Контейнер с роботом-хирургом стоял на полу машины, прямо возле моего носа. И потому я видел, как Сержант уверенно сунул в него руку, а вынул её… На первый взгляд казалось, что руку командира проглотил большой блестящий паук. Но тут же я узнал хорошо знакомые мне суставчатые лапки медицинских манипуляторов с полированными разнокалиберными клешнями.

Я имел несчастье видеть такие уже не один раз. Только размерами побольше… Сначала на прикованном к нашей планете повреждённом звёздном корабле, где киберхирург медицинского отсека дважды вытаскивал меня чуть ли с Вечного Моста. Впервые – в юности, после ранения в живот, полученного в схватке за жизнь как раз той той самой любимой девушки, которая любила не меня. Во второй раз уже на службе, когда в прошлом году я пытался предотвратить задуманную врагами катастрофу на таможенном терминале. Там должно было так бабахнуть, что от нашей колониальной государственности ничего не осталось бы. Контейнерную площадку терминала я почти разминировал, но ослабленного взрыва избежать всё-таки не удалось. Ну как ослабленного… говорят, облако огня и дыма поднялось на несколько километров. И жертвы были… Однако моими усилиями государственность колонии тогда устояла. Правда, я потом месяц с киберхирургом общался. Ну и вот, недавно – после боя на прибрежном лугу у энергокомплекса Пхата, Валлти с коллегами семь часов мою раскроенную диверсантами башку зашивали. А сегодня опять… Что-то зачастил…

Робот расправил поджатые суставчатые лапки, потянулся ими всеми одновременно к моему лицу, но потом передумал и защёлкал клешнями, выполняя самотестирование. Россыпи умненьких рубиновых глазок, которые лазерными сканерами язык не поворачивался назвать, заглянули мне прямо в душу. И наконец, робот, обхвативший опущенную руку Сержанта, открыл огромную стальную пасть и широко улыбнулся мне. Конечно, я понимал, что это одушевлённое восприятие медицинской техники у меня от только что сделанного укола… И это вовсе не распахнутая пасть, переливающаяся сказочными драгоценными искорками, а платформа с микроинструментами, которая перешла в рабочее положение… А потом мне и вовсе маску с наркозом под нос сунули…

Вот так и случается, когда тебя срубает, и все важные события дружной гурьбой идут мимо. Наркоз очень сильно дурит голову. Постепенно я стал понимать, что стою, закинув руку на плечо своему напарнику, а тот придерживает меня за пояс, чтобы не шатало. Мы опять были перед воротами сарая, излучающего в серое зябкое утро зеленоватые эманации смертоносной любви. Рядом мои товарищи. Мы стоим все вместе, на безопасном расстоянии. Плечи мои обёрнуты блестящей термонакидкой из комплекта первой помощи. Оказывается, меня нельзя было оставить в машине, так как жажда бурной деятельности началась несколько раньше, чем включилась соображалка в моей голове.

Все обсуждают важный вопрос – что теперь делать со зловещими поющими шариками Рума Многорукого. Ему самому сейчас оказывали срочную помощь на борту санитарной машины, которую за время моей отключки подогнали поближе. А вот с его наследием вопрос был пока не решён.

На предложение Красена дождаться, пока кончится заряд Стаки напомнил, что всё это добро подключено к магистральному волноводу. На идею Саста как-то добраться до коммутатора волновода или отключить его дистанционно, с зональной подстанции, Стаки показал всем запись со своего шлема, где было отлично видно, что тщательно заблокированный и опломбированный рачительными Рыбаками коммутатор хитроумным Румом разобран, а гирлянды сияющих шариков висят на кустарных шунтах безо всяких предохранителей и выключателей.

– Без предохранителей, говоришь… – задумчиво повторил Сержант, направляя на двери зловещего сарая какой-то прибор.

Судя по тактической голограмме, которая светилась над планшетом, что был в руках у Красена, полицейское усиление, собаки, дознаватели и эксперты-криминалисты переместились куда-то ближе к берегу и лазали там по скалам. Тройка контрабандистов так и топталась где-то у нас за спиной. Дождь, к счастью, почти затих.

Тут Стаки, решительно взмахнув свободной рукой, предлагает вызвать сюда военных сапёров, одолжить у них большую инженерную машину, поднять повыше бульдозерный отвал и снести с разгону эту хибару под корень. Ну конечно, что же может бывший танкист предложить…

– Успеешь ещё что-нибудь снести, – негромко отвечает ему Сержант.

Он смотрит на часы, потом опять на свой прибор… Потом вдруг поворачивается ко мне.

– Космонавт! – командир, чуть наклонившись, заглядывает мне в глаза. – Очнулся?

Я в ответ промямлил что-то несвязное – язык, как оказалось, ещё не слушался.

– Ты промышленную энергетику в университете изучал? – последовал следующий вопрос.

Моя борьба с языком пока только началась, и потому я просто размашисто кивнул командиру, как верному товарищу после большой пьянки.

– Что происходит в планетарной энергосистеме по утрам?

По утрам… Ну да, сейчас же утро! Я сразу вспомнил, что происходит. И даже почувствовал, что смогу что-нибудь сказать.

– Частоты… волновой синхронизации… меняются… – одолел я свои первые после наркоза слова. – А сколько сейчас…

Я не без труда поднял руку и посмотрел на наручный навигатор, но рубиновые циферки разъезжались перед глазами…

– Около шести утра, – подсказал Стаки.

– По районам побережья… да, в шесть. Вот сейчас… и должно…

– Шандарахнуть? – первым догадался Стаки.

– Скорее у этой дряни опять спектр поменяется, она ведь без стабилизатора в линию включена, – предположил Красен.

– Вот как нужно владеть собой, – сказал всем Сержант и, сдержанно улыбнувшись, несильно хлопнул меня ладонью по голому животу. – Первое, что вспомнил после наркоза, – порядок регулирования частотного спектра волновой синхронизации в энергосистеме юго-западного побережья. Причём безошибочно! Ай да Космонавт!

Ребята сдержанно, но уважительно засмеялись.

А Сержант, ещё раз посмотрев на свой приборчик, коротко приказал:

– Отходим за машины!

Сначала ничего не было заметно. Потом мне стало казаться, что оттенок свечения подмокших бракованных одурманивающих шариков начинает меняться с ядовито-зелёного на чуть желтоватый. Первый дымок появился через минуту. А потом и полыхнуло. Сначала у одной стены, затем у другой…

Мы молча стояли и смотрели, как разгорается сарай.

– Наверное, можно было их как-то вытащить, – сказал, наконец, Красен, вспомнив, вероятно, про кошку и верёвку, которые обязательно присутствовали в багажнике каждого из наших джипов.

– Нет, – неожиданно жёстко сказал вдруг Сержант, повернувшись к нам. – Правильнее уничтожить всё это на месте. А то официально всё это не удержать, разберут смежники на вещдоки. А люди там разные. Рано или поздно кому-нибудь да попадёт в раскрытую ладонь…

– Про этого типа кое-что известно, – командир кивнул в сторону санитарной машины, где врач и фельдшер возились с Румом Многоруким. – Коллеги из других миров частенько разные весточки присылают. Сильно задолжал Маверну, королю контрабандистов на Улле. Прищемили ему хвост в нескольких системах. Но всё равно, сомневаюсь, что полез бы в такую авантюру без посторонней помощи. Сомневаюсь, что в промышленности кому-то нужны были бракованные бытовые излучатели, да ещё и криминал… Сомневаюсь, что это вообще брак, а не спецзаказ… Думаю, нашлись умники, подсунули ему подготовленный товар, да направили в нужную сторону. Цель была одна – вызвать жертвы… Дестабилизацию… Уверен: это продолжение истории с бомбой в прошлом месяце. Шумно не получилось – решили исподтишка зайти.

Сарай горел всё сильнее. Замешанное с чёрным дымом яркое оранжевое пламя, так болезненно дисгармонировавшее с серыми оттенками этого утра, пробивалось в дыры, простреленные в крыше. Кустарные линии волноводов внутри оплавились и пару раз уже в огне и дыму вспыхивала ослепительно белая энергетическая дуга.

Настало время подумать о войне. Это были грустные мысли. Но неизбежные.