– У героини было желание отдавать, а отдавать – это и есть смысл любви, – заверил Томас, недовольно выдохнув через нос.

– Вывод: миром правит животный инстинкт! Поправка, мужчинами правит животный инстинкт.

Еврей был разочарован её ответом и рассуждением на прочитанную повесть, а Лили же растерялась, поникнув до конца занятия, словно хотела услышать от него что-то другое. Она снова выступила в роли шута, а он – в роли законченного идиота. Шульману стало казаться, что девушка насмотрелась на мужской пол и определённо его ненавидит.

После занятий мисс Янг ждала учителя в кабинете ещё более понурой и расстроенной.

– Ты пишешь сочинение, я – проверяю, а после дружно расходимся, – раздраженно буркнул он, войдя в класс, швырнув ей тетрадку.

Лили покорно кивнула:

– Я вас чем-то расстроила?

Мистер Шульман клацнул зубами, а после с тяжёлым выдохом кивнул:

– Меня откровенно бесят твои рассуждения. Они меня разочаровывают.

Лили поспешила извиниться.

– Не в этом дело, – унял её учитель, – Ты можешь думать как хочешь, как тебе нравится, и как ты считаешь правильным. Но, неужели твой жизненный опыт богаче моего? Или ты таки действительно решила, что знаешь и понимаешь больше остальных, м? Любая теория нуждается в практике, Янг. Ага?

Лили быстро кивнула.

– Но, сэр… Наблюдая иллюзии других, я всего-навсего утратила свои.

– Это твоя проблема, – заверил Том, заведенный не на шутку, злобно стуча тяжеленой ручкой по учебнику, – Живи своими мечтами и надеждами, своей верой в любовь.

– Зачем? Чтобы в конечном итоге остаться раздавленной по собственной воле, как и все?

Шульман глубоко вздохнул, набираясь терпения:

– Что значит, как все? Ты не они, а они не ты! У всех правил есть исключения. Я бы тебе это быстро доказал!

Лили вскинула голову, а Томас уставился ей в глаза, отчётливо понимая, что только что ляпнул. Его лицо расправилось от напряжения, становясь мягким и даже немного умиротворенным.

– Докажите… – протянула Лили, продолжая буровить серые глаза.

– Ты решила со мной поиграть? Если я возьмусь, то не отступлю, пока не доведу дело до конца. Хорошо подумай, оно тебе надо, а? Надо?

– Зависит от того, что ждёт меня в конце…

Том потёр руки, намереваясь заключить выгодную сделку, наблюдая её мнимое спокойствие.

– Радость и покой, но это при твоей полной отдачи мне.

– Это условие?

– Нет, это обычная сделка.

Лили насупила нос, бегая глазами по классу, обводя бежевые стены, шторы, стенды и плакаты, огромные окна и наконец останавливаясь на Томасе, что терпеливо ждал, теребя ручку. Девушка понимала, что, с одной стороны – это выгодно, ведь шашни с учителем при любом исходе ведут к тому, что её долги моментально исчезнут, на пропуски будут закрывать глаза, и она сможет полноценно заниматься образованием дома, а также присматривать за братьями и больной матерью. «А может, на мистере Шульмане можно вспахать целый огород, если братья не успеют к посеву?» Она молча оценивала его физическое развитие, обводя глазами широкие плечи, грудь и массивные руки. Поиграть в любовь – задачка сложнее некуда, но Лили твёрдо решила попробовать, рискнуть и попытать удачу. Если правильно расставить приоритеты и обозначить приемлемые рамки, она абсолютно ничего не потеряет. Но всё это было не так выгодно, как для самого Шульмана. И эта мысль мелькнула где-то в уголках карих глаз. Что он получит взамен? Ведь Том, как истинный еврей, никогда и ничего не делал просто так. Статус? Или просто докажет правоту и превосходство?

Лили облизнула губы.

– Нервничаешь? – спросил её мистер Шульман надменным и охрипшим голосом.

– Думаю, – отозвалась она.

– Нервничаешь, – протягивая гласные, констатировал Том.

Мужчина хмыкнул и учтиво кивнул, вновь складывая сухие руки вместе, прожигая её глазами.

– И всё-таки, в чём подвох? – спросила Лили, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки, которая стала её душить. Шульман вопросительно вскинул брови:

– Какой подвох ты ищешь? Я перед тобой честен. Принимай уже решение, у меня ещё дела помимо тебя.

Томас подумал о баре и своих проблемах с нелегальным бизнесом, которые топили его с головой в дерьме. А он его потихоньку расхлебывал, по-человечески устав от всего. Возможно, эта «сделка» была больше нужна ему, потому что он желал непринуждённого общения и тепла. Чтобы кто-то его ждал и слушал, необязательно любил. Лишь бы просто кто-то был.

– Вы мне нравитесь, потому что вы – одиночка. – нарушила тишину девушка, сбрасывая еврея словно с вороного коня, начиная играть сразу же не по правилам, – Такой же, как я.

– Я? Одиночка? – Томас хмыкнул, прищурившись, – друзья, коллеги, студентки. Я не одиночка, Янг.

Да никого у Шульмана не было: ни друзей, ни коллег, которые были бы для него чем-то большим, нежели галочкой в списке источников выгоды. Да и студентки его скорее шарахались, чем обожали.

– Ну так что? – его терпение медленно испарялось и еврей осторожно давил.

– Я согласна, но, с течением времени, я хотела бы внести некоторые правила, – заверила Лили.

Тому это не понравилось, но вида он не подал, слегка плюнув на ладонь.

– Сделай также.

Лили посмотрела на мужчину как на глупца, но просьбу выполнила, протягивая в ответ раскрытую руку.

Томас не стал гонять девушку сочинением после напряжённого момента, решая запросить должок за эту поблажку в будущем. Еврей был удивлён её согласию. То ли она просто дурочка, то ли хитрая дурочка, которая хочет его надуть. «Обмануть еврея – остаться обманутым самому» – думал он, закидывая на плечо её сумку, пока та сверкала от счастья, получив оценку просто так, на деле – авансом.

– В следующую пятницу комиссия, и если ты не успеешь закрыть долги, тебя отчислятся за пять минут до выпуска. Понимаешь же?

Девушка устало угукнула:

– Всё бы ничего, но математика и латынь… Мисс Эванс такая… вредина, она меня просто ненавидит.

Том улыбнулся, понимая тонкий намёк.

– С латынью могу помочь, а вот математику тебе придётся наверстать.

Лили ехидно ухмыльнулась. На таких хитросделанных как она, Томас Шульман некогда съел собаку, а закусил сучкой, в роли которой сейчас она и выступает в этом идиотском цирке.

Ну и на кого я похож, мать вашу?

Тащу её сумку на плече, как мальчишка, пока та идёт впереди, виляя бёдрами, которые были у неё что надо: широкие и красивые.

«Ей только плодить детей, да пополнять доблестный и великий еврейский род»

– Твой автобус? – указал еврей в сторону остановки.

– Ага! Мне пора! – Лили оживилась принимая из рук его сумку, что Томас нёс три квартала, как ездовой верблюд, – До свидания.

Карие глаза напротив смотрели точно в его, ища какие-то ответы или вопросы. В следующее мгновение Лили дёрнулась к транспорту, но Том схватил её за талию, прикасаясь пальцами к мягкой ткани сарафана, поднимаясь вверх.

– А поцеловать? – её глаза округлились и чуть ли не вылезли из орбит. Кажется Шульман обошёл её наглость своей. Вопросительно-растерянная мордашка подрумянилась на майском солнышке, а податливое тельце легонько отстранилось.

– Нам теперь положено.

Лили возмущенно вздохнула, посмотрев на автобус, а тот словно никуда не спешил и ждал прощального поцелуя не меньше, чем Том.

– Давай же,– его голос совсем осип от предстоящих приятных ощущений, – Ты скрепила рукопожатием наш договор.

Лили нервно сглотнула, делая шаг к заросшему лицу, положив правую руку на плечо Томаса, будто это ей чем-то поможет. А он никогда не был терпелив и ужасно не любил ждать, поддаваясь вперёд, осторожно запечатывая их «сделку» пухлыми губами на таких же, только очень нежных и розовых, ощущая сладкий привкус и жгучее тепло, бегущее по всему телу. Она в этот миг лишь зажмурилась, слово у виска её был пистолет.

– А теперь, пока, – сказал Том, отпрянув от полюбившихся губ, продолжая держать её чуть выше талии, – Когда ты будешь дома?