— Будем таранить головной батарейтор, прорывайся сквозь строй!

Но этому плану не суждено было исполниться. Случайная ракета попала в нижнюю плоскость гномьей машины. Здесь располагалась двигательная группа. Ракета буквально поднырнула под юбку.

Раздался мощнейший взрыв. В воздухе закувыркались обломки.

Маршал Радко вытер проступившую испарину.

— Полковник, приказ на перестроение. Мультидекерам отойти в сторону, батарейторам начать бомбардировку. Мы должны расчистить плацдарм для десанта.

Флаг-капитан передал приказ комэска. Альмаиканские машины послушно меняли перестроение. Прямо позади приближались еще десять лартианских мультидекеров.

Самуэрс Неррона с болью смотрел на то, как падали обломки последнего гномьего корабля. В душе клокотала жгучая ненависть. Четвертый тактический отряд прекратил свое существование. Военный авиафлот Рорара остался лишь в воспоминаниях.

Нерроне казалось страшной та несправедливость, что он не был вместе с ребятами. Все они дрались прекрасно, но погибли бесславно, ничего не добившись. На двух альмаиканских кораблях были заметны дымы, но ни один батарейтор не пострадал. А враг перегруппирует силы и начнет утюжить городейник.

Значит, нужно приготовиться к этому. Самуэрс заранее выбрал убежище, куда отведет гномов во время бомбежки.

- Сынки, давай за мной, пошли дружно!

И Неррона повел всех в укрытия.

Когда Береновича вывели на площадь здесь творилось чудовищное столпотворение. Разъяренные гномы выкрикивали обвинения. Многие начали кидаться грязью, кто-то первый плюнул. И вот он с ног до головы был покрыт плевками. Народ был готов разорвать предателя. Так они кричали. Предатель! Предатель!

Но что он такого сделал?

— Подождите…

Никто его не слушал. Адмирала подняли на какой-то помост, накинули на шею петлю и быстро рванули вверх.

Шейные позвонки хрустнули, глаза закатились. Какой-то шутник сорвал с него штаны. Под хохот и улюлюканье толпы все увидели у подрагивающего в конвульсиях Данилео эрекцию.

После расправы труп адмирала бросили на обочину. Айнзацкоманды двинулись дальше.

Первые бомбы начали рваться на верхних уровнях. Маршал Радко деловито оглядывал в бинокль результаты. Батарейторы методично утюжили городейник, нужно было расчистить место для посадки.

К огневой работе подключились и орки. Пакеты неуправляемых ракет перепахивали землю, уничтожая постройки и мечущихся гномов.

Кроме того, мультидекеры из станковых пулятелей били по площадям. Чем сильнее они смогут напугать гномов, тем меньше будут потери у панзергренадёров десанта.

Через полчаса методичной бомбежки, когда в погребах не осталось бомб, маршал Радко приказал машинам начинать посадку. Ввиду того, что защитники Рорара уничтожили все приемные фарватеры пришлось бомбами и ракетами расчищать место на верхних уровнях. Да, оно всё было в ямах и рытвинах, но кое где можно было притулить корабли. Какие-то куски проспекций и тому подобное. Здесь требовалась ювелирная работа, но Радко знал, что у флаг-капитана просто не хватит опыта для такой посадки.

Поэтому маршал приказал мальчишке уступить ему место. И сам взял в руки сайдстик. Батарейторы, шипя подъемными дюзами, осторожно, словно наощупь, садились среди руин. Десантники уже ждали во чреве кораблей начала атаки.

Когда все шесть машин благополучно принялись, десант высыпал на улицу и бросился врассыпную. За батарейторами и мультидекеры, как альмаиканские, так и орочьи, принимались прямо на развороченный городейник.

Наконец, десантные команды смогли поддержать первую волну панзергренадеров. А в эту минуту уже во всю шел бой. Ополченцы смогли окружить первых высадившихся десантников и пока теснили их. Но как только те отступали к кораблям, станковые пулятели выкашивали ополченцев десятками.

Постепенно начало темнеть. Маршал Радко был недоволен тем, как долго панзергренадеры топчутся на месте. Он всерьез опасался, что с наступлением темноты ополченцы смогут подобраться к кораблям и уничтожить их.

— Давайте, трусливые черти! Гоните мразоту!

Радко не зря злился на десантников. Несмотря на великолепную экипировку и подготовку, у местного ополчения появились шансы удержать городейник.

Приближалась ночь, и Самуэрс Неррона видел, что силы вторжения явно забоксовали на верхних уровнях. На его баррикаду несколько раз нарывались какие-то силы десанта. Но организованный ответный огонь заставлял их отступить.

Хотя силы защитников таяли буквально на глазах. Все-таки ополченцы не имели военной подготовки, плохо пуляли, плохо уворачивались от огня.

В какой-то момент что-то пискнуло под ногами. Неррона заметил, что связанный орк что-то кричит. Из-за грохота и стрельбы слов было не разобрать. Самуэрс наклонился.

— Господин, развяжите меня.

— Сиди смирно, малёк.

— Господин, господин, я хочу драться.

— Но ты же орк?

— Да, но моя родина здесь.

Неррона задумался. Впрочем, свободных рук было мало. И он развязал паренька.

Когда Элека отпустили, он благодарно закивал своему спасителю. Взял из резерва пулятель и прильнул к амбразуре.

В этот момент как раз началась очередная атака. Неррону позвали на другой край баррикады. Здесь панзергренадеры подобрались опасно близко.

Грохотали гранатницы, визжали пулятели. Смерть не щадила никого.

В какой-то миг Неррона с удивлением заметил как ловко действует орчонок. Пользуясь своими невеликими размерами, мальчишка выполз вперед за баррикаду и начал косить десантников с открытого фланга. Не ожидая подставы, панзергренадеры были вынуждены повернуть фронт. В этот момент Неррона собрал своих бойцов и выскочил с левого фланга в тыл к наступающим штурмовикам.

Оказавшись неготовыми к такой атаке, десантники ретировались, очевидно, понеся большие потери. Вернувшись за баррикаду, довольный Неррона хотел поблагодарить орчонка. Но тот сидел обхватив руками колени. В темноте Самуэрс заметил, что мальчик ранен.

— Где тебя прихватило? Крикнул с досадой Неррона. Орчонок указал на живот.

Перевяжите его! Помогите остановить кровь.

Элек чувствовал, что сознание уплывает. Его качало на волнах. Где-то вдалеке шла беспорядочная пальба, в воздухе пахло дымом и кровью. Ах, это же была его собственная кровь. Почему так больно. Почему так больно умирать? Маленький орк не желал встречи со смертью.

Маршалу Радко доложили о том, что десантники встретили сильное сопротивление и понесли огромные потери. Они вынуждены отступить обратно в месту высадки.

— Что значить огромные? Доложите мне цифры, полковник. Вы же не барышня кисейная, надеюсь, в обморок тут не хлопнитесь! Хватит драматизировать. Это война, я лишь прошу, чтобы меня информировали, а оценочные суждения и свою прелестную эмоциональность оставьте для светских салонов.

Флаг-капитан смущенно принялся царапать стилем свиток.

Погибших около сорока десантников, раненых примерно в два раза больше.

— Так, это плохо. С такими раскладами мы не продержимся здесь эту ночку. Значит так. Приказываю панзергренадерам вернуться на корабли, будем взлетать.

— Господин маршал, но сейчас очень темно, в таких условиях взлёт…

— …взлетать, полковник!

Через двадцать минут Радко сообщили, что десантники начали погрузку.

И какое же это было чудо, когда, сквозь изрытые бомбежкой проспекции, корабли поднялись в ночное небо.

Неррона услышал форсажный рев импеллеров. Ополченцы закричали ура. Но старый генерал не спешил радоваться. Он искренне надеялся застать оккупантов со спущенными штанами и взорвать к черту их корабли. Но эти трусливые твари предпочти убраться восвояси.

Что теперь, победа? Как бы ни так. Они наполнят погреба новыми бомбами и будут утюжить Рорар пока тут живого места не останется. Чертовы уроды…

Когда последняя машина поднялась в воздух, маршал с замиранием сердца посмотрел на свиток. Три мультидекера во время взлета упали на землю. Или зацепились крыльями за обломки, или не разглядели ям, или что-то ещё.