В незапертую дверь каюты постучали. Лизонька, слегка задремавшая, резко села на диване, но тут же расслабленно опустилась обратно. Наверное, это матрос с очками.

– Войдите! – крикнула она.

Дверь медленно и торжественно открылась, и на пороге возникло привидение. Лиза подавила желание завизжать. Укутанная в саван фигура молча пялилась на нее; лицо ее девушка разглядеть не могла, но мутный белесый блин, который она видела, говорил сам за себя. Лизонька лихорадочно соображала, что делать. Может, перекреститься? Впрочем, религиозностью она никогда не страдала и сомневалась, что сейчас ей поможет крестное знамение.

Между тем привидение сделало шаг вперед и замогильным голосом с отчетливым прибалтийским акцентом заявило:

– Добрый день, капитан.

Лиза облегченно вздохнула. Это не призрак – вот проклятое воображение! – это всего лишь корабельный врач… Гунтис Улманис, кажется? Она очень надеялась, что правильно запомнила его странное имя и не оконфузится в очередной раз. Хотя, одним разом больше, одним разом меньше…

– Д-добрый, – пробормотала она и принялась ждать. Напрасно. Врач намертво молчал, как партизан под пытками гестаповцев, и через минуту Лизонька сдалась. – Чем могу быть полезна?

Видимо, она опять что-то не то сказала, потому что в унылом голосе прибалта послышалась отчетливая ирония:

– Вопрос в том, чем я могу быть полезен вам, капитан. – И он снова умолк. Лизоньке захотелось найти клещи, чтоб легче было вытягивать слова из этого невыносимого человека.

– Кажется, я вас не вызывала, – расхрабрившись, сказала она. Улманис кивнул.

– Да, меня послал к вам боцман МакКеллен. Он изъявил беспокойство по поводу вашего здоровья и велел мне как можно скорее поставить вас на ноги.

«Ах, боцман, шотландская лиса. Ладно, когда-нибудь я тебе это припомню!» – с несвойственной ей мстительностью подумала девушка.

Лиза пыталась сообразить, как выкрутиться. В памяти невольно всплыли слова того же МакКеллена: «Вольна делать все, что угодно». Значит, вольна болеть, не так ли? Кажется, это выход!

– А я приказываю вам немедленно удалиться и оставить меня в покое, – пролепетала она, млея от собственной наглости.

Противный Улманис хмыкнул – как ей показалось, с удовольствием.

– Боюсь, что имею право не подчиниться вам, капитан. Если вы больны, то можете не отвечать за свои слова и действия, и тогда моя первейшая обязанность – оказать вам медицинскую помощь и привести во вменяемое состояние. – Он выразительно постучал по принесенному с собой чемоданчику; тот отозвался жалобным звоном. Лизоньке привиделся здоровенный шприц – вроде того, которым Шурик с товарищем вкалывал снотворное герою Моргунова в фильме «Кавказская пленница», – и ей стало немного дурно. – Либо вам придется признать, что вы здоровы, тогда я уйду и доложу об этом боцману.

«А боцман немедленно вернет командование мне. И деваться будет некуда».

– Так вы больны, капитан, или нет? – вопросил эскулап, покачивая чемоданчиком.

Лиза горько вздохнула. Видимо, отвертеться не удастся. Если сказаться больной, суровый доктор Улманис немедленно начнет обследование, а Лиза где-то читала, что прибалты всё делают основательно. Никакого смысла в обмане нет.

– Я думаю, что уже выздоровела, – пробормотала Лиза.

Невозмутимый Улманис взирал на нее с достоинством президента с десятидолларовой банкноты.

– Вы уверены? Вас не тошнит? Температура нормальная? Может быть, проведем необходимые процедуры?

Лизонька почувствовала себя словно на прозекторском столе, под ярким светом ламп и оценивающими взглядами хирургов: где бы тут поудобнее разрезать?

– Н-нет, благодарю вас, господин судовой врач, со мной все хорошо.

– Отлично! Тогда я могу сказать боцману МакКеллену, что он может видеть вас. Он очень за вас волновался.

«Так и я поверила».

– Хорошо, скажите боцману, что он может зайти, – вздохнула Лизонька. От судьбы не скроешься… Так как Улманис продолжал стоять, где стоял, ей пришлось вспомнить, что он ждал официального отпущения грехов… то есть свободы. Лиза с удовольствием ее ему предоставила и плюхнулась обратно на диванчик. Кажется, ее приперли к стенке. Ну, и что теперь делать?

Боцман МакКеллен и очки Лизы прибыли одновременно. Две неприятности сразу. Насчет боцмана Лизонька заранее знала, что его визит не сулит ничего хорошего; но что ее так ошеломит посылка из амстердамской оптики, принесенная молоденьким, постоянно краснеющим матросом Ахмедом Алиевым, она не подозревала. Эти шутники заказали ей очки в черной тонкой оправе, круглые, как у Гарри Поттера. Лизе впервые в жизни ей захотелось наорать на человека. Но человек Алиев так тяжко вздыхал и так пространно извинялся, когда понял, что его выбор не понравился капитану, смотрел на нее так виновато и растерянно, что девушка махнула рукой и отпустила матроса заниматься более привычным для него делом – драить палубу, например. Принесенную обновку пришлось водрузить на нос. А что, разве у нее был выбор?..

Ехидный боцман, на сей раз, проявил максимум учтивости и сдал капитану командование без всяких ужимок. После чего вежливо осведомился, не желает ли уважаемая капитан отдать какой-нибудь приказ, а то боцман, дескать, просто заждался. Уважаемая капитан снова вздохнула и пообещала боцману, что приказы начнут поступать в ближайшее время, после чего почти силой выставила нахального МакКеллена – собраться с мыслями и погоревать о собственной несчастной судьбе.

Повертевшись перед зеркалом, Лиза выяснила, что очки сидят отвратительно, форма их ей совершенно не идет, и желательно сразу выбросить их за борт, если она не хочет выглядеть полной дурой. С другой стороны, а что ей терять? Передвигаться на ощупь по кораблю тоже не годится. Лизе вспомнился анекдот про слепого летчика. Однажды его спросили: «Вы уже столько лет водите самолеты, как вам удалось ни разу не разбиться?» «Все очень просто, – ответил летчик, – я рулю себе, рулю, а когда штурман начинает орать: „Этот слепой идиот сейчас нас всех угробит!“ – я беру штурвал на себя». Нет, не хотелось Лизе быть похожей на этого летчика. Впрочем, от роли героини анекдота ей, кажется, не избавиться…

Можно, конечно, сойти на берег и самой сделать заказ, но… уже почти вечер, магазины скоро закроются. Команда ждет от нее указаний… Наверное, нужно куда-то плыть. Но куда? Лиза недоумевала. Впервые мир лежал перед ней, словно открытая книга, а она не знала, куда податься.

Может быть, совершить кругосветное путешествие? Когда-то она об этом мечтала. Поплыть навстречу солнцу… заходящему, правда, потому что поплывут они на запад. Можно будет назвать это «Великим покорением Мирового океана» и поставить во главу списка самых дурацких поступков, которые Лиза когда-либо совершала…

А почему бы и нет? Решительно поправив очки на носу, Лизонька вышла из каюты, чтобы отыскать боцмана и изложить ему свой гениальный план.

Валерий проводил смотр войскам. Под этим громким названием скрывалось вечернее построение команды на палубе. Первый помощник, по пятам которого следовали Коркунов и Поляков, обходил строй, придирчиво разглядывая матросов. Вообще-то заниматься этим должна капитан, но она не показывалась из каюты. Боцман МакКеллен, для разнообразия, не дымящий трубкой, стоял в сторонке по стойке вольно. Валерий не счел нужным сделать ему замечание. В конце концов, на корабле все было в идеальном порядке. Поэтому Катанский страшно удивился, когда заметил краем глаза, что МакКеллен вытянулся во фрунт и замер, задрав нос к небесам. Странное поведение боцмана нельзя было объяснить ничем, кроме… Кажется, капитан соизволила-таки появиться. Валерий набрал воздуху в грудь, повернулся, чтобы поприветствовать старшего офицера, но слова застряли у него в горле.

В последний раз он так пугался, когда еще студентом заночевал у своих предприимчивых друзей. У них было три совершенно одинаковые черепашки, которые свободно передвигались по комнате, и, чтобы на пресмыкающихся в темноте не наступить, ребята пометили их светящейся краской. Не задумываясь, написали на каждой спине по одной букве того народного слова, которым истинно русский человек не преминет украсить забор; гостей они, разумеется, не предупреждали. Поэтому, когда среди ночи Валерий проснулся и увидел медленно ползущий по ковру образец изящной словесности – как ни странно, буквы ползли в правильном порядке, – он посчитал, что испытал самый сильный шок в своей жизни.