Детвора разбирала конфеты, гаркнув тройное спасибо, угостив одной Томаса и его водителя, который смущённо вернулся к машине.

– Где сестра? – спросил Шульман, разжевывая приторную сладость, осматривая помещение.

– В ванной. А это что такое? – спросил один из парней, дотрагиваясь пальцами до его цепочки на руке, как остальные с любопытством подлетели, лапая широкое золотое плетение.

Том медленно осматривался: бордовые выцветшие обои, белёный потолок и прорезанный кое-где линолеум. Два дивана, кофейный столик и огромная библиотека. Короткая лестница на второй этаж, бежевая дверь и силуэт девушки, что вышла в одном белом полотенце, удерживая его рукой. Лили опустила взгляд на детей, встав у перил, ахнув и раскрыв рот, заметив учителя внизу.

– Вы?!

Еврей лишь кивнул, зазывая её жестом к себе, зная, что сейчас устроит ей хорошую трёпку, но девушка оказалась осторожной.

– Хотите надрать мне задницу? Валяйте!

«Надрать задницу? Лучше уж тогда отодрать тебя в задницу, сидеть на занятиях ты точно после не сможешь, но, может, хоть ума прибавится?» – подумал он про себя, ощущая приятные мурашки, спускающиеся по спине, стекающиеся к паху. Долго расслабляться не пришлось, когда в гостиной воцарилась тишина, а передо ним предстала молодая девушка, мокрая после душа, со стекающими капельками воды с волос в светло-голубом, хлопковом домашнем платье. Карие глаза, обрамленные влажными и загнутыми пушистыми ресницами, очаровывали Томаса.

– Тебя не было неделю! – сказал он, всматриваясь в её усталое и бледное лицо, – Где ты, мать твою, была? Не мне нужен этот диплом!

Том отчитывал её как маленькую девочку, что виновато хлопала глазами, опустив голову.

– Почему бы вам просто не успокоиться и не позавтракать со мной? А я всё объясню.

«Чего? Позавтракать? Она смеется надо мной, издевается!»

Том проехал почти семьдесят километров чтобы позавтракать? Он приехал чтобы отвесить ей хороших звездюлей, а вместо этого сидит на маленькой кухне, как гребаный семьянин с тремя детьми и молодой женой, и ест блинчики с мёдом. И куда он скатился? Эта девка вертит евреем, как хочет, а вертеть её должен он на своём хозяйстве. Кто из них Томас Шульман, в конце концов?

– Вкусно… – заметил он, посмотрев в почти пустую тарелку, запивая всё это сладким чаем с молоком.

Разговаривать по делу уже не хотелось, поэтому они просто ели, изредка переглядываясь.

– Когда собираешься вернуться на учёбу? Когда останешься необразованным недоделком из глухой деревни?

Янг плеснула в Томаса остывшим чаем, со звоном швыряя чашку на стол. В этот момент он понял, что перегнул палку и взял её за живое.

– Тогда, когда вы перестанете лезть в мою жизнь!

Том чуть не упал со стула, с трудом удержав равновесие и желание прибить её этим же стулом, удивляясь от происходящего, от дерзости девушки, зарекаясь больше никогда не помогать и не делать добро, что вечно выходит ему боком, стряхивая с бороды сладкие капли. Лили уже сотню раз пожалела о сделанном, протягивая мужчине полотенце, чтобы он смог просушить недовольную рожу. Будь на её месте любая другая, Томас бы наверное не сдержал себя, но здесь была она, что занимала все его мысли последний месяц. Звон в ушах становился громче, а сохранять самообладание становилось сложнее.

– Если я не увижу тебя на занятии во вторник, то приложу все мои силы, чтобы ты вылетела из колледжа с пинками под зад! Момент понятен?

Шульман швырнул ей пропитанное чаем полотенце, накидывая пиджак и направляясь к коридору.

– Вы злой! Лили никогда нас не бросит! – один из мальчиков яростно вцепился в его бедро, нанося лёгкие удары кулачками, – Нас папа бросил! И вы тоже плохой!

Лили отвернулась к окну, утыкаясь в майскую зелень.

– Боец… – Том потрепал мальца в светлую макушку, поражаясь маленьким защитником, понимая, что не прав. Но, дёргаться уже было поздно и он молча покинул дом, виновато закрыв за собой дверь.

В баре мистера Шульмана ждала компашка пакистанских полупокеров, которые потребовали от него снижения цен на поставку и продажу алкоголя.

– Накося-выкуси мой обрезанный член! Я что, похож на сучку, подставляющую зад каждому кобелю? – спросил он, обводя взглядом чёрноволосого и смуглого мужчину с такими же чёрными глазами и душой по имени Сафар – главарь недоумков из пакистанского квартала, – Ну нет, никаких скидок ни тебе, ни твоим выродкам! Я не для того рву задницу, чтобы вы – болваны отказывались платить мне по счетам! Дела у них, видите ли, херово обстоят! Надо же!

– Том, ты же разумный человек. Зачем тебе все эти сложности? – главарь опёрся о его дубовую и отполированную языком работников барную стойку своими смуглыми и расплющенными лапами, с презрением уставившись ему в глаза. Сегодняшний день еврею порядком надоел, а терпение закончилось на Саммер-Роуд, поэтому ему ничего не оставалось, как пойти на крайние меры, дабы вернуть себе спокойствие и сэкономить нервы.

– Не смей, слышишь? Не смей, сраная ты мартышка, смотреть на меня сверху вниз, – голос Томаса больше походил на предупреждающее рычание дикого зверя.

Он схватил со стола тонкий перочинный нож, которым обычно разрезал хлеб, воткнув его в руку Сафару, словно это был мякиш. Тяжёлый стук и гулкий вой пробежался по всему бару пугающие волной для остальных умников, пока густая алая кровь сбегала по его пальцам, капая на пол.

– Ну, полагаю, мы таки договорились больше не поднимать разговор о снижении цен?

***

Поздним вечером Томас впервые за месяц принял решение расслабиться, подъезжая к знакомому борделю. Пиджак нараспашку, ворот белой рубашки растянут, а крепкие руки вложены в глубокие брючные карманы. Единственным его желанием после плохого дня было посношаться с какой-нибудь чистенькой девкой. Несмотря на разрушенный разум и даже сильное желание, Томас никогда не прыгал на первую попавшую под него женщину, считая, что свой член он не на помойке нашёл. Мужчина с самым настоящим фанатизмом запрашивал в борделе только нетронутых девок и если же таких не находилось, то он молча возвращался домой ни с чем. Никогда Томас Шульман не залезет на ту, что уже была в эксплуатации или, проще говоря, была в употреблении. И вот сейчас он стоял возле бара, докуривая редкую, но такую нужную сигарету, ожидая ответа владельца публичного дома. Серый взгляд перемещался по полуголым девушкам в объятиях молодых, старых и самых разных мужчин. Кто-то зажимался за столиком в углу, кто-то целовался у стены, а кто-то просто выпивал в компании женщин.

– Есть одна девушка. Хорошенькая, ценный экспонат, но за неё я прошу триста фунтов.

– Хочешь пропихнуть мне зашитую шалаву по цене этого бара? Я собаку съел на их трюках по возвращению мнимой девственности, когда за спиной уже побывала целая рота,– Томас недовольно поджал губы, – У меня член проваливался как в гребаное ведро с тёплой водой!

Мужчина хмыкнул, пытаясь заверить недоверчивого еврея:

– Эта точно новая, с биркой-этикеткой между ног. Берёшь?

Том немного поколебался, не зная, что лучше, воспользоваться рукой или всё-таки раскошелиться раз в месяц, все-таки, он ведь это заслужил. Слегка хлопнув по столу, Шульман намерился отдохнуть, вынув из кармана пачку свёрнутых купюр, недовольно швыряя триста фунтов, зная, что эту девушку он будет иметь всю ночь, выжимая всего себя и её тем более.

Через пару минут мужчина поднялся на второй этаж, пройдя мимо пустых комнат, тихо постучав в нужную, приоткрывая скрипучую и широкую дверь, за которой ничего не было слышно. В углу постели сидело юное тело, чьё лицо Том никак не мог разглядеть из-за пьяного зрения, делая несколько шагов вперёд к кровати, на ходу снимая пиджак и рубашку. Ещё два шага и Шульман взъерошил густые каштановые пряди ничком падая возле девичьих ног, что тут же поджались от волнения и испуга. Серые глаза уставились в огромные и карие напротив.

– Ты чего здесь забыла?

Лили Янг обеспокоенно смотрела на заросшую мужскую физиономию, не желая отвечать, стеснительно прикрывая себя шелковым покрывалом.