На горизонте показался Козуэй — темное пятно. Остров не кажется очаровательной полоской земли, которая грациозно поднимается из океана, как изогнутый горб кита; это угловатый сгусток мышц, сухожилий и костей сжатого кулака, пробивающего себе путь к небу с вызовом, который, казалось, противоречит ленивому, спокойному образу жизни людей, которые обычно живут на его поверхности (так утверждает Google). Небо по-прежнему хмурое и обещает дождь, но, несмотря на это, я не могу не заметить в этом месте дикую красоту.

На берегу из камней и песка, меня ждет пожилой мужчина по имени Хилари. Одетый в строгий костюм с темно-фиолетовым галстуком, он выглядит довольно неуместно в этом странном, диком, мистическом месте, но опять же уверена, что тоже выгляжу здесь неуместно.

— Вижу, вы благополучно добрались, мисс Лэнг. — Он подхватил мой огромный чемодан, набитый до отказа одеждой и книгами, и легко понес его к забрызганному грязью «Лендроверу», припаркованному в двадцати футах от меня.

— Похоже на то, — соглашаюсь я. Правда, не уверена, что говорю это всерьез. Часть меня чувствует себя потерянной, как будто вырезала кусок своего сердца и забыла взять его с собой на рейс из Калифорнии.

— Ронан и дети уже в доме. Если хочешь, мы можем проехаться по острову, и я покажу, где что находиться, прежде чем мы отправимся туда. Ожидается, что ты приступишь к работе не раньше завтрашнего дня, так что сегодня твой день. Можешь поспать, если устала после перелета, или отправиться на прогулку, исследовать окрестности. Все в твоих руках. — Похоже, мысль об исследовании острова заставила его скучать.

Выбираю короткую экскурсию, перед тем как поехать домой. Сон не был моим приоритетом после того, как дремала всю дорогу из аэропорта на заднем сиденье такси Кэррика, но долгое время в дороге меня вымотали. Полежать на кровати, читая и расслабляясь в тишине, сейчас звучит идеально.

Хилари показал мне, где находится местный продуктовый магазин, почта, банк. Отвез меня из того, что он называл церковным кварталом, на другой конец острова — в общей сложности двадцать минут на машине — в город под названием Ричмонд, чтобы показать мне там красивое, широкое озеро. После этого объявил, что пора возвращаться в большой дом.

— Большой дом?

— Так его все называют, дом Флетчера. Он принадлежал семье на протяжении многих поколений. Старые ирландские деньги. В викторианские времена здесь работало много людей с острова. Повара, обслуживающий персонал и другие работники. Там уже давно никто не жил. Думаю, жители все еще в шоке, когда видят босса, разъезжающего на своем мотоцикле.

Хм. Значит, Ронан — наследник старых денег. Это многое объясняло. От него буквально исходило чувство собственного достоинства, которое выходило за рамки его должности директора «Флетчер Корпорэйшн». Он не был высокомерным Нью-Йоркским воротилой, как подозревала мама. Он был богатым ирландским землевладельцем в третьем поколении. И где, черт возьми, он вообще раздобыл здесь мотоцикл?

Я нервничаю из-за встречи с ним. Нервничаю странным девчачьим образом, что было абсолютно безумно. Он вел себя отвратительно со мной во время моего собеседования. Умудрился обнажить меня и каким-то образом заставить чувствовать себя никчемной за пятнадцать минут, и все же его внешность и уверенность выбили меня из колеи. Я не должна была позволить этому случиться, но каждый раз, когда вспоминаю, как он входил в свой кабинет и садился за свой стол передо мной, была беспомощна. Полгода мне придется жить с ним в одном доме. Шесть месяцев — долгий срок. Я либо безнадежно влюблюсь в этого мудака к середине апреля, либо возненавижу его больше, чем кого-либо на свете.

Когда Хилари поворачивает «Лендровер» на длинную, прямую дорогу и внезапно перед нами возникает «большой дом», я понимаю, почему все его так называют. Это здание не дом, а особняк. Огромное чудовище из песчаника высотой в три этажа, с восемью колоннами, по четыре с каждой стороны от массивного входа, подпирающее широкую перемычку, протянувшуюся от одного конца здания до другого. Я насчитала в общей сложности восемь окон на каждом этаже. И сколько же это комнат? Здание громадное. Вполне логично, что в старину семье Флетчеров пришлось нанять половину острова, чтобы управлять этим местом.

— Серьезно? — Я не могу сдержать комментарий, уставившись на дом, который становится все больше и больше, по мере того, как «Лендровер» мчится по подъездной дорожке. — Это все для Ронана, меня, тебя и двух маленьких детей? Мы же потеряемся в половине случаев.

Хилари тихо смеется.

— Вообще-то, без меня. Сегодня вечером я возвращаюсь в Нью-Йорк. Ронан попросил меня присмотреть за делами в городе и доложить, если что-то пойдет не так.

Итак, Хилари был не просто водителем. Почему-то это меня не удивило. У него такая манера держаться и говорить, что заставило меня думать, что он очень образован. Странно, что именно он пришел встретить меня на пляже, но опять же Ронан Флетчер, очевидно, не возражал сделать все немного по-другому.

— Если тебе что-нибудь понадобится, ты всегда можешь мне позвонить. Вот. — Он сунул руку в карман и вытащил маленький черный кожаный бумажник. — Там внутри есть несколько визитных карточек. Возьми одну, — говорит он, протягивая мне бумажник.

Я так и делаю. Затем захлопнув бумажник, возвращаю ему, но не раньше, чем замечаю фотографию, вставленную в прозрачное пластиковое окошко внутри: Хилари и Ронан, оба в потных футболках, покрытые грязью, запрокинув головы, оба смеются над каким-то неизвестным весельем, в которое я никогда не буду посвящена. Было странно видеть смеющегося Ронана; он выглядит совсем другим человеком.

В доме нас никто не встречает. Не знаю, чего ожидала от интерьера — может быть, чего-то похожего на выцветший, стареющий особняк, с креслами с откидными спинками, шезлонгом, уютно устроившимся в эркере, тяжелыми, плотными шторами из богатой парчи, скрепленными сзади золотыми прихватками с кисточками. Чего я никак не ожидала, так это расцвета современной роскоши. Прохладный полированный мраморный пол. Дорогие на вид телевизоры с плоским экраном и секционные диваны, такие большие, что на них могли бы поместиться сразу семь или восемь человек. Все вокруг пахнет новизной и выглядит так, словно привезено из «Поттери-Барна» (прим. перев.: Pottery Barn — сеть американских магазинов, продающих высококлассную мебель) или «Мэйсиз» (прим. перев.: Macy’s — одна из крупнейших и старейших сетей розничной торговли в США. Универмаг Macy’s на 34-й улице в Манхэттене считается одной из самых притягательных для туристов достопримечательностей Нью-Йорка наряду со статуей Свободы и зданием Эмпайр-стейт-билдинг), от стеклянных ваз диковинной формы до толстых ворсистых ковров под ногами и мехового покрывала, аккуратно разложенного на спинке мягкого кремового кресла.

— Не волнуйся. Все настоящее. — Голос Ронана Флетчера эхом разносится по похожей на пещеру гостиной, отражаясь от стен, так что мне требуется мгновение, чтобы определить его точное местоположение.

Стоя в дверном проеме у окна, он одет в простую черную футболку и пару черных джинсов. Ноги босые, что почему-то заставило меня покраснеть. Что, черт возьми, со мной не так?

Его темные волосы были гладко зачесаны назад, когда мы виделись в последний раз, но теперь они откинуты назад с его лица густыми волнами, за которые любая девушка убила бы.

— Я отнесу вещи в вашу комнату, мисс Лэнг. — Рука Хилари на моем плече почти заставила меня подпрыгнуть; я совершенно забыла, что здесь.

— О, не беспокойся. — Я пытаюсь вырвать у него ручку моего багажа, но он оказывается слишком проворен.

— Это не проблема. Мне все равно надо идти собирать вещи. Уверен, что Ронан хочет перекинуться с тобой парой слов.

— Совершенно, верно. Спасибо, Хилари. Офелия, подойди и присядь. Давай пройдемся по нескольким домашним правилам, хорошо?

Невозмутимый, как всегда, Ронан неторопливо входит в комнату и садиться на диван, закинув одну руку на спинку дивана. Его тело уже не такое напряженное, как тогда, в Нью-Йорке, но в нем все еще чувствуется сдержанность, которая заставляет его казаться отстраненным и далеким от всего окружающего. Не могу точно сказать почему, но эта отчужденность одновременно настолько ошеломляющая и настолько невероятно тонкая, что у меня кружится голова.