4-го января 1995 года, ровно через месяц после прибытия в часть, ребята приняли присягу и однажды, на очередном построении, один офицер ходил вдоль шеренги и, оглядывая каждого из ребят, для себя на руке писал: «спецназ», «разведка», «авторота» … После присяги начался специальный отбор: ребят отбирали ростом не ниже 180см и не выше 185см и обязательно хорошо физически развитых. Илью отправили во второй полк к зенитчикам и миномётчикам, Костю тоже во второй полк, только в автороту, а Серёгу – «металлиста», Данилу, Вадима и Лёху определили в спецназ. Лёха был ниже 180см, но его взяли, потому что он имел разряд по стрельбе и, видимо, о случае в поезде шепнул, кому надо, тот Старлей. Илья тоже просился к ним… Здоровенный детина не понимал, почему его не берут в спецназ, но ему объяснили, что с его физическими данными он пригодится на снарядах, мешках, ящиках и всяких гаубицах. В спецназе такие не нужны –лёгкая мишень. Приказ – есть приказ…

Время пролетело незаметно в новых и нормальных условиях по сравнению с первым месяцем службы. За постоянными и каждодневными нагрузками, марш – бросками по 15км с полной выкладкой, рукопашкой, стрельбой из разного вида оружия, приёмами маскировки, высотной подготовкой, учебными штурмами зданий и освобождению заложников, неожиданно наступила весна.

Война в Чечне была в разгаре, наши несли большие потери – сейчас это известно. Но тогда информация от срочников утаивалась, только не утихали разговоры, что и, едва окончивших учебку бойцов, скоро бросят на замену тем, кто уехал зимой. Никто не знал, куда, но все были уверены, что это куда-то на Юг…

5 мая 1995 года, поднятых по тревоге и взявших с собой заранее собранные вещмешки, ребят построили на плацу. Командир зачитал приказ. Затем поехали в аэропорт.

Они улетали на Кавказ.

ГлаваIII.

Через два с половиной часа были уже в Моздоке, а вечером – в аэропорте Северном, в Грозном.

Встречали ребят «деды» на «Уралах» и «ЗИЛах». Полк располагался в 15 километрах от Грозного в заводском микрорайоне. Пока ребят везли по Грозному, они смотрели на разрушенные дома, трупы, валяющиеся прямо на улице, застывшие в нелепых позах… Часто валялись просто оторванные руки или ноги или ополовиненные тела – только верх или только низ. В более – менее уцелевших жилых домах окна были завалены мешками с песком.

Даня смотрел на весь этот кошмар и не мог понять, никак не мог, что он на войне. Было внутри него ощущение, будто он на машине времени переместился на 50 лет назад и оказался где-то на полях Великой Отечественной Войны, против немцев… Но это была всего лишь игра воображения, детская фантазия, которая до первого выстрела казалась милым приключением.

Ни у кого не было никакого желания что-то говорить или спрашивать –ребята наблюдали смерть.

Машины остановились возле какой-то полуразрушенной школы. В бывших классах стояли двухъярусные кровати – это было местом дислокации. Командир был на задании, поэтому встретил пополнение сержант Виктор Бойко, девятнадцатилетний широкоплечий паренёк с грустными глазами.

Ни матрасов, ни подушек, ни одеял не было, поэтому первое, чем занялись молодые бойцы – это потащились под присмотром старослужащего собирать себе все эти необходимые вещи по разбомбленным домам.

– Местные будут на вас смотреть как на собак, – начал говорить старослужащий, который сопровождал молодых. Его звали Иван и ему было не больше 20 лет, но война наложила на паренька неизгладимый отпечаток: немытый, небритый, подстриженный наголо и постоянно чесавшийся, в затертой и вымоченной в солярке «форме», он напоминал собой пленного шведа под Полтавой. – Днём эти твари будут называть себя другом и братом, тебя – защитником, а вечером обстреляют блокпост. Так что, пацаны, держите ухо в остро и пока что делайте только то, что вам говорят и не ходите никуда далеко, тем более – по одному. Ясно?

– Ясно, – ответил Данил и едва не вывернул себе ногу, угодив в какую-то яму.

– Осторожнее. Да… И ещё вши. Это просто пиздец, мужики. Моемся раз в месяц, жрать добываем сами, потому что на сухпае далеко не уедешь, да и продуктов в пункте дислокации части часто не бывает. Тут за забором школы в здании больницы стоит батальон внутренних войск, так мы иногда воруем оттуда сгущёнку и прочее…

Конечно, всё было ясно.

***

Вечером молодые представились своему командиру – капитану Шерстобитову Геннадию Павловичу. Довольно высокий, светлобородый и белозубый на фоне обветренного и потемневшего лица, кэп ничем не отличался от своего ефрейтора Вани: такой же грязный, замызганный, без знаков отличия он был похож на обычного солдата и принял пополнение по-свойски:

– Располагайтесь, пацаны. Теперь это и Ваш дом. Я – капитан Шерстобитов. Свои меня зовут просто по имени – Гена. Это, – он указал на бойца, лежавшего и читающего какую-то занюханную книгу, – сержант Витя. Вы его знаете уже. – Витя, не отрываясь от книжки, приветственно махнул рукой. – Ну а там дальше разберетесь по ходу пьесы. Субординация моя заключается в том, чтобы никто не ахуевал и делал то, что я скажу в точности так, как я сказал. Вот и всё… Да, и кстати, никто не знает, насколько мы здесь. С вашим прибытием уехали немногие… Я вот планирую тут до конца быть. – Он не весело улыбнулся.

Капитан произвел приятное впечатление в целом: спокойный, уверенный в себе, знающий, казалось, всё на свете. За таким было не страшно… Потом собрались поужинать, чем Бог послал. В основном макароны и сухпай, но в этот вечер повезло больше – ребята накануне подстрелили корову и оставалось немного мяса, поэтому сварили суп.

Одиночные выстрелы, временами пулеметные очереди, были нормальным явлением. «Старики» особо не обращали внимание даже когда по их школе постреливали – наблюдательные пункты и блокпосты лениво отвечали на укусы боевиков – время открытых боестолкновений закончилось совсем недавно.

– Ладно, – произнес кэп после ужина. – По нарядам… На блокпосте с 22-х часов «Старый» и Михач. До часу ночи. С часу до четырех: Арчи (Артур) – ты. Возьмешь молодого с собой. Данилу Фролова. – Чернобровый и черноокий Арчи кивнул. Он был похож на еврея и был слишком высок и худ. – В четыре Вас сменят те, кто сейчас вернётся: кто у нас там? – обратился к сержанту.

– Стасян и Влад…

– Стасян и Влад… Дальше: в Грозный на патруль идём: Я, ты Витёк, отделение Яковенко и все молодые, кто прибыл. За старшего здесь оставим Кочу (Кочеткова). Комендантский час с 22-х часов, поэтому надо, чтобы порядок был. Сейчас тут уже не Сталинград, конечно, когда сидели как прослойки в торте – первый этаж наши, второй чечены, третий снова наши, а через дорогу в доме напротив – снова бородатые. Но эти гады сбривают бороды и возвращаются под видом мирных жителей, поэтому: никаких лишних движений. Они стреляют нам в спины, это может произойти в любой момент. Тихо и чётко будем работать и смотреть в оба. В темноте не увидите, но днём станет видно – у кого подбородок белый, тот и сбрил недавно бороду. Значит, валить его надо, собаку, блять. Броники, каски, разгрузки, полное вооружение и боеприпасов столько берите, сколько сможете унести. Готовимся!

***

В 22:00 спецы на одном бэтере и БМП медленно ползли по разрушенному городу. На въезде в город бойцы «спешились» и шли по обе стороны улицы один за одним. Мелкий противный дождь стучал по каскам ребят. Было холодно, погода вообще была очень изменчивая: днём могла быть жара, а ночью снег, который таял днём. Ни одного огонька, ни одного фонаря… Тишина и тьма повсюду, даже кошек и собак было ни слышно, ни видно, только звук моторов боевых машин резал ночь и дождь. Ровные шаги бойцов хлюпали по грязи.

Кэп сидел на броне – фары БТРа не горели, но кэп и сержант, который шёл во главе бойцов, знали эти руины, как свои пять пальцев. Они уже шестой час колесили по городу, круг за кругом, временами останавливаясь на передышки, пока кэп не нарушил тишину в эфире:

– По наводке зачистим адрес.