Воды и Камня» есть оригинальность,
Где мудрости и доброты есть олицетворенье:
Вода – Камень, Камень – Вода ,– в них общая реальность,
Как в доброте есть мудрость, в мудрости – к добру стремленье.
Свет – истинная радость, она каждому приносит
Сознание необходимости миру даренья
Своих деяний, добрых, без которых нет спасенья,
В которое каждый живущий лепту свою вносит.
Поэтому через своё «Я» правду мы рождаем,
Гармонию создав между активным и пассивным,
Налаживаем связь меж субъективным – объективным.
Всё, что от глаз сокрыто, мы увидеть предлагаем.
Нет между жизнью нашей и искусством разделенья,
Всё, что на небесах имеется, всем мы владеем,
Реальность – одновременное местонахожденье
Нас на земле и в Небе, что есть там, мы здесь имеем.
Когда мы засыпаем, то мы Небо посещаем,
Наш сон – это небесное там наше пребыванье,
Когда мы путешествие в Астрале совершаем,
Чтоб получить о будущем и прошлом наши знанья.
(Согласно размышлениям монаха Ку-гуа «Горькая тыква»)
7. Жизнь в Царстве Теней
«Тревожна жизнь наша, земная, и порой не сладка,
А есть такие, кто живёт и умирает нищим,
Богатств нам не хватает, часто даже и достатка,
Нам трудно обходиться без одежды и без пищи.
Поэтому частенько все на Небо уповают,
Легко там можно без всего такого обходиться,
Там даже тел нет, чтоб в одежды, всякие, рядиться,
Довольствуются малым те, туда кто попадает,
И если на земле жизнь переменами богата,
И многие, не зная сути, действуют вслепую.
И тратят время и все силы там напропалую,
На небесах всего того, что на земле, не надо.
Кто о земных богатствах и о славе не мечтает,
Тот знает, что дорога та обманчива и страшна,
Душевные свои он силы там не истощает,
Зачем ему на всё пустое тратить жизнь напрасно?!
Там планам не сулит крах, и стремиться уж не нужно
В Страну Обетованную, волшебное пить зелье,
Так как там всё достигнуто, и можно всем жить дружно,
От этого жизнь в радость превращается, в веселье.
Внимает воли кто Небес, судьба его такая,
Какую хочет он, ничто ему не помешает
Творить то, что его свободная душа желает,
Живёт он в радости, и жизнь его стаёт иная,
Чем у людей обычных, кто чего-то там желает
Такого, что о том он не имеет представленья,
Бессмертный человек всё видит, наперед всё знает,
